Шахразада - Грешник Шимас
— Поистине мудрые слова, прекраснейшая… Ибо здесь не просто есть чему поучиться. Город сам заставляет делать это. Он обучает всему, что может понадобиться человеку, — от грамотности до умения защититься… От счастья увидеть свою мечту до мига обретения оной…
Молодые люди улыбнулись друг другу, как старые друзья, которые встретились после долгой разлуки, ибо оба прекрасно понимали намеки.
— Шербет? Присядем вон там, у цветочной колонны? Девушка ответила утвердительным кивком, стараясь отвести взгляд от завораживающих глаз собеседника. Увы, получалось у нее это не очень хорошо.
— Итак, чему же будете в этом городе учиться вы, моя греза?
— А вы? — Фатима решила перехватить нить беседы. В противном случае, она чувствовала, он сможет обольстить ее и молча.
— Я учусь всему — ибо цель моя велика, сил для нее понадобится превеликое множество, равно как и знаний. Неведомо, что и когда может пригодиться тому, кто, как я, начинает жизнь, не имея ничего, кроме могущественных врагов…
«И целого сонма обожательниц…» — подумала Фатима.
— Как досадно, что наша встреча состоялась лишь сейчас, — продолжил Шимас с многозначительной и рассеянной улыбкой, должно быть не зная, как действует она на слабые женские сердца. — Приятная беседа — столь великая редкость…
«Большинство женщин ищут в вас отнюдь не хорошего собеседника», — подумалось Фатиме, которая не прекращала упиваться неповторимой и таинственной красотой Шимаса. Даже сейчас, когда он позволил себе расслабиться в тени цветочной колонны, вдалеке от оценивающих глаз, от него исходила мощная чувственная сила. К тому же из пересудов вокруг его имени, которые не стихали на протяжении всего вечера, Фатима успела понять, что и он в женщинах ищет отнюдь не собеседниц…
«Если, конечно, в слухах есть хоть крупица правды…»
— Да, это верно, — кивнула Фатима. — Приятная беседа такая редкость, как, скажем, постоянство в чувствах.
Брови Шимаса слегка поднялись.
— Должно быть, прелестнейшая, вы наслушались сплетен обо мне. Увы, о чувствах я знаю пока совсем немного. Куда меньше, чем о лекарственных травах или, скажем, об истории мира. Ибо не нашел еще наставницы, способной раскрыть мне этот непостижимый мир…
«Думаю, в дамах, желающих сделать это, у тебя, друг мой, не было недостатка…» Хотя тут девушка поняла, что за весь вечер не слышала ни слова ни об одной женщине, брошенной этим непостижимым красавцем. Более того, даже о том, что хоть кому-то из счастливиц повезло стать его дамой сердца, тоже не было сказано ни слова. Только томные вздохи, томные взгляды и…
— Должно быть, вы просто не смотрели по сторонам…
Шимас, похоже, в глубине души был согласен с Фатимой, но оборвал ее достаточно резко:
— Я и не искал… Ибо мечтаю, подобно героям древних саг, обрести свою любовь, а не купить страсть.
Фатима прикусила губу. Да, с ним надо держать ухо востро, это не какой-то напыщенный хлыщ, сынок обедневшего рода, ищущий легких побед. Похоже, его цель и в самом деле столь велика, что на все остальное просто не остается ни времени, ни сил. Но как же он красив! Каким счастьем, должно быть, станет миг, когда можно будет насладиться его объятиями…
Молодой человек улыбнулся, словно прочел ее мысли. Быть может, он успел бы и сказать нечто, но тут зазвучала музыка. Еще одна традиция, удивительно быстро прижившаяся в Кордове, — танцы в парах. Шимас поднялся и учтиво поклонился.
— Окажите мне честь, прекраснейшая… Думаю, в Саоне вам было затруднительно найти хорошего партнера для танцев… — Он взял ее руки в свои и совсем тихо добавил: — Я так долго ждал возможности вас обнять…
Расплываясь в коварной улыбке, юноша встал.
— Как видите, со мной тоже случаются досадные оплошности. Но сегодня вечером, клянусь, я буду само совершенство. И не дам ни малейшего повода к скандалам или хотя бы к обычным сплетням.
— Достойнейший, — Фатима выпрямилась и подала юноше руку более чем интимным жестом, — поверьте, я скандалами не интересуюсь и пересудов не боюсь.
Шимас все еще удерживал руку Фатимы, и стояли они почти неприлично близко друг к другу. На губах юноши, изумительно красиво очерченных, на расстоянии ладони от ее лица, играла двусмысленная улыбка.
— В самом деле? Ты не боишься сплетен и пересудов? Готова пересечь границы дозволенного?
— Когда живешь столь далеко от мира, как я, когда воспитываешься так же, как я, — отвечала Фатима, — кожа грубеет и перестаешь думать о странных условностях, описывающих поведение мужчин и женщин…
Это была настоящая ловушка: Шимас маняще близко перед собой видел нежнейшую оливковую кожу ее оголенных плеч и груди, вздымающейся и соблазнительно круглящейся под морем изящных брабантских кружев.
— Если постоянно тревожиться о том, кто и что подумает или скажет о твоем поступке, лучше вовсе не пускаться в путь. Волнуйся я о злых языках — я бы и шагу не сделала за пределы собственного дома.
— Но ты его сделала…
— О да, — Фатима подняла на юношу такой взгляд, который сказал ему куда больше, чем могли бы сказать тысячи слов.
— Ты сыплешь соль на мои раны, красавица… — Шимас клонился к самому уху девушки.
— Соль? Неужели ты столь чувствителен?
— Быть может… Твоим чарам я сопротивляться не могу. Хотя должен, ибо моя цель столь велика, сколь и труднодостижима. Раньше я думал, что следует забыть обо всех женщинах мира. До того самого дня, когда покончу с миссией, которой поклялся посвятить всего себя. Но ты…
— Неужели я слишком поздно ступила на землю блистательной Кордовы?
— Слишком поздно? — переспросил он, удивленно вскидывая густые черные брови.
— Да, опоздала пленить твое сердце… Не успела до того мига, когда ты принял столь важное решение.
Шимас с трудом сглотнул. Столь долгая близость ее горячего тела, с его пьянящими ароматами, оказалась настоящей пыткой — он хотел ее, хотел исступленно, жадно.
— Ого… Да тебе не занимать смелости, — наконец произнес он.
— Мне двадцать лет, альбионец, и я женщина, вполне уверенная в себе… И в своих желаниях.
— Не думаю, моя греза… Не думаю, что ты хоть что-то знаешь о собственных желаниях…
Это был настоящий вызов. Почему-то Фатима не торопилась рассказать этому красавцу, что не просто присоединилась к отцу. Что она сбежала от жениха, которого терпеть не могла, сбежала, дабы никогда ему не принадлежать, ибо отлично знала если не свои, то его желания.
Нежные объятия Шимаса, бережно ведущего ее в неторопливых волнах церемонного танца, кружили девушке голову. О да, с таким бы она готова была бежать на самый край света. С таким согласилась бы стать хозяйкой Саона… Ибо перед ней, она чувствовала, был настоящий рыцарь, готовый во имя своей дамы, не задумываясь, отдать жизнь. И которого было бы столь приятно за эту готовность вознаградить… более чем щедро.
