Алиса Пожидаева - Игры порочной крови
Девушка вздрогнула, но всё-таки ответила:
— Жизнь, свобода, независимость, — сжала губы, — Мне всего лишь надо следить, чтоб ты не выкинула чего-то еще.
— Неплохо.
— А знаешь, Алира, — она вдруг ожила, — Ведь ты меня и правда бросила, при первой же возможности — сбежала. Ты конечно можешь уверять меня, что вернешься. Но что было бы тут со мной без тебя? Отдали бы не потеху этим уродам? Убили сразу? Что?
Она почти кричала под конец, жестикулируя и дергая цепь. Нервы сдали? Хватит ли ей хладнокровия сыграть скандал? Хватит ли ей ума не верить похитителю. Странно, что Дайнез не начал вбивать между нами клинья с первого дня, слишком занят был, наверно. Я ответила:
— А чем ты заслужила хорошее отношение? Ты заманила меня сюда и теперь в опасности я и моя семья. Да в конце концов ты спала с моим мужем! И мне плевать, что не знала. Поливала меня грязью. Даже со свекровью сговорилась, чтоб унизить меня на ужине в канун Зимника.
— Да все мужчины за столом только и пялились на твою грудь, — если это всё-таки игра — мне полегчало.
— Завидно? Потому ты и сбежала с середины вечера? — поставила я свою точку.
Для пущего эффекта стоило бы в волосы вцепиться, но я не уверена была, что браслет не спадет, если мы начнем драться, да и лицедействующая графиня может растеряться. Какое-то время мы прожигали друг друга взглядами, а потом просто дулись, и провели день, мешая друг другу. Если за нами следили, то наверняка остались довольны эффектом. На первое время хватит, если герцог решит ломать соседку — станет только хуже, а пока пусть наслаждается нашими склоками. Хорошо, что она сама это поняла.
А вечером снова зашел хансит.
На этот раз мы обе не сговариваясь приняли самые соблазнительные позы, которые позволяло наше положение. Мужчина лениво поднял бровь. Не ясно было, чего он добивался, но может с его помощью удастся хоть как-то переломить ситуацию. Сидя в запертой камере, много не навоюешь. Милдред потянулась ко мне сама, обняла сзади, немного неловко положила руки на грудь. Через минуту мы уже целовались, не обращая внимания на зрителя, только неловко натыкались то и дело на цепь, невзначай демонстрируя, как она нам мешает, касаясь холодным металлом нежной кожи. Вдруг выгорит. Мужчины востока порывисты, страстны и эмоциональны. Да даже если он просто окажется рядом с нами, потеряв бдительность, нас всё-таки двое и терять нам нечего.
По груди и животу скользили прохладные ладони, я сидела, запрокинув голову, чтоб соседке было удобнее находить мои губы, и сама ласкала её бедро и поглаживала шею под волосами, поднятой рукой. В какой-то момент меня коснулась еще одна рука. Мужчина больше не выглядел расслабленным и незаинтересованным. Он присел перед топчаном и теперь вёл пальцами от колена вверх по внутренней стороне бедра. Выпустила шею Милдред, зарылась в волосы хансита, притягивая его к своей груди. На и так напряженном от холода соске сомкнулись жаркие губы.
— Кхасар! — дверь распахнулась, грохнула о выступ стены. Злющий герцог стоял в проёме, за спиной его мелькнули головы надзирателей, но тут же убрались подальше, чтоб не попасть под горячую руку. Мы с Милдред буквально откатились от края топчана, как в первый день вжимаясь в дальнюю стену. И только хансит с наглой усмешкой поднялся и развернулся к Тодену. Произнес что-то отрывистое, но этого наречия я не знала, и не поняла его. Взбешенный герцог — а выглядел он еще более уставшим — сам вышел, смерив нас обеих совсем уж недобрым взглядом. За ним спокойно покинул комнату и мужчина так и не ставший жертвой. Глянул жарко через плечо. Дверь захлопнулась.
Интересно, а этот Кхасар знал, что за комнатой наблюдают?
Герцог вскоре вернулся, уже более спокойный, подошел к топчану, подтянул меня к краю за ногу, от чего вскрикнула и я и моя соседка.
— Маленькая шлюха, — он навис надо мною, дохнул вином, буквально шипя в лицо, — Ты не представляешь, как мне хочется сейчас выдрать тебя так, как ты этого заслуживаешь.
Он снова пустил в ход кнут, но не бил, а с нажимом провёл рукоятью меж грудей, царапнул серебряной оковкой кожу на животе, всунул рукоять между сведённых бёдер. Этого ему показалось мало. Больно ухватив за колено отвел мою ногу в сторону, обнажая, раскрывая. Теперь рукоять скользила по нежным складочкам, заставляя дрожать.
— Боишься, — он надавил сильнее, проникая холодным металлом внутрь, я вскрикнула, — Правильно, что боишься. Ты не представляешь, как это мучительно, с каждым днём чувствовать, что сила по капле уходит. Год за годом, осознавать, что вскоре станешь немощным стариком. Я не смирился! Я искал ответы в книгах и нашел. О даре твоей матери узнал случайно, даже просил её руки. Но эта высокомерная стерва отказала мне, выбрав Леодена Бригза. Только это было не важно, убить её пару и подчинить строптивую девку — этот процесс мог доставить удовольствие. Они думали, что скрылись от меня, сбежали в Иллирию. Я достал их там, но одна досадная ошибка, и Дара разделила участь мужа. Я почти отчаялся тогда, но потом обнаружил тебя, мой цветочек, — Дайнез, наконец, вытащил согретое теплом моего тела оголовье, поднёс к лицу, а потом и вовсе лизнул.
— Завтра, когда эта жрица сделает своё дело и уберётся, ты познакомишься с комнатой, куда в которую сунула свой любопытный носик. Я еще вернусь, моя сладкая.
Он напоследок запустил в меня пару пальцев, демонстративно облизал их, рассмеялся жутковато и ушел. Вскоре мы перестали вздрагивать от каждого шороха за дверью, в ожидании мстительного хозяина дома и, всё-таки, устроились спать.
— Он сумасшедший, — шепот Милдред был едва слышен.
— Никогда бы не подумала, что сама буду гладить женщину, — раздался шепот в темноте.
— Примерно как мужчину, только между ног всё более знакомо, — фыркнула я. — И я думаю, он еще вернётся, только вот магии меня уже лишат.
Надежды на спасение было всё меньше. Мы некоторое время пытались улечься удобно, графиня явно испытывала неловкость, а мне натерпелось стащить браслет. Вопреки предстоящей процедуре завтрашний день вызывал скорее предвкушение и боевой азарт, чем страх. Остаток ночи, запихав проклятое украшение под тюфяк и отодвинувшись подальше, я взывала к воде. Но стихия безмолвствовала. Хотелось к мужу и детям. Под утро я почти расплакалась и первых посетителей встретила с припухшими глазами.
Завтрака меня ожидаемо лишили. Впрочем, вспоминая сколько мерцающей воды пришлось выпить при похожей процедуре в детстве — не удивилась. Нас расковали, Милдред осталась в комнате наедине с подносом, а мне выдали уже знакомое платье и шаль, заставили одеться. Обувь пожадничали. В сопровождении тройки незнакомых вояк вооруженных до зубов, я прошла наверх. В доме вообще похоже квартировал немалый отряд.
