Роузи Кукла - Не сотворяйте ангелов из женщин
Поначалу появление батареи рядом с деревней вызвало оживление среди молодежи и неподдельный интерес, но потом, после бесплодных попыток что–то разведать и трепке дома от родителей, интерес поутих. К батарее никого не подпускали часовые, да и сами военные никуда не отходили от своих орудий, которые задрали вертикально вверх свои длинные орудийные стволы, словно журавлиные шеи.
А Ритке неймется, ей не дает покоя сама мысль о близком соседстве. Почему–то она сразу же почувствовала, что с этой батареей у нее что–то произойдет в ее жизни. Но, что? Хорошее или плохое? Что?
И потому, как только батарея окопалась и ожила, она просто покой потеряла, к тому же по ночам, а иногда и днем от нее доносились звонкие, словно пощечины–матюги. Так командир проводил разборки со своими подчиненными.
Потому, когда впервые к ним в дом зашли военные с батареи, то Ритка сразу же, с первых слов уловила знакомые интонации его голоса. Его, этого самого командира, который их всех распекал матюгами…
Ну, а потом мать все на Ритку, как только стреляли с батареи и она выскакивала на крыльцо, напряженно всматриваясь в сполохи выстрелов и разрывах снарядов в небе.
— Уйди, Христом богом тебя прошу, ничего там с твоим хахелем не случиться. Ритка, я кому сказала…
А потом начинала нравоучения, сначала по случаю так нашумевшему, когда осколками зенитных снарядов, которые падали с неба на землю неожиданно убило корову в хлеву у соседей. И хоть наутро мальчишки, выбегая по нужде приносили колючие и рваные, довольно большие осколки, но она не верила, что ее Коленька сделает для нее неприятное и больное, тем более убийство. А все потому, что она уже третий месяц как носила под сердцем их совместное дитя. И в самом–то деле, как это у отца рука поднимется на своего ребеночка первого…
Первого, так считала она. А мать уже все знала и ворчала недовольная, прекрасно понимая, что война–войной, а дело–то молодое! Вон, какая дочь у нее, кровь с молоком! И за кого же ей замуж, как не за красивого и молодого командира Красной армии? Но почему–то дочь подозрительно молчала, когда мать спрашивала ее о женитьбе этого самого лихого командира, бомбандира.
— И не бромбандира надо говорить, мама, а артиллериста, противовоздушной обороны начальника!
Мать тут же язвила, недовольная осложнением и нынешним неопределенным положением своей красавицы дочки и говорила ей назидательно:
— Вот, вот бомбандира по бабам!
— Мама?
— А что, мама? Что я сказала неправильного?
И дальше начинался у них очередной неприятный и бесполезный, с точки зрения Ритки, разговор. Мать начинала ее упрекать в том, что она такая и растакая, а Ритка, оправдываясь, напоминала, что ей уже восемнадцать, и мать, сама ее не отпускала никуда от себя. Тем более, не на какие там фронты!
А фронт хоть и замер, но налеты шли каждую ночь… Враг–то не думал отступать, скорее наши все еще пятились. Да, времена!
Война–войной, а дело–то молодое. И до этого, к ним все чаще стал заходить веселый командир батареи.
Садились все вместе семьей и он что–то рассказывал о себе. Все слушали и не перебивали. В семье понимали, что не просто так он приходит, этот красивый и подтянутый лейтенант…
Потому попив чай, мать всех разгоняла, создавая для дочки хоть какой–то интим. Малышей отправляли за стенку, к бабушке, да и сама мать уходила с ними, а Вадьку отпускали на всю ночь. И у него дело находилось в соседних избах. И потом, у него тоже была зазноба. Сами же говорили, что дело–то молодое!
Потом наступали самые дорогие минуты в жизни Ритки.
— Коля! Только ты не так сильно, ладно, как в прошлый раз.
— А, что в прошлый раз было не так? Почему не сказала?
— Ну, как я могла сказать? Сумлела я… Ну, давай уже скорее, милый, жду, нет моих сил бабских терпеть… Ну где же, где? Ну давай его уже, давай, Коо…о. ля! А..а..а!
И так с ней он, стреляя налево и направо из разных положений и окапываясь, положил свой отменный снаряд туда, куда надо, после недолгой пристрелки, в самое яблочко, в этой горячей деревенской — на радость себе и бабе. Вот так, под звуки артиллерии и началась в утробе жизнь матери. От разрыва в ней, можно сказать, бронебойного снаряда моего будущего деда.
Потом все, как тогда было у многих.
Николай Гаврилович, мой дед, его взяли да перевели на другое место, а вот с батареей или без, даже не знали.
— Какое еще новое назначение, куда? — Переспрашивала ошарашено ее мать. — А это что, разве не его предназначение? — Говорила недовольно, выставляя перед собой пузатую дочь Ритку.
Потом потянулись тревожные дни, следом месяцы. Живот рос и Ритка уже походила на тот аэростат, что по ночам поднимали над городом, и все его почему–то называли пузырем. Так и ее дочь. Наконец…
Эх, да чего там! Бабе рожать, это же понимать надо, как трудно, да еще впервой, да еще в деревне, да в годы тревожные, под грохот пушек и свист осколков. Но, видимо, так в крестьянских семьях повелось исстари, родила дочь и уже на следующий день встала и матери на подмогу.
— Уйди! Уйди я сказала, грудь застудишь, потом молока для дитя не будет. Я сама! Сама справлюсь…Эх, какая красивая дочь росла да спортилась …
И не знала ведь даже, как фразу закончить. Ясно, что война виновата, что разлучила, что, если бы не она, то свадьбу справили бы, расписали бы молодых и все бы чин по чину…И дочь бы ее в офицерских женах была!
Она даже размечталась, как бы к ней тогда в гости приезжала, да как бы дочь и зять вокруг нее, и с уважением и пожалуйста, суетились бы вокруг…А она дитя бы нянчила и на руках ее носила…
— Эх! — Тяжело вздохнула.
А сейчас что? Кто она, дочь ее непутевая? Солдатка? А дитя как же, так и будет расти без отца? Почему–то вспомнила себя, как выходила замуж за красавца, крепкого, коренастого волгаря, что уже тогда запросто огромные мешки с мукой, под сто килограммов сам таскал. Тем и подкупил ее своей лихостью и силой непомерной… А потом эта его силушка в нее… И ведь до сих пор, хоть уже пятидесятый год, а сила из него так и прет… Другой раз неудобно даже бывает перед детьми, вроде бы уже родители и детей пятеро, а ему все мало…
Всплакнула, когда о нем вспомнила. Его, ее мужа, отправили служить куда–то на Дальний восток, сказали, что без волгарей, грузчиков, войны не выиграть. Уж больно много грузов шло из Америк да Англиев. Где он, что? Хоть бы не надорвался да здоров был!
Правда письмо получила, но так и не поняла, как там у него? Почти все письмо в приветах родственникам да знакомым, а о себе вскользь, здоров, работаем, приближаем победу! Какую победу? Еле немчуру от Москвы отбили! А силища у него!
