Райчел Мид - Оковы для призрака
Меня, вздрогнув, осознала я. Несмотря на все, несмотря на нашу ссору в церкви, он по-прежнему думал, что я буду преследовать его, навязывая свою любовь. Почему? Он что, считает меня полной тупицей? Или хочет… сам хочет, чтобы я подошла к нему? Возможно ли это?
Как бы то ни было, я решила, что с меня хватит. Он причинил мне слишком много боли. Если на самом деле его просьбы держаться подальше были частью изощренной игры с моими чувствами, то я в этом больше не участвую. Я бросила на него высокомерный взгляд, подошла к стойке, заказала чай и шоколадный эклер. Подумала и заказала второй эклер. Вполне возможно, что сегодня мне больше не удастся поесть.
Я вообще-то собиралась завтракать снаружи, однако, глянув сквозь затемненные стекла, различила обрушившийся на сосны ливень. Черт! Может, плюнуть на непогоду и перебежать со своей едой в какое-нибудь другое место? Нет, я не позволю ему до такой степени запугать себя. Заметив столик подальше от Дмитрия, я направилась туда, старательно не глядя на него.
— Привет, Роза! Будешь сегодня в Совете?
Я резко остановилась. Это произнес, дружески улыбаясь мне, один из охранников Дмитрия. Имени его я не помнила, но при каждой мимолетной встрече он вел себя приветливо. Не хотелось выглядеть грубой, и поэтому я ответила ему… хотя это означало задержаться рядом с Дмитрием.
— Да. Вот только перекушу немного.
— Думаешь, тебя туда пустят? — спросил другой охранник, тоже с улыбкой.
Может, они издеваются надо мной за вспышку ярости в зале Совета? Но нет. Их лица выражали одобрение.
— Отличный вопрос, — призналась я и откусила кусок эклера. — Но я решила, что стоит попытаться. Как и попытаться на этот раз вести себя хорошо.
Первый страж засмеялся.
— От всей души надеюсь, что ты не станешь этого делать. Что бы ты ни учинила, все будет мало — за то, что они приняли этот дурацкий закон о возрастном цензе.
— Что за возрастной ценз? — спросил Дмитрий. Я неохотно перевела на него взгляд; как всегда, дыхание у меня перехватило.
«Прекрати, Роза! — выбранила я себя. — Ты сердишься на него, не забыла? И теперь у тебя есть Адриан».
— Королевские морои приняли постановление о том, что шестнадцатилетние дампиры могут сражаться со стригоями не хуже восемнадцатилетних, — ответила я и откусила еще кусок.
Дмитрий так резко вскинул голову, что я чуть не подавилась.
— Как это шестнадцатилетние могут сражаться со стригоями?
Его охранники слегка напряглись, но и только. Я с трудом проглотила то, что было во рту, и ответила, почти опасаясь его реакции.
— Согласно постановлению, теперь дампиры будут оканчивать школу в шестнадцать.
— Когда это произошло?
— Всего лишь вчера. Тебе никто не рассказывал?
Я оглядела охранников. Один из них пожал плечами. Может, они и верили, что он действительно дампир, но, по-видимому, еще не готовы были запросто болтать с ним. А кроме них он общался только с Лиссой и следователями.
Дмитрий нахмурился, обдумывая новости.
— Нет.
Я в молчании доедала эклер, тем самым поощряя его говорить дальше, что он и сделал.
— Это безумие. Даже если оставить в стороне вопрос морали, они просто не готовы сражаться в столь юном возрасте. Это для них самоубийство.
— Знаю. Таша выдвигала очень серьезные аргументы против этого постановления. И я тоже.
Дмитрий бросил на меня недоверчивый взгляд — надо думать, в серьезность моих аргументов он не верил, тем более что двое охранников снова улыбнулись.
— Голоса разделились почти поровну?
Он выглядел таким серьезным и сосредоточенным — настоящий страж. Это его настроение нравилось мне гораздо больше, чем депрессия или склонность гнать меня прочь.
— Да. Если бы Лисса могла голосовать, постановление не прошло бы.
— А-а… — сказал он, вертя в руках кофейную чашку. — Кворум.
— Тебе известно об этом? — удивилась я.
— Старый моройский закон. Что пытаются предпринять противники нового постановления? Склонить Совет на свою сторону? Или добиться, чтобы Лисса получила право голосовать от имени семьи Драгомиров?
— И то, и другое, и много чего еще.
— Так не годится. — Он покачал головой и заправил прядь волос за ухо. — Надо сосредоточиться на чем-то одном, бросив на это все силы. Самый умный вариант — Лисса. Драгомиры должны быть представлены в Совете, и я видел, как люди смотрели на нее, когда меня выставили на всеобщее обозрение. — В его словах ощущался лишь легкий оттенок горечи, говорящий о том, как он воспринимал это действо, и тут же тон снова стал сугубо деловым. — Если разбрасываешься, то не добьешься ничего.
Я принялась за второй эклер, забыв о своем прежнем намерении игнорировать Дмитрия. Не хотелось, чтобы он отвлекся от темы, которая, по-видимому, по-настоящему заинтересовала его — первый раз его глаза загорелись прежним огнем. Ну, если не считать тех моментов, когда он клялся всю жизнь преданно служить Лиссе и уговаривал меня держаться от него подальше. Такой Дмитрий мне нравился — прежний Дмитрий, всегда готовый рисковать жизнью ради правого дела. Честное слово, легче было видеть его раздраженным, снова и снова повторяющим, чтобы я не приближалась к нему. Такой, как сейчас, он пробуждал множество воспоминаний — да и выглядел чертовски привлекательно, что, как мне казалось, я уже научилась не замечать. Весь в пылу возмущения, он казался сексуальнее, чем когда-либо. Когда мы вместе сражались или занимались любовью, в нем всегда кипела эта неуемная энергия. Таким он и должен быть: сильным и ответственным. Я радовалась за него, но… Это зрелище очень больно било по нервам — теперь, когда я понимала, что потеряла его.
Если Дмитрий и догадывался о моих чувствах, то не подавал вида. Он глядел прямо на меня, и, как обычно, сила его взгляда обволакивала и подчиняла.
— Когда в следующий раз увидишься с Ташей, попроси ее прийти ко мне, хорошо? Нужно обсудить все это.
— Значит, Таша может быть твоим другом, а я нет? — вырвалось у меня.
Я вспыхнула, смущенная тем, что ляпнула это при охранниках. Дмитрию тоже, по-видимому, не нравилось присутствие зрителей. Он поднял глаза на одного из охранников.
— Можно нам поговорить наедине?
Они обменялись взглядами и отступили, все как один. Не очень далеко и по-прежнему со всех сторон окружая Дмитрия. Тем не менее теперь наш разговор никто не мог услышать. Дмитрий снова посмотрел на меня. Я села.
— Ты и Таша находитесь в совершенно разных ситуациях. Она может присутствовать в моей жизни, не создавая проблем. Ты — нет.
— Тем не менее, — ответила я, сердито тряхнув волосами, — я, видимо, могу присутствовать в твоей жизни, когда это тебе удобно — скажем, выполнять поручения или передавать сообщения.
