Твоя жизнь и твоя смерть принадлежат мне - Гринёва Ирма

³⁷ — один из самых высоких вулканов Когурё. Расположен на границе с Китаем. Имеет высоту над уровнем моря 2744 м. После последнего извержения в 1702 г на вершине образовалось красивое озеро Тяньчи, глубиной 1 км.

13

Заплечных дел мастера своё дело знали… Талталу сдавливали колени тисками. Били бамбуковыми палками по икрам. Надевали на ноги раскалённые стальные башмаки. Затягивали на голове железный обруч и постепенно сжимали ещё сильнее. Привязывали к стулу, так что он не мог шевелиться, закрепляли неподвижно голову и подвешивали над ней сосуд с водой, из которого с монотонностью капала на его лоб капля воды. Капала и капала. Часами.

Требовали признаться, в заговоре против кого он участвует — Его Величества или Его высочества? Требовали назвать имена его сообщников. Их голос из-под масок звучал глухо и монотонно. Он гипнотизировал Талтала. Он раз за разом отрицал участие в заговоре, но и встретиться с принцем не просил. От невыносимой боли и их глухих, монотонных голосов, Талтал терял сознание.

Его окатывали холодной водой, чтобы привести в чувство. Слизать капли с губ было его единственной возможностью получить воду. Ни есть, ни пить ему не давали. Сколько дней и недель так продолжалось, Талтал не знал. Спать ему тоже не давали. Едва одни мучители заканчивали свою смену и кидали его истерзанное тело на пол клетки, как тут же приходили другие. И истязания начинались вновь.

Но пришёл день, когда ему дали выспаться, и даже покормили. Талтал понял — настал решающий день. Либо его посетит принц. Либо… Его отвезут на казнь.

Мучители ушли и в подвал вошёл принц.

— Его высочество! — с трудом поднялся с пола и поклонился Талтал.

— Талтал! Ты выглядишь жалко. Что заставило тебя нарушить приказ и предать меня?

Талтал отметил про себя, что звания его уже лишили. Но это не вызвало в нём сожаления. Главное, что он всё-таки получил возможность узнать что-то о судьбе Хеджин.

— Ваше высочество, смею дерзнуть возразить Вам — я не нарушал ни одного приказа Вашего высочества. Последний приказ Вашего высочества повелевал мне разбить орду кочевников. Он был выполнен Вашим доблестным войском, о чем я отправил Вам донесение. У меня и в мыслях не было предавать Вас.

— Что это, если не измена, когда командующий бросает армию?!

— Ваше величество, уезжая, я временно возложил обязанности чжихуэя на своего биньбэйцяньши, что предусматривается Уставом военной службы. И велел обнародовать его в случае необходимости. Если Вашему высочеству ещё об этом не доложили, значит, на границе империи всё спокойно и необходимости такой нет.

ХунЮн поневоле восхитился выдержкой и стойкостью Талтала. К нему применили пытки первой и второй степени, а он ещё дерзит. После пыток третьей степени во многих случаях казнь уже не требовалась.

— Так что же привело тебя в столицу способом, который Устав военной службы не предусматривает?

Талтал молча разорвал кромку своего нательного халата и вынул из подгиба какую-то бумагу. С поклоном протянул её принцу. «Так вот почему он сорвался с места», — понял ХунЮн, прочитав коротенькое письмо, скорее, записку, состоящую всего из одного предложения.

— Как это письмо попало к тебе?

— Подбросили в мой шатёр.

— Ты догадываешься, кто мог это сделать?

— Кто-то из тех, кто находился в лагере. Гонцов не было ни в этот, ни в предыдущие дни.

Принц повертел записку в руках и забрал себе. Помолчал, разглядывая Талтала. Его пыточных дел мастера постарались на славу, но он всё ещё мог стоять перед ним, принцем, с гордо поднятой головой. Но, сколько ни тяни время, всё равно имя Хеджин должно всплыть в разговоре. Принц ещё раздумывал, какую часть правды рассказать Талталу, как вдруг послышался голос его слуги:

— Ваше высочество! Срочные вести из гарема. Мне можно войти?

— Входи!

Слуга подошёл и сказал шёпотом, чтобы узник не услышал:

— Ваше высочество! Вашу наложницу Гюри отравили.

