Морально безнравственные (ЛП) - Ланцет Вероника

Пролог

Красный туман застилает глаза, когда я смотрю на ее жалкий вид. Должно быть, она заметила перемену во мне, потому что съеживается в углу, пытаясь сохранить дистанцию между нами.

В два шага я настигаю ее, беру за горло и выжимаю из нее жизнь. Это было бы так легко. Еще немного давления, и я бы сломал ее.

— Что ты наделала, Аллегра? — спрашиваю я ее сквозь стиснутые зубы. Я уже знаю, что она натворила, но хочу услышать это из ее собственных уст.

— Не могу… дышать… — пискнула она, и у меня появилось желание еще крепче сжать ее горло. Наконец-то выпустить из нее жизнь.

— Скажи мне. Что. Ты. Наделала? — я выделяю каждое слово и ослабляю хватку, чтобы она могла ответить мне.

— Она, блядь, заслужила это, — хрипит она, и я ударяю ее об стену. Она хнычет от боли, но выражение ее лица не меняется. Это смесь неповиновения и злобы, от которой мне тошно.

Как я мог жить с ней так долго?

— Ты труп. Ты же знаешь это, не так ли? — уголок моих губ кривится в насмешке. Она уже давно мертва. Я просто тянул время.

— Ты… не можешь… — заикается она.

— Неужели? — иронично спрашиваю я и впиваюсь пальцами в ее кожу, перекрывая поток воздуха.

— Papa? — тоненький голосок останавливает меня.

Я оборачиваюсь и с ужасом смотрю, как мой сын входит в комнату, на его лице написано беспокойство.

— Что ты делаешь с mamma?

Я тут же отпускаю ее, и она, пошатываясь, встает на ноги.

— Мы с твоей mamma просто вели взрослый разговор, — объясняю ему я, косо смотря на нее, чтобы она держала рот на замке.

Только что ее спасли.

Но ненадолго.

— Почему бы тебе не пойти в постель, Лука? Я приду почитать тебе сказку через несколько минут. — Я заставляю его покинуть комнату, и, к счастью, он слушается.

Когда он исчезает из виду, я поворачиваюсь к ней лицом — к проклятью моего существования.

Ей с трудом удается встать, и она насмехается надо мной.

— Ты не можешь меня убить, да? Что ты скажешь своему сыну? — у нее самодовольное выражение лица, она уверена, что Лука спасет ее.

О, как она ошибается.

— Правду. — Я делаю несколько шагов к ней. — Что его мать была гребаной шлюхой и предательницей в придачу.

Ее уверенность исчезает, и с гулким стуком, она инстинктивно падает задницей на пол. Пятится назад, ее глаза дико ищут выход.

— Думаю, он скорее осудит меня за то, что я не убил тебя раньше. — Жестокая улыбка растягивается на моем лице.

Еще один шаг.

Всего один шаг.

И она мертва.

Часть I

Если бы я могла повернуть время вспять, я бы предпочла смерть, чем быть с ним.

— Из дневника Аллегры

Глава 1

Аллегра

9 лет назад

— Но мисс, — восклицает моя гувернантка Сесилия, следуя за мной по пятам, пока я роюсь в шкафу моего кузена.

— Ты не сможешь отговорить меня от этого, Лия. Я сделаю это, — говорю я, беря пару брюк, которые выглядят так, будто могут подойти, учитывая, что мой кузен на четыре года младше меня и еще не полностью прошел период полового созревания.

— Но мисс, — начинает она, ее губы слегка дрожат, — ваша свадьба через две недели. Что, если что-то случится? — я подавляю желание закатить глаза при упоминании о предстоящей свадьбе.

— Ничего не случится. Я все продумала. Меня не будет всего один день, и я вернусь до полуночи.

— Если ваши родители узнают… — Она качает головой, уже представляя себе худшее.

— Не узнают, если ты им не скажешь. — Положив руки на бедра, я поворачиваюсь к ней. — Они все еще в Америке, и есть шанс, что они вернутся только перед самой свадьбой. — Я вскидываю бровь, ожидая, что она возразит мне. Лия знает, что моим родителям нет до меня никакого дела — для этого у них есть моя сестра.

