Макс Ренуар - Дьявольские Карты
- Что это значит? Вы забываетесь, любезный.
- 21 -
- Извините, но вы, очевидно, забыли, что на ногах у вас ничего нет. - Она взглянула на свои босые ноги и присвистнула.
- Достаньте мне туфли, - тоном, не терпящим возражений, приказала она, - и постарайтесь на высоком каблуке.
В Алжире я купил оригинальные туфли из змеиной кожи для своей жены, теперь я бросился искать их. Пока я рылся в чемоданах, моя дама стояла у окна и нетерпеливо барабанила по стеклу пальцами. Наконец я отыскал нужное и бросил к ее ногам пару новых красивых туфель. Она взглянула на них и, молча протянула мне свою ногу. Под ее взглядом я без слов опустился на колени и надел одну туфлю на протянутую ногу, потом вторую. Она прошлась по купе, посмотрела на себя в зеркало и одобрительно щелкнула пальцами.
- Превосходно. Теперь пошли.
Мы вышли на перрон. Суетясь шныряли пассажиры нашего поезда, отъезжающие и носильщики. Мой червонный король (да, это был действительно он) величественной походкой шествовал со мной по перрону, критическим взглядом оценивая всех проходящих мужчин. Ее красота и необычайная внешность скоро привлекли всеобщее внимание. На перрон выбегали люди, главным образом мужчины, чтобы хоть раз мельком взглянуть на нее. Некоторым она мило улыбалась, другим кокетливо строила глазки, а одному даже подмигнула. Тот завертелся волчком на месте и бросился к цветочному павильону. Он принес моей даме букет огромных астр, в надежде получить от нее что-нибудь большее, чем намек, но она равнодушно приняла от него цветы и сказала, обращаясь ко мне:
- Рэм, дай этому мальчику несколько франков.
“Мальчик” отлетел от нас, как ужаленный. На перрон вышел уже немолодой, но бравый начальник станции в высокой форменной фуражке и приготовил жезл, чтобы дать отправление нашему поезду. Мы поравнялись с ним и моя дама, любезно улыбнувшись, кивнула ему головой. Старик вытянулся, как солдат на учениях, в подобострастной улыбке. Не сводя глаз с моего короля, он двинулся на меня, позабыв, зачем вышел на перрон. Меня забавляло все это и вместе с тем червячок ревности будоражил мои нервы. Я попытался быстро увести ее в вагон, но не тут-то было. Она смерила меня презрительным взглядом и властно, указав на буфет рукой, сказала:
- Сбегай и купи мне конфет, да получше.
Помня, что время отхода поезда уже прошло, я затрусил к буфету, опасаясь опоздать. Когда я вернулся к ней, то нашел ее в окружении нескольких молодых людей, мило беседующих с начальником станции. Кокетливо строя старику глазки, она говорила ему таинственным полушепотом:
- Я не шучу с вами. Вы действительно мне очень нравитесь. Вся эта зеленая молодежь не постоянная и ветрена. Для них женщина игрушка, но солидные люди вашего возраста способны оценить женщину и быть до гробовой доски верными, - она вдруг лукаво улыбнулась, прищурив глаза, оглядела молодых, - тем более, что гробовая доска у вас под ногами и вам не долго придется терпеть муки ревности.
Все прыснули в кулак от ее шутки, а начальник станции ошалело вытаращил глаза, изобразив на своем лице жалкую, плаксивую гримасу. Вдруг она заметила меня и, кивнув всем на прощанье головой, подхватила меня под руку и потащила в вагон. Уже со ступеньки она обернулась и крикнула начальнику:
- Дедушка, отправляй поезд. Я уже села в вагон.
Только теперь старый ловелас пришел в себя и, схватившись за голову, помчался к паровозу. Через полминуты мы тронулись. Мимо нас проплывал конец платформы с унылой фигурой начальника станции. Его
- 22 -
глаза искали озорную красавицу, увидев нас, он приветливо помахал рукой и погрозил пальцем. Мы вернулись в купе. Она с размаху бросилась на диван и, прыгая как ребенок воскликнула:
- Ой, чудаки! Ловко же я их разыграла… Ну-ка покажи, какие ты купил конфеты.
Я молча подал ей коробку конфет и сел на диван, не зная, что предпринять. Она явно не собиралась одаривать меня ласками и это приводило меня в бешенство. Прикоснуться к ней я опасался. Она, прихватив с собой конфеты, бросила их на стол и, схватив бутылку рома, сказала:
- Давай еще выпьем.
- Ну что ж, давай.
Мы быстро допили вино, принялись доедать конфеты. Я снова подсел к ней, пытаясь перевести разговор на интересующую меня тему. Теребя золотые бляшки ее браслета я спросил, не хочет ли она спать.
- Послушай, - ответила она, пьяно улыбаясь, - что ты от меня хочешь?
- Тебя.
- Сумасшедший, - спокойно ответила она, пристально глядя на меня, - разве такие, как я, отдаются? Их надо брать, - она вскочила ни диван и облокотилась спиной о стену, - с боем и кровью. - Я бросился к ней, но она как кошка выскользнула из моих рук и дернула меня за ногу, свалив меня на диван. Падая, я ушиб об угол стола плечо. Едва сдерживая крик, от боли, я сел на диван. Она встала у двери и с диким взглядом следила за мной. Когда боль немного утихла я стал снова двигаться к ней. Она насторожилась. И как только я попытался схватить ее она изо всей силы толкнула меня коленом в живот и тихо прорычала:
- У… , жалкий шакал.
Задетый за живое этим оскорблением я с еще большей яростью кинулся на нее, не обращая на боль в животе. Мне удалось схватить ее за талию. Она обеими руками уперлась мне в подбородок, сжала мою голову так, что хрустнули шейные позвонки. Нестерпимая боль пронзила все мое тело. Но вместе с болью росла и моя ненависть к ней. Я уже помнил, ради чего мы начали возню. Мною овладела одна мысль - отомстить ей. Я прижал ее руками к себе и с такой силой сдавил ей живот, что она стала задыхаться. Она заметно слабела. Я снял одну руку с ее талии и, захватив запястья ее рук, оттащил их со своей головы. Она извивалась как змея, пытаясь ударить меня ногами, но так как висела в воздухе и не имела опоры, взмахи ее ног никакого вреда мне не причинили. Гораздо было труднее справиться с руками. Она пыталась вырваться из моих рук. Ей удалось освободить одну руку и она вцепилась в мое лицо своими острыми коготками. Завыв от боли, я с размаху швырнул ее на диван и навалился на нее всем телом. Схватив обе руки своими руками я соединил их у нее на животе и прижал своим телом. Только в этот момент я заметил, что ее импровизированная юбка слетела и она была наполовину оголена. Это напомнило мне смысл борьбы и удесятерило мне силы. Я яростно принялся мять и корежить ее, пытаясь довести “короля” до бессильного отчаяния и овладеть ее телом. Она с неослабеваемым упорством защищалась, не давая мне ни секунды передышки. Едва мне удалось всунуть между ее ног колено, чтобы раздвинуть их в стороны, как она вырвала одну руку из под меня и вцепилась мне в волосы. С большим трудом мне удалось оторваться от головы. Наконец, мне посчастливилось всунуть ей руку между ног. Она сжала бедра так, что я не мог пошевелить пальцами, но поднатужившись, все же сумел втиснуть свой палец в ее щель, слегка увлажненную горячей слизью. Она стала
