Шелли Брэдли - Дерзкий и Властный
— Лиам... Хаммер.
Рейн распахнула объятия для них, несмотря на капельницу и несколько перебинтованных ран. Слезы заструились по ее щекам.
Когда Хаммер бросился к ней, Бек отступил назад. Лиам сделал то же самое и сел с другой стороны кровати. Макен наклонился и уткнулся носом в ее шею, с благоговением и благодарностью вдыхая ее родной запах. Он усыпал легкими поцелуями ее щеку. Слезы проступили в уголках его глаз, когда он упивался ею. Медленно он поднял голову. Она взяла его за руку.
Лиам взял девушку за другую руку и наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб и, закрыв глаза, насладиться этим сладким моментом.
К ним быстро подошла Хевенли с белым одеялом в руках и остановилась, увидев, как они оба выражают свою привязанность Рейн. Милая медсестра залилась краской и, прежде чем отвести взгляд в сторону, с любопытством посмотрела в сторону Бека. Доктор напрягся и пристально посмотрел на девушку. «Не мог что ли, этот чертов садист, выйти за дверь, не привлекая к себе сабмиссивов, как магнит?»
— Я принесла вам теплое одеяло, мисс Кендалл.
— Пожалуйста, не обращайтесь ко мне так, — рявкнула Рейн на другую девушку и нахмурилась. — П-простите. Просто зовите меня Рейн, хорошо?
— Конечно. — Хевенли обернула одеяло вокруг Рейн и быстро вышла из палаты.
Бек прищурился, любуясь попкой удаляющейся девушки.
Рейн попыталась улыбнуться, но вздрогнула, когда швы на губе натянулись.
— Серьезно, Бек. Ты мысленно раздевал бедную медсестру с тех пор как мы приехали сюда. Ты не можешь быть серьезным. Она словно «Красная Шапочка» для твоего огромного плохого «Волка». Как только ты закончишь обгладывать ее косточки, ты ими же будешь ковырять в зубах.
Хаммер был рад снова услышать дерзкую Рейн, которую он знал, но, очевидно, она приложила усилия, чтобы выдавить это из себя.
Бек нахмурился:
— Я не собираюсь делать ей больно.
— И это говорит садист, — пробубнил Хаммер себе под нос.
Угрюмость на лице Бека превратилась в ухмылку.
— Чего ты ждешь? — спросил его Лиам. — Она уходит, приятель.
— Намек понял. — Бек улыбнулся. — Оставлю вас наедине. Скоро вернусь
— Постарайся оставить ее в целости и сохранности, — крикнул ему в след Хаммер.
Бросив на него прожигающий взгляд, доктор поспешил к двери, пользуясь удобным моментом. Вина и боль, которые разрушали Хаммера с тех пор, как он узнал, что Рейн пропала, вернулись.
Наконец оставшись наедине с двумя людьми, которых он больше всего любил, Хаммер обнял Рейн и, радуясь, что они с Лиамом были заодно, обнимал ее так, будто она была всем для него.
— Отпусти, прелесть. Отдай нам свою боль.
Их уверенность, казалось, прорвала плотину, сдерживающую эмоции Рейн. Она рыдала в течение бесконечно долгого времени. Ни он, ни Лиам не отпускали ее. На самом деле они шептали насколько рады тому, что она в безопасности, что она нашла способ выжить и как они ее любят.
Много минут спустя, Хаммер губами собрал со щек девушки слезы, а Лиам приложил салфетку к ее носу. Она посмотрела на мужчину своими прекрасными голубыми глазами.
— Сморкайся, Рейн, — приказал Лиам.
Девушка не спорила или возражала, что может и сама это сделать. Она просто позволила Лиаму ухаживать за ней, не задавая вопросов, потому что им обоим это было нужно. Хаммер одобрительно улыбнулся.
— Как ты себя чувствуешь, любимая? Мы можем тебе что-нибудь принести? — Лиам спросил это тем самым ласковым голосом, который всегда заставлял Рейн сиять от удовольствия.
— Я в порядке.
Она натянула маску храбрости, но Хаммер видел сквозь нее.
— Скажи ему правду, — настоял он.
Рейн переплела их пальцы.
— Правильно. Честность. Общение. — Она резко выдохнула. — У меня все болит. Но боль говорит мне о том, что я жива. И я так благодарна быть подальше от того ужасного места и возможности никогда больше не увидеть этого монстра.
Хаммер сжал челюсти и глубоко вдохнул:
— Как и мы.
— Боже, да, — добавил Лиам. — Не хочешь поговорить с нами об этом, любимая? Или слишком рано?
— Мы поможем тебе справиться со всем несмотря ни на что, — заверил Хаммер. — Положись на нас. Клянусь Богом, что мы больше не подведем тебя.
— Вы и не подводили меня. Я выбежала из клуба вместо того, чтобы разбудить вас. Я не думала, что может произойти что-то ужасное... — подбородок Рейн задрожал.
— Шшш. — Хаммер наклонился и осторожно прикоснулся губами к ее губам, чтобы не задеть швы. — Все хорошо. Скажи нам, как тебе помочь.
Рейн моргнула, будто не была уверена, что ей было нужно, а затем сглотнула ком в горле.
— Я не знаю с чего начать. Каждая минута казалась хуже предыдущей. Мне было так страшно. — Ее голос дрогнул, но она продолжила. — О-он сказал, что годами насиловал мою старшую сестру, и она позволила ему это, чтобы защитить меня.
Хаммер молча поблагодарил женщину за ее трагическую жертву. Но он совершенно не удивился, узнав о том, что сестра Рейн страдала от рук Билла.
— Ох, любимая, — промурлыкал Лиам. — Должно быть это было ужасно.
— Затем, вместо того, чтобы отвести ее в аэропорт и отправить в колледж, он у-убил ее. Он взял нож и ... — Рейн буквально выворачивало от рыданий. — Он не мог дождаться, чтобы рассказать, что убил и мою м-м-маму тоже.
Подавив гнев и желание еще раз убить мудака, Хаммер расположился на кровати рядом с девушкой. Лиам сделал то же самое. Вместе, они обняли ее и держали так до тех пор, пока она медленно восстанавливала самообладание, чтобы продолжить.
— Я даже не знаю, где находятся их тела, — всхлипнула Рейн. — Единственный, кто действительно смог сбежать — это мой брат, но я не знаю, где Ривер и что с ним случилось. — Затем те небольшие крохи ее самообладания, которые у нее были, растаяли. — Я думала, раз вы нашли меня, то все плохое закончилось, но Боже, затем приехала скорая и...
Рейн оттолкнула их, будто начала задыхаться. Мужчины отстранились и взволнованно переглянулись. Внезапно Хаммер понял, что Рейн был нужен не столько физический комфорт, сколько возможность излить страдания, сидевшие внутри нее.
— Они надели пакеты мне на руки. Я не могла ни к чему прикасаться, пока не приехала полиция. Они сняли пакеты, выскребли из-под ногтей «улики». Затем изучили все мои синяки и укусы с такой жалостью в глазах, что мне хотелось кричать. Они сфотографировали каждый дюйм моего тела, тыкая в меня и заставляя позировать для них, будто я какой-то уродец. Когда они закончили тщательно разглядывать каждую трещину и царапину, я почувствовала, что все «метки любви», которые вы оба оставили на мне, стали грязными и отвратительными. Я не могла даже слова сказать в нашу защиту так, чтобы они поняли.
