Алиса Клевер - Убийственная красота. Медуза
– Ты ведь даже не знаешь, что это, верно? – уточнил Андре, снимая с палки остатки упаковки. Затем он принялся расстегивать и проверять ремешки. – Перестань вертеться, птица, а то вывернешь шею. И – да, я купил это специально для тебя.
– Но ведь ты уже сковал мне руки! – удивленно пробормотала я.
– А кто сказал, что это для рук? – переспросил Андре, положив палку на высокий кухонный разделочный столик из мрамора, рядом с моей кофейной машиной.
Он сделал несколько шагов, так и оставив меня гадать, что же могут значить его слова. Кажется, Андре открыл холодильник, мне было не видно, я стояла лицом к гостиной, а повернуться не решилась. Я услышала, как Андре открывает бутылку газировки – с характерным «пшиком» – и делает глоток. Он повозился около холодильника еще какое-то время, а потом вдруг появился около меня. Я, наплевав на запрет, так и вертела головой. Андре нарезал сыр, старательно помыл что-то в раковине, достал из хлебницы остатки своего любимого деревенского хлеба, который покупал с рук у булочника, приезжавшего на соседнюю улицу со своим лотком каждое утро. Он наломал хлеба, бросив куски на тарелку, а затем подтянул высокий барный стул без спинки поближе ко мне и поставил на него все это роскошество: хлеб и сыр, чернику и нарезанную квадратиками ароматную дыню. Я с трудом подавила желание вскочить и взять кусочек.
– Я думала, что позавтракаю, когда вернусь, – сказала я, судорожно сглатывая.
– Ты вернулась поздно. Ничего себе побегала. Ты что, пытаешься похудеть? – спросил Андре, заходя сзади.
Я напряглась и замерла, подумав, что он захочет продолжить с того места, где мы остановились, но вдруг почувствовала, как на моем бедре чуть повыше колена смыкается кожаный ремешок. Вот оно что! Провозившись несколько минут с одним ремешком, он принялся за второй. Вскоре между моими ногами, почти на уровне колен, расперлась толстая палка – она мешала мне свести ноги.
– Видишь, какая красота, – пробормотал Андре, поглаживая меня между ног. Я невольно попробовала сдвинуть палку, просто ради того, чтобы более четко ощутить эту фиксацию. Итак, я не могу закрыть свои самые чувствительные места, даже если захочу сделать это. Я услышала, как Андре глубоко вдохнул, а затем выдохнул, словно пытаясь успокоить себя.
– Значит, вот зачем это! – попыталась пошутить я. – Чтобы я не сбежала. Это было бы почти как конкурс «бег в мешках».
– Мне кажется, ты на сегодня уже набегалась, – сказал Андре, продолжая возиться с палкой. Вдруг я почувствовала, что мои ноги распирает еще сильнее. Андре, ухватившись, за внутреннюю поверхность моих бедер, заставил расставить ноги куда шире, чем было до этого. К моему удивлению, палка тоже растянулась и теперь удерживала меня в этом, куда менее комфортном положении, вызывая напряжение в бедрах и растягивая мышцы влагалища и даже половые губы.
– Она что, регулируется? – спросила я, краснея от того, какой, должно быть, жалкий я сейчас имею вид.
– О да, она регулируется в соответствии с моим желанием, – сказал Андре изменившимся голосом. У тебя такие красивые ноги, Даша. Я хочу видеть тебя в миллионе разных позиций, раскрытой, краснеющей, как сейчас, бессильной передо мной.
– Тебе так важно меня победить? – спросила я, чувствуя бесцеремонные прикосновения между ног. Андре не отказал себе в удовольствии провести пальцами по моей промежности, по клитору, по влагалищу, прикоснувшись и ко второй моей дырочке, отчего я дернулась и невольно попыталась закрыться. Держатель, закрепленный у меня между ног, не дал мне этого сделать, и я ахнула от неожиданности.
– Видишь, ты моя. Такая красивая, нежная, с чудесными бедрами, тонкой талией. Жаль, ты не можешь увидеть себя моими глазами. Впрочем, подожди! – И Андре, убрав руку, вдруг встал и отошел к столу.
– Ты что, хочешь сфотографировать меня в таком виде?! – возмутилась я.
