Аня Сокол - Первый ученик
— Почему такое дерьмо всегда случается с нами? — спросил Игрок, задирая голову и разглядывая часть потока, — Мы что меченые?
— Ты сегодня необычайно религиозен, — Макс стряхнул с волос пыль.
Подземное помещение было широким, низким и явно созданным руками человека. Пол и стены выложены плиткой, под ногами крупной и широкой, с боков более мелкой и светлой. Каждая вторая на правой стене была украшена выпуклым крестом. Два знака были сбиты верхушкой обелиска, которая пропорола стену, словно старую ткань. Каменный четырехгранник замер поперек комнаты, так и не упав до конца. Основание столба ушло в пол, встопорщив плиты, как рыбью чешую. Везде валялись обломки и камни. Там, где камень вошел в стену, белело что-то подозрительно похожее на кости. Они нашли очередной могильник. Захоронение, от которого не ощущалось ни онна энергии. Это могло значить только одно — здесь вмуровывали в стены отнюдь не простых людей.
Что-то низко выжидающе гудело.
— Мы вновь выиграли в лотерею, — Игрок сделал шаг в сторону, на пустой квадрат плитки.
Один шаг, гудение усилилось, и все повторилось. Квадратная плитка под его ногой ушла вниз. Провалилась, словно лифт с оборвавшимся тросом. Игрок отпрыгнул назад и уже другая плитка, на которой он стоял до этого, ухнула вниз, присоединяясь к первой.
— Они срабатывают от прикосновения, — крикнул Макс, — На столб!
Грошев прыгнул к белому четырехграннику первым, за секунду до того, как пол под ним исчез. Плитки, словно клавиши пианино, проваливались, стоило их коснуться. Игрок запрыгнул следом. И каменный обелиск, казавшийся таким неподъемно тяжелым, качнулся.
— Замри! — скомандовал Игрок, но было поздно.
Одна из оставшихся целыми плит у основания столба уехала вниз, и столб съехал в темноту вслед за ней на целый метр. Верхушка вырвалась из стены, сбив еще одну плитку. Из захоронения посыпались кости.
Игрок не удержавшись, повалился на столб обхватывая его руками. Макс, раскинув руки, балансировал на грани.
И все замерло. Плитки, кости, обелиск, и два студента. Зал заполнило гудение. Равновесие было хрупким, как кружащаяся в воздухе снежинка. Шевельнешься, и оно сломается.
— Мы проходим испытание? — спросил Лёха.
— Без понятия.
— Тысячелетие прошло, механизмы должны сгнить от старости, — друг осторожно сел и выкрикнул в пустоту, — Официально заявляю, что не хочу быть воином Керифонта, и отзываю поданную заявку.
В ответ еще одна плитка исчезла, столб качнулся и съехал сантиметров на десять.
— Кричать тоже нельзя, — констатировал Грош, и поднял руку, сила прошла по дуге от мизинца к большому пальцу.
Что-то вылетело из стенного захоронения, парень сжал ладонь, обрывая связь. Две кости со стуком ударились о пол. Плитка под ними исчезла, зато вернулась одна из тех, что поддерживали обелиск.
— Они не могут исчезнуть все разом, — сказал Грошев, только по очереди.
— И каков лимит? Ограничение механизма? Тут с десяток сломанных, а большую часть вообще не видно, — Леха разглядывал пол.
— Не узнаем, пока не попробуем, — Макс поднял руки, — Давай, вместе!
— Но я никогда… А, к черту! — Игроков обхватил ногами столб и выпустил энергию.
Макс ощутил запах острого соуса и перца. Чужая сила ворвалась в комнату, потянулась к ближайшей украшенной крестом плитке. Внутри что-то стукнуло, плитка треснула, и на пол упала большая берцовая кость. Квадрат пола исчез, квадрат пола вернулся. Макс вытащил целую кисть и швырнул вниз.
Пол послушно играл вальс на плитках, двигаясь в заданном парнями ритме. Но обелиск продолжал съезжать, лениво по сантиметру, пока покачнувшийся Макс не спровоцировал рывок сразу на пол метра. Игрок отпустил энергию и снова вцепился в столб, чтобы не свалиться. А Грош упал, в последний момент, успев схватиться за каменный четырехгранник Парень повис на руках, носок ботинка чиркнул по плитке и под ним разверзся четный провал.
— Не получится, — хрипло сказал Леха.
— Получится. Если прибавим мощности, — Макс стал осторожно карабкаться обратно.
— Шутишь? Я не усилитель.
— Не шучу. Помнишь картинку на старом барельефе?
— Где четверорукому человеку загнали прут в башку? Да, но ничего подобного повторять не собираюсь.
— Это не проткнутый человек. Вставай, — Грошев уперся подошвами в каменную поверхность и медленно выпрямился, — Четвероруких людей не существует. Это двое, стоящие спиной к спине, голова к голове.
— И что будет?
— Не знаю. Но это единственная модификация, что может влиять на материю — Макс развернулся, Игрок последовал его примеру, столб вздрогнул, и снова поехал, — Может и ничего, тогда мы свалимся. Некогда думать. На счет три. Готов? Тогда: три!
Они подняли руки и соприкоснулись затылками.
Сила обрушилась на Макса со всех сторон. Будто здесь не два псионника, а два десятка. Для Гроша это было похоже на выброс газа, сильный и внезапный, от которого вдруг исчез воздух. Маслянистый запах выхлопных газов окружал со всех сторон. Он думал, что задохнется, но не опускал руки. Он никогда не чувствовал такую бездну энергии, не знал, что ее вообще может быть столько. Когда тратишь силу, она исчезает, но когда делишься с тем, кто стоит за спиной возрастает многократно. Теперь он понял, что сделал Керифонт. Он не отдал, он поделился.
Ураган, вихрь, торнадо из энергии разом сорвал плитки со стен, освобождая спрятанные там останки. Белые останки взлетали в воздух, а камни упали вниз. Обелиск дрожал, но это уже не имело значения. Пол тоже взбесился, квадраты исчезали и появлялись, столб ухнул вниз сразу на два метра и Макс увидел темную яму без дна.
Игрок захохотал и снова стал кричать, будто бы в опьянении:
— Это моя жизнь! Слышишь? Моя! Если кто-то хочет забрать ее, ему придется распрощаться со своей! Потому что я все здесь разнесу!
— Звучит здорово! — голос был негромкий и спокойный.
Но Грошев услышал, может, потому, что ждал чего-то подобного, а может, отчаянно надеялся. Он повернул голову, разрывая контакт с Игроковым. Неосязаемый газ, клубившийся вокруг них, испарился. Стих ветер, которого не было. Гудение замолкло. Кости рассыпались по полу, который и не подумал исчезать, снова став целым. За исключением тех провалов, что закрывались сломанными плитами.
Столб замер. Парни спрыгнули. Цаплин, сменивший форму на обычные брюки и рубашку с коротким рукавом, осмотрел зал. За его спиной светлым прямоугольником на темном фоне выделялась открытая дверь. Полотно с одной стороны отделанное старым камнем, со второй гладким пластиком.
— Они сломали механизм, — за спиной мужчины стоял солдат с винтовкой. Смутно знакомый солдат, можно сказать почти приятель. Не каждый день имеешь счастье лицезреть того, кто тебя расстреливал.