— Она жива? — непроизвольно повысил голос ХунЮн.

Талтал судорожно вцепился в прутья своей клетки. О ком речь? Кто жив? Они говорят о Хеджин?

— К ней отправили лекаря, а я поспешил к Вам, господин.

— Едем! Быстро!

— Ваше высочество! Спасите Хеджин! — выкрикнул Талтал вслед принцу.

Его высочество остановился, развернулся вполоборота к своему бывшему чжихуэю, спросил из-за плеча:

— Ты так любишь свою сестру?

— Я люблю Хеджин! — честно ответил Талтал.

«Вот, значит, как! Он любит её как мужчина, а не как брат», — понял принц, но думать над этим ему было некогда. Надо было торопиться в гарем.

— Не доверяйте Ловенсу, Ваше высочество! — последнее, что услышал принц от Талтала.

Услышал, но не обернулся. И не остановился. Он тоже уже не доверял Ловенсу, с которым провёл бок о бок целых десять лет. Но было ещё кое-что, что нужно было проверить, прежде чем принять окончательное решение о его судьбе.

Талтал в изнеможении сел на пол своей темницы. Невыносимо болели обожжённые ступни. Раздробленные колени не могли удерживать вес его тела, хотя он и похудел, выглядел, как скелет, обтянутый кожей. Кровоточили раны на спине и ногах от ударов плетьми и бамбуковыми палками. Разговор дался Талталу нелегко. Но он сделал всё, что мог. Прости, Хеджин! Моя единственная любовь! Теперь только принц может тебе помочь.

Талтал помолился и задумался о предстоящей ему казне. Вряд ли она будет публичной. Значит, почётная для воинов казнь путём отсечения цзянем головы или позорная через повешенье ему не грозит. Шнурок, чтобы повеситься самому, который обычно выдавали неугодным сановникам, ему не положен. Медленная смерть в пещере, с такими же, как он преступниками, прикованными к стене — такая роскошь ему тоже не светит. Ведь умирать не одному, а в компании, где можно с кем-то поговорить, это, действительно, было роскошью. Если Его высочество смилостивится и пошлёт ему быструю смерть, то это будет яд. Если решит, что он должен ещё помучиться, то отправит в зиндан³⁸, где он и сгниёт заживо среди собственных экскрементов и скелетов предыдущих узников.

³⁸ — камера для смертников в Когурё. Узкая, около 50 см в диаметре, и глубокая, 3 м, яма в камне, куда бросали преступников, обрекая их на мучительную медленную смерть без питья и еды. Верх такого каменного мешка закрывался решёткой со сложным замком. Дотянуться до решётки было не возможно. Узника палило солнце, поливал дождь, накрывал снег. Зачастую, следующего бедолагу кидали туда прямо на труп предыдущего. Главное, чтобы он не смог дотянуться до решётки.

14

Когда принц примчался во дворец, Гюри ещё была жива. Ждала прихода принца. Не хотела умирать без него. Перед её комнатой столпились наложницы, служанки, евнухи. Был среди них и лекарь. На немой вопрос принца отрицательно покачал головой и отвел глаза.

— Сколько ей ещё осталось? — спросил принц.

— Несколько минут.

Принц зашёл в комнату Гюри. Она лежала на кровати и тяжело дышала. Принц быстрыми шагами пересёк комнату наложницы и обнял её.

— Гюри, держись! Я привезу к тебе другого лекаря. Мы обязательно найдём того, кто посмел это с тобой сделать!

— Не надо никого искать… И лекаря не надо… Я сама.

— Сама?! Но почему, Гюри? Тебя кто-то обидел?

— Разве я позволю кому-нибудь себя обидеть, Ваше высочество?

— Но, тогда, почему? Почему ты с собой это сделала?!

— Я люблю Вас, Ваше высочество, а Вы отдали свою любовь другой… Мне невыносимо видеть её сияющее от счастья лицо… И прозябать в гареме, среди отвергнутых Вами, эта жизнь не для меня…

— Я бы отпустил тебя, Гюри.

— Куда мне идти? В монастырь? Вы представляете, я и монашки? — горько рассмеялась Гюри и мучительно закашлялась, — Да и куда от себя денешься? Без Вашей любви мне моя жизнь не нужна…