– Конечно! Еще и на заставку поставлю, чтобы все видели, как ты прекрасна, – рассмеялся он. Я вопила, как резаная, но, кажется, это лишь веселило Андре. Раздавался характерный звук, его телефон щелкал и щелкал.
– Ненавижу! Я тебе этого не разрешала! Слышишь меня? – кричала я.
Андре невозмутимо закончил съемку и сел, скрестив ноги, прямо на пол, напротив меня – обнаженный и с эрегированным членом.
– Смотри, – прошептал он, выводя на экран сделанные фотографии. Я чуть не задохнулась от этой картины: моей вызывающей наготы и распластанности, красного, возмущенного лица, скованных рук. – Успокойся, птица, я только тебе хотел это показать. Я потом отдам тебе телефон, сама все удалишь. Честное слово. Просто посмотри.
– На что?
– На то, какая ты. – Андре взял с тарелки кусочек желтоватой дыни и аккуратно положил его мне в рот. Сладкая, она была потрясающе вкусной, и я вдруг почувствовала, что успокаиваюсь. Андре выбрал из множества фотографий одну, там, где я обернулась и смотрю на него – злющая, глаза так и пылают. Руки подняты, видны наручники, ягодицы растянуты, видно буквально все. Длинные ноги скованы ремешками, оставляющими на бедрах легкие следы, волосы спутаны, раскиданы по спине. Андре был прав, я смотрелась… интересно. Нет, не просто интересно – восхитительно. Я смотрела на саму себя и чувствовала, как, должно быть, это заводит Андре. Удивительно, как он вообще держится, достаточно бросить один взгляд на его член, чтобы понять – его разрывает от желания. Такой большой, такой крепкий жезл. Андре взял еще один кусочек дыни и положил его мне в рот. Затем потянулся вперед и поцеловал мои еще сладкие и влажные от сока губы.
– Я хочу тебя, – прошептала я, прижимаясь к его губам.
– Правда? – спросил он, и глаза его загорелись.
– Да, очень!
– Тогда Андре встал, подойдя ближе, и взял мою голову в ладони. Его член оказался на одном уровне с моим лицом, и я потянулась вперед, надеясь поскорее сократить расстояние. Я раскрыла рот, предвкушая момент, когда этот пульсирующий жезл завоевателя заполнит меня. И это случилось – он вставил его сначала осторожно, затем продвинул глубже, внимательно наблюдая за мной сверху. Андре согнул ноги в коленях, чтобы отрегулировать угол входа. Это было точь-в-точь средневековое завоевание, можно было представить, что Андре – ворвавшийся в деревню жестокий воин, скрутивший меня, завладевший мною безо всякого на то согласия и теперь диктующий мне свою жестокую волю.
Я подчинялась лишь движениям его рук и бедер, будучи скованной по рукам и ногам. Член заполнял меня, лишая временами возможности дышать и даже сглатывать слюну. Я не думала ни о чем, кроме мощного оружия, оказавшегося у меня во рту, и старалась усмирить моего захватчика, работая языком и губами, глядя на него умоляющими, полными влаги глазами. Иногда Андре замирал и останавливал всяческое движение, стараясь вновь и вновь удержаться на краю черты. Тогда и я затихала, обхватив его член губами. Мне хотелось, чтобы это длилось вечно, но также мне хотелось, чтобы Андре использовал преимущества моего положения в полной мере. Поэтому, когда он резко вышел из моего рта и присел, чтобы поцеловать меня – сильно, до боли – в истерзанные губы, я застонала от наслаждения, которого уже не могла сдержать. Андре обошел меня и, не говоря ни слова, ухватился ладонями за мой зад. Я закричала еще до того, как он вошел в меня, почти кончая от одного только ожидания удара. Когда же это случилось – яростный, безжалостный прорыв, – я закричала снова, оттолкнула пуфик в сторону и упала на пол, вытянув руки вперед. Андре навалился сверху и обнял меня, прижав к себе, – я всей спиной ощущала его жар, чувствуя член внутри своего распластанного тела. Волна восторга, зародившаяся в глубине чрева, постепенно охватила все – и влагалище, и клитор, и место, где находилась другая моя дырочка.
