Фанфикс.ру Friyana - Калейдоскоп
Паркинсон поднялась, машинально подходя ближе. Злость почему-то мгновенно куда-то исчезла, прошла, вся, без остатка, осталась только боль — как всегда, когда Лавгуд начинала так плакать. Так, будто весь мир на ее плечах, давит сверху, сжимает в комок, и плевать ему, выдержит ли хрупкая светловолосая девочка его вес.
— Я не хочу, чтобы ты умерла, — прошептала Панси, быстрыми легкими движениями отбрасывая локоны с ее лица, стирая прозрачные дорожки слез, поглаживая скулы. — Я просто боюсь за тебя, дурочка…
Луна горько усмехнулась, отстраняя ее руки.
— Тоже жить очень хочется? — пробормотала она. — Не переживай, я двужильная… если уж твои сцены терплю…
Панси выразительно изогнула тонкую, четко очерченную бровь.
— Они все просто пользуются тобой, — руки с мягкой настойчивостью вернулись обратно. — Они не видят этого, Луна, никто из них… Не думают, что тебе тоже может быть сложно. Ты делаешь из них паразитов — тем, что позволяешь брать, не расплачиваясь. И ладно бы только из них, они-то хоть — маги…
Лавгуд изумленно моргнула, поднимая глаза — и Панси мысленно чертыхнулась. Рядом с ней почему-то постоянно сшибало контроль, вынуждая выбалтывать все, что настойчиво вертится в голове.
— Я не спрашиваю тебя о твоей личной жизни, — спокойно сказала Луна. — Что ты делаешь с Гермионой — это ваше с ней дело, и я…
От беспомощной обреченности в ее голосе злость вернулась почти мгновенно.
— Личная жизнь? — неверяще переспросила Панси. — Лавгуд, у тебя что, крыша уже поехала? Я не зря волновалась?
Луна безучастно пожала плечами и отвела взгляд.
— Я слышала вас… несколько раз. Извини, я же не могу просто взять и перестать слышать… ты — мой воспитанник… Но меня это не касается, правда.
Упрямая жертвенность — вот что ты такое, растерянно и зло подумала Панси. Глупая, безголовая… покорная…
Сильные пальцы вцепились в плечи, стиснули их, прижимая Луну к двери.
— У меня НЕТ личной жизни, — с нажимом проговорила Паркинсон, припечатывая девушку взглядом. — Ты не пробовала сначала спрашивать, прежде чем вбивать себе в голову всякую чушь?
— Почему, Пэнс? — с тоской выдохнула Луна, заглядывая в побелевшие от гнева глаза. — Почему она? Она умная, да? Поэтому? Почему не мы, а она? Человек?
Паркинсон долго молчала, прикусывая дрожащие губы. А потом отпустила ее, отстраняясь, борясь с желанием выкрикнуть ответ в лицо. Проорать его так, чтоб услышали все — один раз и навсегда.
— Потому что я не нужна вам, — поражаясь спокойствию в собственном голосе, сказала Панси. — Неужели ты думаешь, что я этого не вижу? Никому из вас. Я могу быть необъективной, но я не слепая, Лавгуд.
* * *
Луна оглушенно молчала, прильнув к двери и во все глаза глядя на слизеринку. На странную жесткую девушку, без спроса вломившуюся в ее жизнь, перевернувшую весь устоявшийся хаос вверх дном своим властным тоном, четкими движениями и незыблемой уверенностью — всегда и везде можно навести порядок. Сняв с ее плеч две трети забот, позволив выдохнуть и поверить — есть кто-то, кто сможет позаботиться обо всем.
Позаботиться о самой Луне, не говоря ни слова, не опускаясь до разъяснений, одним своим упорядоченным существованием воскрешая давно забытое, затоптанное где-то внутри ощущение доверия и покоя. Чувство, что рядом есть кто-то взрослый и умный, способный с легкостью видеть то, что недоступно вечно путающемуся в разброде чужих переживаний эмпату. Видеть — и организовывать, налаживать жизнь, давая Луне возможность наконец-то расслабиться и больше не пытаться быть за всех самой мудрой и самой сильной.
Мудрость — удел тех, кто видит все, а не набор мелких частностей, это Луна знала всегда. Она истосковалась, изнылась в пустоте существования, наполненного лишь теми, кто сам слишком нуждался в заботе, чтобы уметь ее возвращать. И точная, выверенная деятельность Панси, ее способность быть совершенной во всем, ее бесстрашие даже перед лицом разгневанного, вышедшего из себя Гарри, ее мягкие ладони, без слов отгоняющие любой страх, любую усталость, напоминающие — и здесь тоже возможен порядок, я сделаю все, — и задумчивая улыбка на дне ее глаз… Всего этого было так много, так отчаянно, невозможно много, что Луна не решалась поверить в реальность. Глядя на знакомый до черточки тонкий профиль, слыша спокойный, уверенный голос, утыкаясь ночью лбом в пахнущее неярким солнцем и летней листвой округлое плечо, привычно улыбаясь ноткам тревоги в глубине насмешливо-язвительных интонаций, она думала только о том, как невыразимо счастлива знать, что связь между наставником и воспитанником фактически неразрывна.
Что Панси не исчезнет невесть куда — и что Панси тоже нуждается в ней. Хотя в чем именно в ней — такой — можно было нуждаться, Луна не понимала категорически никогда.
Она просто верила, что это — есть. Способная чувствовать, как никто, она ощущала безмерное облегчение и благодарность при одной только мысли, что понимать за нее теперь может — Панси. Что сама Луна больше не обязана тащить на себе эту странную и неподъемную для водного мага часть существования.
Что она может позволить себе снова полностью стать собой. Так, как было только… при Чжоу.
Чжоу, о которой впервые начало получаться помнить, не задыхаясь от горечи. Не вспоминая ежесекундно, не ловя себя на попытке отыскать взглядом ее стройную гибкую фигуру, не цепенеть, замечая иссиня-черный блеск чьих-то волос.
Если бы Луна Лавгуд не знала наверняка, что за это на нее выльется водопад занудной язвительности, она бы молилась на Панси Паркинсон трижды в день, просто так — чтобы та представляла хоть часть того, чем является для наставницы. Чем она стала для Драко, сумевшего благодаря ей перешагнуть через еще один повод жить, давясь чувством вины. Для Гарри, которого впервые удалось выбить из его идеалистических представлений о том, что происходит вокруг и что он кому-то там за все это должен.
— Что?.. — глупо выдавила Луна наконец, не в силах отвести взгляд от бледного лица Панси.
Та нервно усмехнулась и оттолкнулась от двери, отстраняясь, снова уходя — в себя.
— Я не нужна вам, — спокойно повторила она. — Но, раз мы связаны, и надолго, я смогу не устраивать истерик по этому поводу.
Панси обхватила себя за плечи и, отойдя вглубь комнаты, машинально оперлась спиной о стол.
— Однажды я сделала глупость, предположив, что могу быть нужна тебе, — ровным голосом продолжила она, не глядя на Луну. — Что моя роль — понимать, что для тебя лучше. Я ошиблась. И сделала выводы. Все, что я могу сейчас — это стараться не переходить границы, когда вижу, как ты медленно убиваешь себя. Как ты растрачиваешься в угоду тем, кто даже не замечает тебя. Не видит, насколько ты… хрупкая… чтобы тащить все это…
