Дебора Боэм - Призрак улыбки
— Спасибо, но давай отложим на неделю. Мне нужно отоспаться, — объяснил ей Токи, а про себя подумал: «И еще заново собраться с силами». Бивако заварила черный чай, и они пили его с восхитительным тортом с клубникой и взбитыми сливками, который Токи в знак признательности купил в соседней кондитерской. Затем, переодевшись в свое платье, он, экономя деньги, двинулся пешком домой.
Проходя мимо темного, отбрасывающего таинственные тени храма, в котором куплен был бессильный принести желаемое амулет, он услышал какой-то визг, а потом злобный человеческий голос.
— А ну вылазь, чертова тварь! — ругался явно хорошо набравшийся мужчина.
В ответ собака громко зарычала.
— Ах вот ты как, сукина дочь! — еще агрессивнее огрызнулся мужчина.
Поднявшись до первой площадки ведущей к храму лестницы, Токи осторожно подкрался и заглянул за буйно разросшиеся кусты. В слабо мерцающем свете уличного фонаря он увидел мужчину в белом костюме, который, стоя на четвереньках, тыкал палкой в собаку, явно пытавшуюся спрятаться за каменной скамьей. С раннего детства Токи учили никогда не соваться в чужие дела, но он заметил, что палка была с заостренным концом, и осознал всю жестокость того, что вот-вот случится.
— Простите, — сказал он и вышел из-за куста, — не помочь ли вам?
Человек в белом костюме с трудом поднялся на ноги и повернулся к Токи.
— А ты кто, черт тебя возьми? — проговорил он, и лицо его побагровело не то от приливающей к нему желчи, не то от подступающей икоты.
Токи увидел зеркальные черные очки, грязноватый костюм из синтетики, надетый поверх нейлоновой черной рубашки, отсутствующие фаланги пальцев и вдруг осознал, что нарушил еще одну с детства внушенную заповедь: «Никогда и ни при каких условиях не заговаривать с якудза, в особенности если он пьян или чем-то взбешен».
— Простите, — пробормотал он, — мне показалось, что вам нужно помочь разобраться с вашей собакой.
— Это мерзкое существо — совсем не моя собака, но она стырила мою коробку с завтраком. Я поставил коробку вот здесь, на скамейку, а сам прилег на минуточку отдохнуть. И теперь я убью ее, поганую воровку.
— Погодите, — ответил Токи. — Это не слишком-то удачная идея. Ведь вы не хотите забрызгать кровью свой элегантный костюм.
Якудза покосился на фигурные лацканы своего пиджака.
— Пожалуй, нет, — согласился он.
— Тогда пошли, и я куплю вам новую коробку с завтраком. Или предпочитаете съесть жаренного на гриле цыпленка? — При этом вопросе якудза облизнулся, и Токи с ужасом и восхищением заметил у него на языке татуировку змеи.
Часом позже, после восьми бутылок пива и бесчисленного количества якитори в сладком соусе, Токи имел уже верного до гробовой доски друга из Токийского отделения «Центр-Юг», одной из самых знаменитых японских организаций якудза. Посадив своего, так и оставшегося анонимным, нового друга в такси и помахав ему на прощание, Токи вернулся к храму. «Эй, псинка, поди сюда», — позвал он и, вытащив из кармана завернутые в салфетку остатки цыпленка, разложил их под кустом, а сам уселся, ожидая, на скамейку.
Две-три минуты спустя длинная узкая коричневатая морда осторожно выглянула из-за куста, понюхала якитори и, ухватив всю салфетку, утащила ее в свое логово. С невольной улыбкой послушав звуки восторженно-торопливого чавканья, Токи встал со скамейки: завтра он непременно вернется сюда — принесет ей воды и еще чего-нибудь из съестного.
Он пробыл дома всего минут десять — успел лишь переодеться в юката и собрать все необходимое для похода в баню, — как вдруг услышал, что кто-то слабо царапается в дверь. Осторожно открыв ее, он с удивлением увидел собаку из храма. «Входи», — сказал он, и собака, слегка хромая, вошла в прихожую. Забыв про баню, Токи провел с ней ближайшие два часа: промыл ей порез на лапе, расчесал мягкую, янтарного цвета шерсть, покормил тем, что имелось в крошечном холодильнике.
Слишком большая, чтобы усесться Токи на руки, собака поставила лапы ему на колени и смотрела на него прозрачными коричневыми глазами, выразительными, как человечьи. Нос у нее был длинный, изящный, большие уши стояли торчком, а хвост был ну поразительно пышен.
— Ты смахиваешь на лису, — сказал Токи. — Говорю это, разумеется, как комплимент. — И в этот миг, он готов был поклясться, уголки ее рта дрогнули и поползли вверх. — Думаю, тебя нужно наречь Инари, ведь я нашел тебя в храме Инари, а лисы — посланницы божества, которому в нем поклоняются. — Собака издала звук, похожий на знак согласия, и завиляла пушистым хвостом. — Рад, что ты одобряешь мое намерение, — рассмеялся Токи.
Он приготовил псине место в углу комнаты, но, проснувшись в четыре утра по будильнику, обнаружил, что она заползла к нему под одеяло и спит, свернувшись буквой «V» и прижимаясь к его согнутым коленям, положив передние лапы ему на плечи. Как кошка, сонно подумал Токи. Или жена. Выставив блюдца с чистой водой и едой, он, чтобы сберечь собаку, запер все двери и окна и оставил ее (да, именно ее: промывая раны на лапе, Токи с легким смущением установил пол животного) спящей, надеясь, что, может, она проспит и весь день. Ему было тревожно оставлять ее без надзора, но необходимость выполнить заказ на пять золотых рыбок с краплеными черным серебристыми хвостами для нового ресторана, открывшегося в Огикубо, лишала возможности взять выходной.
Ближе к вечеру, на обратном пути, Токи, чтобы побаловать собаку, остановился и купил мяса. Мысли о новой обитательнице дома так занимали его весь день, что он едва помнил о диско. Возясь с ключом, радостно сообщая, едва ступив на порог: «Вот я и дома», он подумал, что, вероятно, чувствовал бы то же самое, жди его дома семья. Впрочем, пока он был вполне счастлив тем, что его ждет ласковая, привязчивая собака.
— Инари! — крикнул он. — Вот и я. — Он ждал, что собака выбежит, бросится на него с радостным визгом (учуяв мясо), но в доме не было слышно ни звука. Неужто она все же сдохла от ран, подумал он в ужасе и побежал по всему домику, крича: «Инари! Инаричка!», но нигде не было и следа собаки. Он проверил окна и двери. Все они были тщательно заперты изнутри. Заглянул и в шкафы, и под мебель, во все щели, куда собака — или хотя бы блоха — могла заползти, и в конце концов сел перед низеньким столиком, обескураженный и расстроенный. Все это было очень похоже на «тайны запертых комнат», о которых он столько читал в романах, но и эта мысль не приносила никакого утешения.
Собака никак не могла исчезнуть, и все же она исчезла. Несколько дней Токи крутился, когда только мог, вокруг храма, но Инари не появилась и там. После целой недели отчаянья он понял: необходимо любым способом отвлечься от снедавшего его чувства потери своей любимицы, и решил предпринять последнюю попытку попасть в «Ад».
