Эрик Хелм - Критская Телица
То, что бедняга Приск отправился на съедение за несколько лет до начала тайных работ, никто из членов суда, кроме самой Алькандры, понятия не имел.
Слабые возражения Арсинои были немедленно прерваны.
— Мастер Эпей, к сожалению, отсутствует, — вздохнула верховная жрица. — Однако, судя по тому, что умелец, проживший на острове двадцать три года и ни в чем не знавший недостатка, бежал по воздуху, подобно древнему Дедалу, свидетельствует о многом... Обо всем!
Тихий ропот пронесся по собранию.
— А погибшие пентеконтеры? — взвился не выдержавший Идоменей. — Кто виноват в этом? Не ваш ли хваленый мастер, оснастивший паскудную пиратскую посудину страшным оружием?
— Умолкни! — велела Алькандра.
— Да еще, насколько понимаю, натравивший окаянного этруска на моих людей!..
— Оснастивший под страхом расправы, — надменно парировала Алькандра, — и натравивший справедливо! И более не смей перебивать! Настанет и твой черед объясниться. ..
Идоменеев черед настал гораздо позже — на девятнадцатый день судилища.
— Мы знаем о прискорбной гибели критского посланника в Афинах и оплакали ее вместе со всеми честными критянами, — сказала Алькандра. — Также считаем, что в подобных случаях провинившиеся должны быть наказаны по всей строгости...
Жрица умолкла и обвела собравшихся внимательным взглядом.
— Однако Идоменей избрал весьма странную кару! Заложники, повинные смерти на острове Крит... Семь юношей и семь девушек.-.. Поскольку иных свидетелей в этом деле нет, я буду свидетельствовать сама.
Судьи насторожились.
— Перед тем, как Рефий погиб, мы — двое посвященных в еще недавно запретнейшую тайну острова, — беседовали наедине...
По зеленой прогалине буквально стон пронесся, когда Алькандра, возложив руки на чело стеатитовой бычьей головы и двуострую секиру, пересказала памятный читателю разговор.
— ... Следует неизбежный вывод, — завершила свою недолгую повесть верховная жрица: — девушки предназначались Арсиное, с которой Идоменей состоял в заранее обдуманном преступном сговоре. А юноши должны были послужить пищей андротавру. Задаю вопрос: если государь, по сути, снарядил целую морскую экспедицию, дабы потакать кровожадным наклонностям главного стражника...
— Ложь! — заревел Идоменей.
Алькандра грозно сощурилась, и лавагет притих, помня о стоящих за спиною слугах Аписа.
— ... если он, по сути, был безвольной игрушкой в руках преступной жены и не менее преступного телохранителя, то что же это за государь?!
Поднялся дружный и весьма возмущенный ропот.
— Капитан Эсон, сбитый с толку и введенный в полное заблуждение, вернул афинян в Кидонскую гавань, где их ладья и находится посейчас. Предлагаю обложить провинившийся город надлежаще высокой данью. А юношей и девушек, со смятением и трепетом ожидающих своей участи, отпустить восвояси. И одарить напоследок.
Восторженный гул был ответом Алькандре.
— Я не сомневалась в одобрении Великого Совета и критского народа. Кара, предложенная Идоменеем, чудовищна во-первых. Противозаконна во-вторых, ибо, не будучи военнопленными, греческие отроки и отроковицы могут рассматриваться лишь как захваченные и обращенные в рабство мирные жители. А в-третьих, наказание определено бывшим царем и посему отменяется!
Это мудрое и человеколюбивое решение подвело итог предпоследнему дню суда над Арсиноей и лавагетом.
* * *
Что до самой деревянной телицы, из-за которой, в сущности, сменилась правящая династия, пустотелому изваянию повезло более, нежели тому, что вытесал некогда мастер Дедал.
Осмотрев творение аттического умельца, Алькандра удостоверилась в отменном качестве работы и велела втихомолку доставить полую статую в Священную Рощу, дабы впоследствии дать новенькой, ни разу еще не использованной телке надлежащее употребление.
Самой телице, разумеется, было вполне безразлично, где стоять — под сводами Кидонского дворца, или в потайном павильоне Священной Рощи.
— Кощунство не успело свершиться, — пояснила Алькандра своим подчиненным, — а посему изваяние пребывает незапятнанным и может служить обрядам... Жаль уничтожать, больно хорошо удалась!..
* * *
— Приветствую тебя, о прекрасная! — учтиво произнес Ксантий, подавая Арсиное руку и помогая взойти на борт галеры.
— Благодарю, о юноша, — ответила былая повелительница кидонов, даря афинянина чарующим взглядом.
Угрюмый, понурившийся Эврибат перепрыгнул из лодки на палубу самостоятельно и довольно ловко.
— Располагайтесь, где сочтете удобным, — буркнул капитан Эвпейт чуть более любезно, чем собирался.
Достойный грек затаил немалую злобу против кефтов, от которых натерпелся изрядного страху, и уж отнюдь не собирался миндальничать с женщиной, всего три недели назад властвовавшей этим невоспитанным народом.
Однако дивная красота Арсинои подействовала и на него...
Когда верховная жрица торжественно изрекла приговор суда: пожизненное изгнание прежней династии за пределы острова, Арсиноя попросила исполнить последнюю просьбу.
— Если она приемлема и разута, говори! — велела Алькандра.
— Думаю, да... Отправьте Идоменея на другом судне. В иные края.
Алькандра с изощренным коварством приказала погрузить царское семейство на греческую галеру.
— А чего ради? — осведомилась верховная жрица, уже готовясь отказать наотрез.
— Видишь ли, во-первых, его убьют или по пути, или в самих Афинах. Это несомненно. Обрекать на заведомую гибель равнозначно смертному приговору, а царей, как известно, изгоняют, но не казнят... Справедливо ли мое рассуждение? — обратилась Арсиноя к членам судилища.
— Да, — согласились те после короткого колебания.
— Во-вторых, прежде, нежели греки прикончат Идоменея, Идоменей безусловно пристукнет меня, — закончила Арсиноя со слабой улыбкой. — И в этом случае мое рассуждение также справедливо — по только что названной причте...
Просьбу пришлось уважить.
Присмиревшего лавагета усадили на финикийский корабль. Арсиною и Эврибата препоручили заботам афинян.
— Пожалуй, удобнее всего будет с нами, — ласково сказала хорошенькая Роданфа, не без восторга разглядывая безупречно сложенную, одетую в роскошное платье царицу. — Пойдемте, я помогу вам устроиться...
— Спасибо, моя прелестная, — улыбнулась Арсиноя. — Пойдем, Эврибат...
По-прежнему величественно и уверенно шествуя вослед Роданфе, высокородная критянка перехватила оживившийся, заблестевший взгляд Эврибата и незаметно подтолкнула отпрыска.
Тот повернулся к родительнице.
— Не зарься, о хищный и неустрашимый пират, — шепнула сыну Арсиноя. — Это моя добыча...
