Люсинда Кэррингтон - Девяносто дней Женевьевы
Женевьева хотела повернуться, чтобы посмотреть на него. Однако он резко крикнул:
– Не поворачивайтесь!
Она замерла.
– А теперь подойдите к двери, но только медленно, – приказал Синклер.
Подойдя к двери, Женевьева заметила, что в ней просверлены отверстия, каждое диаметром около трех сантиметров.
– Повернитесь, – сказал Синклер.
Он подошел к шкафу и вытащил оттуда несколько деревянных втулок и узких кожаных лент. Синклер поставил Женевьеву так, как ему было нужно, – спиной к двери, с расставленными ногами и высоко поднятыми руками. Ее поза напоминала букву «Х». Он загнал втулки в отверстия, располагавшиеся возле ее рук и ног, а потом обвязал лентами запястья и лодыжки.
– Замечательно, – произнес Синклер наконец. – В каждом доме должна быть такая дверь. Знаете, мисс Лофтен, я не жалею, что заплатил за ваш ужин. Зато теперь я вижу вас, стоящую с широко расставленными ногами, в позе элитной проститутки, которая ждет, когда начнется действо. – Он встал напротив нее. – Хотя настоящая проститутка знала бы, как к этому подготовиться.
Синклер обхватил ее груди руками и большими пальцами начал легонько массировать соски. Женевьева знала, что он не сводит глаз с ее лица. Ему хотелось видеть, доставляет ли это ей удовольствие. Невозможно было сохранять невозмутимый вид, особенно когда твое тело выдает тебя, и она почувствовала, как ее соски превратились в два твердых бутона. Синклер взял ремешок с кольцами и надел одно из них на ее возбужденный сосок, стягивая кольцо до тех пор, пока женщина не закричала, выражая протест.
– В следующий раз вы, возможно, сделаете это сами, – сказал он.
С другим ее соском Синклер проделал то же самое. Потом он потянул за ремешок, которым соединялись оба кольца, прижимая груди одну к другой. Когда ее грудь стискивали, сжимали, оттягивали, Женевьева поняла, что такое грубое обращение очень возбуждает. Ее чувства обострились еще сильнее, когда Синклер стал затягивать и другие ремешки. При этом ее грудь начала подниматься вверх. Потом Синклер отрегулировал передние ремни корсета, утянув ее талию сантиметров на пять, и Женевьеве стало трудно дышать.
Отойдя от нее, Синклер несколько раз медленно окинул ее взглядом, что называется, с головы до ног. Даже движение его глаз возбуждало ее. Повернувшись, он подошел к креслу и принялся толкать его к двери, к которой была привязана Женевьева. Когда до нее оставалось всего несколько шагов, Синклер остановился. Сев в кресло, он положил ногу на подлокотник и откинулся на спинку. Женевьеве достаточно было одного взгляда, чтобы понять: весь этот процесс ему очень понравился. Синклер получил такое же огромное наслаждение, затягивая ее тело ремнями и кольцами, как и она, изображая жертву.
– Я думаю, что нам практически нечего обсуждать, – произнес он. – Я с самого начала знал, что под оболочкой холодной, умной и расчетливой леди скрывается невероятно сексуальная женщина, которая ждет, когда ей помогут освободиться. Своим поведением вы доказали, что я был прав.
Женевьева не собиралась так легко сдаваться.
– Не стоит делать поспешных выводов, – ответила она. – Мне нужно, чтобы вы подписали контракт с нашим агентством. Именно поэтому я и согласилась играть в ваши игры. И мне кажется, что это, – она потянула за ремни, которыми были связаны ее запястья, – совершенно не похоже на освобождение.
– Неужели? – спросил Синклер мягким, тихим голосом. – Многие женщины считают это именно освобождением. Вам сейчас не нужно ни о чем думать. Не нужно принимать никаких решений. Вы свободны и можете быть собой.
– Но это не я, а совершенно другой человек! – воскликнула Женевьева.
– Да что вы говорите? – улыбнулся он. – Вы в этом уверены? Неужели вы так хорошо себя знаете?
Синклер немного помолчал.
– Вот условия нашего договора: в течение девяноста дней вы будете выполнять все, что я вам прикажу. Я буду звонить вам тогда, когда мне будет удобно, и вы станете играть в те игры, которые я для вас выберу, без всяких возражений и протестов. Во время наших интимных свиданий я буду говорить, в кого вам предстоит перевоплотиться: в леди, шлюху или рабыню. Право выбора я оставляю за собой. Я обещаю вам, что какую бы игру я для вас ни выбрал, я всегда буду защищать ваше инкогнито. Я сделаю все, чтобы никто из ваших друзей или знакомых не узнал вас. Если вам действительно не понравится что-нибудь из того, что я вам предложу, вы можете отказаться от этого, у вас будет такое право. Однако в этом случае наш договор будет аннулирован. Вы согласны?
– Да, – сказала Женевьева.
– Вы хотели сказать «да, конечно», не так ли? – спросил он своим мягким, бархатистым голосом.
Девяносто дней? Целых три месяца? Она думала, что все это продлится не больше двух недель. Ей предстоит стать сексуальной рабыней этого мужчины, и он сможет демонстрировать свою власть над ней, когда ему этого захочется. Она не могла понять, что именно чувствует – радость или страх.
– Я согласна выполнять все, о чем вы меня попросите, – быстро произнесла Женевьева. – Однако вы должны помнить, что это чисто деловое соглашение.
Синклер встал и подошел к ней. Женевьева вдруг поняла: если бы ей сказали о том, что, когда ее заставят принять такую унизительную и в то же время невероятно эротическую позу, ее это так сильно возбудит, она ни за что не поверила бы. Ей никогда не нравилось, если что-то давило, стесняло, беспокоило. Сейчас же больше всего на свете ей хотелось, чтобы поласкали ее набухший, возбужденный клитор. Прижав к нему палец, Синклер осторожно погладил его. Это было так приятно, что Женевьева начала извиваться и стонать, натягивая связывавшие ее ремни.
– Вы будете делать все, что я захочу, не так ли? – Он целовал ее шею, и его губы поднимались все выше и выше. Наконец Синклер коснулся языком ее уха и начал ласкать его, осторожно исследуя все извилины и изгибы. – Вот сейчас вы мне это и докажете. Я хочу, чтобы вы довели меня до экстаза, но только не очень быстро. Думаете, вы сможете с этим справиться?
Взявшись за ремень, который соединял ее соски, Синклер потянул за него. Кольца так сжали чувствительную плоть, что Женевьева ощутила боль, и эта боль породила такое желание, что она задрожала всем телом. Она тряслась и трепетала, и ей хотелось только одного – чтобы побыстрее наступило облегчение. Не важно, как он удовлетворит ее, войдет в нее или будет ласкать рукой. Она застонала, прижавшись к нему бедрами.
– Ответьте мне, – потребовал Синклер.
– Да, – застонала она, – да!
Женевьева уже готова была произнести «пожалуйста», потому что жаждала кульминации. Отстранившись от нее, Синклер расстегнул брюки и достал свой член. Размеры его возбужденного органа были просто впечатляющими. Однако полюбоваться его достоинством Женевьева не успела, потому что он тут же осторожно вошел в нее. Синклер сжал ее ягодицы, слегка приподнимая ее и еще сильнее прижимая к себе. Ее запястья и лодыжки были крепко привязаны ремнями, но она так сильно дернулась, что эти ремни буквально врезались в кожу. Затвердевшие соски, сжатые кольцами, терлись о пиджак Синклера, и это доставляло ей еще большее наслаждение.