— А что, если месье Франзе узнает? — я делаю глубокий вдох, раздражаясь от одного упоминания его имени.

Акилле Франзе — мой будущий муж и дон преступной калабрийской Ндрангеты. Старше меня на несколько десятилетий, он был моим женихом в течение последних пяти лет. Хоть я и встречалась с этим мужчиной всего два раза, оба раза он вызывал у меня страх. Но мои родители так ждали этого союза, что свадьба должна состояться в день моего восемнадцатилетия — через две недели.

Когда договор был подписан, выбор стал между мной и моей сестрой. Акилл был настроен неоднозначно. В его глазах любая юная девственная невеста была подходящей. Мои родители, однако, увидели в этом возможность избавиться от меня и спасти свою драгоценную дочь. Они знают, что меня не ждет счастье после произнесения клятвы.

Я могу боятся своего будущего, но я также достаточно умна, чтобы понимать, что выхода нет. Столько ночей я строила планы — как сбежать, получить новое удостоверение личности и жить долго и счастливо. Но эти мысли остаются только на время сна, когда я могу представить, что живу совершенно другой жизнью. В тот момент, когда я брошу вызов родителям или Акиллу — я погибну.

Я знаю это и Лия тоже, поэтому она так беспокоится обо мне. Я смирилась со своей участью, но я всё еще немного эгоистка. Я хочу одно воспоминание для себя — всего лишь одно, чтобы оно согревало меня до конца жизни.

Я никогда не покидала свою деревню. У меня едва был доступ к технологиям. Я никогда даже не ела хорошей еды, не говоря уже о ее достаточном количестве. Я просто не знала ничего, кроме этого мрачного особняка, который хранит в себе мои самые дорогие воспоминания, но и самые глубокие страхи. Так ли плохо хотеть испытать что-то другое хотя бы на один день?

В детстве книги были моим единственным утешением. В библиотеке есть только несколько книг на итальянском, и все они предназначены для того, чтобы подавить мои знания и держать меня в пузыре невежества, превратить в идеальную идиотку-невесту. Большинство книг на английском, испанском или французском языках. Но мои родители не учли одного — моего отчаяния.

По счастливой случайности оказалось, что копия книги была доступна на итальянском и английском языках, и я вчитывалась в эти буквы несколько дней, месяцев, лет подряд, сравнивая слова и структуры предложений, пока не выучила язык. С трудом я перешла на другие книги на английском, но чем больше погружалась в этот новый язык, тем больше он становился знаком. И передо мной открывался новый мир.

Я читала о Париже и Нью-Йорке, о моде и экзотической еде, об искусстве и истории. Это были запретные для меня вещи, но они восхищали меня больше всего на свете. Больше всего они показывали мне, как живут свободные люди. И я стала жадной.

Чем ближе приближалась моя свадьба, тем беспокойнее я становилась, думая о неизвестном. О картинах, которые я никогда не увижу, о шоколаде, который я никогда не попробую, или о музыке, которую никогда не услышу. Это любопытство достигло такого накала, что я, наконец, сломалась. Я изучила все доступные карты, рассчитала расстояния и время, и все это ради одной цели — жить, хотя бы один день.

— Он не узнает. Не сможет. Я планировала это целый год, Лия. Я запомнила карты и знаю дороги наизусть. Я могу это сделать. Я просто поеду в город рано утром и вернусь до полуночи.

Милена — деревня, в которой я родилась и которую никогда не покидала, находится в паре часов езды от Агридженто — в прошлом один из крупнейших городов Древней Греции — и родина бесчисленных руин, музеев и ресторанов. Находясь неподалеку от моря, Агридженто охватывает большинство пунктов моего списка желаний.

— Но охранники… — Лия качает головой. Я понимаю, к чему она клонит. Она знает, на какой риск я иду, но я чувствую себя всё более безрассудной только ради одного этого ощущения свободы.

— Они подумают, что я заболела. Они не узнают, что я ушла. — Переодевшись мальчиком, я бы вышла из дома на рассвете и проехала на велосипеде все расстояние до Агридженто. — Ну же, Лия. Ты знаешь, как это важно для меня, — добавляю я умоляющим тоном, пытаясь подсластить ее. Она была для меня матерью больше, чем моя собственная.