Кэми Гарсия - Прекрасные создания
— У него есть собственная спальня. И спит он на кровати с балдахином.
— Еще лучше.
Она улыбнулась и взяла меня за руку. Снежинки таяли, приземляясь на нашу теплую кожу.
— Я скучала по тебе, Итан Уэйт, — она поцеловала меня в ответ.
Снег пошел сильнее, заметая нас. Мы его как будто притягивали.
— Наверное, ты был прав. Мы должны как можно больше времени проводить вместе, пока…, - она замолчала, но я знал, о чем она думает.
— Мы что-нибудь придумаем, Ли. Я обещаю.
Она неуверенно кивнула и уютно устроилась в моих объятиях. Я чувствовал, как нас окутывает спокойствие.
— Я не хочу думать об этом сегодня, — она игриво толкнула меня, возвращаясь к жизни.
— Да? И о чем же тогда ты хочешь думать?
— Снежные ангелы. Никогда не делала ни одного.
— Правда? Вы что, никогда не делали снежных ангелов?
— Дело не в самих ангелах. Мы только несколько месяцев прожили в Виржинии, так что я не жила нигде, где бы шел снег.
Через час мы, полностью промокшие, сидели за кухонным столом. Амма отправилась в Стоп энд Стил, и мы пили ужасный горячий шоколад, который я попытался состряпать самостоятельно.
— Я не уверена, что горячий шоколад готовится именно так, — поддразнивала меня Лена, пока я соскребал в горячее молоко месиво, оставшееся от растапливания шоколадных чипсов в микроволновке. В результате получилась какая-то бело-коричневая масса. На мой взгляд, получилось здорово.
— Да? И откуда ты знаешь, как надо делать? «Кухня, горячий шоколад, пожалуйста», — я спародировал ее сопрано своим низким голосом, и в результате вышел ломающийся фальцет. Она улыбнулась. Как я тосковал по этой улыбке, даже если не видел ее всего несколько дней; даже если не видел ее несколько минут.
— К слову о Кухне. Мне пора идти. Я сказала дяде, что иду в библиотеку, а сейчас она уже закрыта.
Сидя за кухонным столом, я притянул ее к себе на колени. Мне с трудом удавалось не прикасаться к ней каждую секунду, раз уж у меня вновь появилась эта возможность. Я постоянно находил предлог то, чтобы пощекотать ее, то, чтобы коснуться ее волос, рук, коленей. Притяжение между нами было магнетическим. Она прижалась к моей груди, и мы оба сидели обнявшись, пока я не услышал чьи-то шаги наверху. Лена вскочила с моих коленей, как испуганная кошка.
— Не пугайся, это мой отец. Он всего лишь принимает душ. Это единственное время, когда он покидает свой кабинет.
— Ему стало хуже, так ведь? — она взяла меня за руку. Мы оба знали, что на самом деле это не было вопросом.
— Отец не был таким, пока не умерла мама. После этого он просто выпал из жизни.
Мне не нужно было рассказывать ей все остальное. Она не раз слышала это в моих мыслях. О том, как умерла моя мама, и мы прекратили готовить жареные помидоры, потеряли частички макета рождественского города; и что она уже никогда не сможет поспорить с миссис Линкольн, и что ничего больше не будет как прежде.
— Мне жаль.
— Я знаю.
— Ты поэтому ходил в библиотеку сегодня? Искать напоминания о маме?
Я посмотрел на Лену. Убирая волосы с ее лица, я кивнул, вытаскивая веточку розмарина из кармана, и осторожно выкладывая ее на стол.
— Пойдем. Хочу кое-что тебе показать.
Я поднял ее со стула и взял за руку. Мы прошлепали по старому деревянному полу в наших мокрых носках и остановились у двери в кабинет. Я взглянул на ступеньки, ведущие в спальню моего отца. Я еще даже не слышал, чтобы текла вода — у нас огромный запас времени. Я попытался повернуть дверную ручку.
— Заперто, — нахмурилась Лена. — У тебя есть ключ?
— Погоди, смотри.
Мы стояли, уставившись на дверь. Я чувствовал себя очень глупо, просто стоя возле двери, и Лена, наверное, тоже, потому что она начала хихикать. Но, когда я уже готов был расхохотаться, дверь начала открываться сама. Лена смеяться тут же перестала.
Это не заклинание. Я бы его почувствовала.
Похоже, мне предлагают войти или нам предлагают.
Я отступил назад, и дверь снова сама захлопнулась. Лена вытянула вперед руку, словно собиралась использовать свои силы, чтобы открыть эту дверь для меня. Я нежно коснулся ее спины.
— Ли, мне кажется, что я должен сделать это.
Я снова прикоснулся к дверной ручке. Замок щелкнул, дверь распахнулась, и я впервые за все эти годы вошел в кабинет. Это по-прежнему было темным и пугающим местом. Картина, закрытая тканью, все еще висела над полинявшей софой. Резной стол отца из красного дерева, стоявший у окна, был завален листами его последнего романа; листы бумаги лежали на компьютере, на стуле и аккуратными стопками были разложены даже на персидском ковре.
— Ничего не трогай. Он заметит.
Лена присела на корточки и принялась разглядывать ближайшую стопку листов. Затем она вытащила один лист и включила медную настольную лампу.
— Итан.
— Не включай свет. Я не хочу, чтобы он пришел сюда и накинулся на нас. Он убьет меня, если узнает, что мы были здесь. Все, что его волнует — это его книга.
Она молча протянула мне лист бумаги. Я взял его. Весь лист был исписан каракулями. Не коряво наспех написанными словами, а просто каракулями. Я схватил пачку бумаги, лежавшую ближе всего ко мне. Все листы были изрисованы волнистыми линиями, странными фигурами и каракулями. Я поднял листок с пола — ничего, кроме ровных рядов из мелких кружочков. Я кинулся к грудам бумаги на его столе и на полу. Лишь огромное количество листов бумаги с каракулями и странными фигурками на них. И ни единого слова.
Тогда я все понял. Не было никакой книги.
И мой отец не был писателем. Он даже не был вампиром.
Он был сумасшедшим.
Я упал на колени, уронив руки. Меня тошнило. Я должен был догадаться, что этим все закончится. Лена погладила меня по спине.
Все в порядке. У него сейчас просто тяжелые времена. Он вернется к тебе.
Нет. Он ушел. Она ушла, и теперь я теряю и его.
Что же мой отец делал все то время, пока избегал меня? В чем был смысл спать днем и работать всю ночь, если на самом деле нет никакой работы над великим американским романом? Если вырисовываешь лишь ряды и ряды кружочков? Чтобы избежать встречи со своим единственным ребенком? Знала ли об этом Амма? Неужто все были в курсе, кроме меня?
В этом нет твоей вины. Не вини себя.
Но я себя не контролировал. Во мне кипела ярость, я столкнул его ноутбук на пол, сметая со стола листы бумаги. Я столкнул медную лампу, и, даже не думая, сдернул ткань с картины над диваном. Картина, падая на пол, зацепила нижнюю книжную полку. Книги рухнули на пол, раскрываясь от удара.
