Коллектив авторов - Сборник коротких эротических рассказов
— Ах, извини! — донесся из прихожей ее голосок. Она столкнулась в прихожей с моим братом Лешей, вышедшим в уборную или подслушивающим у дверей. — Да ничего не случилось — что могло случиться!
Хлопнула дверь ванной и остервенело потекла вода. Я подумал о Леше с неудовольствием: все те месяцы, что я ухаживал за Валей, я замечал на ней следы от его бараньих взглядов.
Мы с братом всегда были разными людьми. И это не только благодаря разнице в возрасте в семнадцать лет. Он вырос каким-то недоумком, слышать ничего не захотел об институте и, как занялся толканием ядра, так и будет продолжать это высокоинтеллектуальное дело, очевидно, до конца жизни. До этого ядра улетали в неизвестность, и братец попросту сидел у меня на шее. В этом году мне удалось пристроить его через знакомых в сборную, так что теперь он понемногу приобретает независимость. Правда, не скажу, что я от этого в страшном восторге.
…В ту ночь Валечка вернулась в нашу спальню очень серьезная. Я полез к ней опять со своими слюнями, но она, закинув за голову круглый локоток — с моей стороны, разумеется — преспокойно засопела. Я так и не понял, притворялась она или нет.
Следующую ночь я ждал, как Голгофы. В надежде продлить соитие с любимой женой я, перед тем, как увлечь ее в постель, проглотил рюмок шесть коньяку сам и влил примерно столько же в Валечку. После этого она вообще не шевелилась — послушно раздвинула ноги, так и осталась. Я опять беспомощно обгадил ее всю снаружи. Потом приподнялся на руках, в надежде, что она в бесчувственном состоянии, но, к ужасу своему обнаружил, что Валечкины глаза широко открыты, абсолютно трезвы, враждебны и насмешливы. Мне осталось только отвалить назад и закрыть лицо руками.
Как и накануне она, прихватывая на ходу халатик и сводя скользкие коленки, устремилась в ванную. На сей раз до того, как хлопнула дверь и потекла вода, прошло несколько минут, и я услышал в прихожей быстрое осторожное перешептывание. Затем почти бесшумно (но ведь все мы прекрасно знаем язык вещей и дверей в своих квартирах) притворилась дверь Лешиной комнаты. Я печально лежал в темноте, размышляя о своем бедственном положении. Время как-то остановилось. Вода все еще монотонно шумела, и мне вдруг пришло в голову, что Валечка плачет в ванной под плеск воды. Я решил поскулить под дверью и направился в прихожую. Моя задача упрощалась: дверь в ванную была приоткрыта. Я подошел к ней, деликатно потоптался и просунул за дверь нос.
Валечки в ванной не было! Не было ее и в темной кухне. Я зачем-то вернулся в ванную и повернул кран. В наступившей тишине послышались какие-то новые звуки. Я быстро сообразил, что это ритмичное поскрипывание братцева дивана.
Тогда я одним прыжком перепрыгнул коридор и распахнул дверь в его комнату так, что стул, приставленный к ней спинкой, отлетел к батарее. В зеленоватом свете, ворвавшемся вместе со мной из коридора, я увидел справа на диване две белые ноги дивной красоты, поднятые вверх и вытянутые; при моем появлении они тотчас же взлягнули и опустились. С дивана вскочили моя обнаженная жена и мой родной брат, который пытался прикрывать двумя руками (их размера не хватало) свое спортивное орудие, достигавшее головой пупка. Я, старый болван, кинулся к ним и за руку стащил Валечку с дивана на голый пол себе под ноги.
— Вы… вы… — задыхался я, потом прошипел первое пришедшее мне на ум слово: — Скоты!..
— А ты сам! — возопил Леша, удачно прикрывшись подушкой. — Завел женщину до визга, обкончал ее и — дрыхать?! А ей — что?!
Его аргументы были настолько вескими, что мне оставалось только убраться вон. Тут жена прибежала за мной в спальню. Она, как полагается, рыдала:
— Ты меня выгонишь? Ты нас теперь выгонишь? Но я не могла, не могла так остаться! Ты представь себе — все уже налилось и открылось и — так и осталось! Это же выше сил человеческих!
Она захлебывалась.
— Ты хоть раз кончила? — спросил я.
Она мгновенно перестала рыдать и, пораженная, опустилась на стул.
— Да… — выдавила она.
Во мне угасли все чувства, кроме одной боли: не отпустить ее! Удержать сейчас!
И я повалился перед ней на колени:
— Делай что хочешь, только не покидай меня! Ты — мое последнее… Я без тебя…
Я понимал, что слова должны быть подкреплены делом. Наутро я разыскал среди разного хлама, что накапливается в каждой семье, хризолитовый воздушный кулон в золотой оправе, принадлежавший моей бабке. Мать наказывала мне в свое время не выпускать драгоценность из семьи, но я не должен был выпустить Валечку на улицу в тот день, не задобрив ее. Я панически боялся, что она не вернется.
Валечка вернулась. Она возвращалась каждый вечер ко мне в постель, а после моих ежевечерних попыток продлить свое полуобморочное блаженство, которому рекорд был не более полминуты, оглашая нашу квартиру стонами, срываясь и, уже не таясь, неслась в комнату брата. Через минуту оттуда уже доносились ее крики облегчения, а я, накрыв голову подушкой, размышлял о том, что, если бы Леша не жил в соседней комнате, то Валечку не удержали бы никакие подарки…
Настал день, когда я побил свой рекорд еще на минуту. Я уже торжествовал победу: Валя с заведенными глазами уже металась по подушке и сдержанно стонала, вцепляясь мне в плечи острыми коготками, задок ее так и плясал по простыне. Но когда она начала как бы предсмертно задыхаться, мой вечно преждевременный поток хлынул в нее, и зверь мой сразу обмяк и умер.
Валя истерично тряхнула меня:
— Ну! Ну!
Я отвел глаза, она с отвращением рванулась в сторону и диким голосом позвала:
— Леша! Леша!
В ответ из прихожей послышалось топанье (ждал он ее что ли, онанируя в это время?), и на пороге появился Леша. Я отлетел к стене, а Валечка с вымученным хрипом протянула ему навстречу все четыре конечности, которыми его и обняла, когда он, не обращая на меня никакого внимания — не до того ему было, бедняге — бросился на нее.
Валино лицо исказилось до неузнаваемости, она оскалила зубы и сквозь них хищно рычала, по лицу струился пот, от которого слиплись упавшие на лицо волосы… Я перевел взгляд на брата, но он отвернулся от меня, и я ничего не смог увидеть, кроме его мускулистой задницы и мощных черноволосых коленей, которыми он подпихивал вверх ее послушные бедра.
Они содрогнулись в последний раз, и Валечка, сняв руки с плеч моего брата, закрыла ладонями лицо. Между пальцев обильно хлынули слезы. Ее всю колотило. Я попытался бережно отвести руки, но она начала кричать без слов и все отталкивала меня.
Сидя на постели, мой брат озабоченно наблюдал эту сцену.
— Воды принеси, болван! — рявкнул я на него. Он принес чашку и стал Валечку поддерживать в то время, как я поил. Напившись, она откинулась навзничь. Я жестом сделал знак брату убираться, но Валечка за руки притащила его к себе, и он, как теленок на цепочке, потянулся за ней.
