Пять невест и одна демоница. Трилогия (СИ) - Демина Карина
Летиция покачала головой.
– Ты точно не виновата.
– Не злишься?
– На тебя? Нет.
– А…
– Матушка тоже хотела как лучше. Наверное. И права, узнай кто… случился бы скандал.
– Он и случился. Теперь‑то скрыть точно не выйдет, – как ни странно, но огорченной Ариция вовсе не выглядела. И помявшись, добавила. – Я ведь… тоже…
– Что?
– Ты смерть видишь, а я… в общем… когда ты уехала, то и началось. Но никто не знает. Я… испугалась, что меня и вправду в монастырь отправят. Вот и молчала. Понимаешь… кажется, я могу поднимать мертвецов.
Вот тебе…
Летиция вздохнула. И подумала, что не везет Ладхему с принцессами. Определенно.
Глава 16Где тьма встречается и не со светом
«И люди, осквернившие себя прикосновением ко тьме, повинны самой лютой смерти, ибо только она и муки телесные способны очистить душу и вернуть её к Богам в виде первозданном».
Из проповеди одного жреца
Лассара я отыскала в библиотеке. И ничуть не удивилась. А что, самое тихое место, если подумать. Где еще от гостей скроешься?
Он устроился на полу, скрестивши ноги, и положивши на колено тяжеленный том. Книга выглядела довольно зловещей, а еще тяжелой.
Я такую и не подняла бы.
– Доброго дня, – сказала я, раздумывая, как бы так половчее нужный вопрос задать. В голове царила пустота, а на языке вертелось совершеннейшие глупости. – Скажите, а вы…
На меня уставилась Тьма.
– Вам удобно? В доспехе?
Говорю же, глупости.
– Сидеть и все такое. Носить? Он вообще снимается?
– Нет.
И хмыкнул так, насмешливо.
– Чего ты хочешь, дитя?
Дитя? Хотя… наверное… с его точки зрения и вправду… сколько мне? А он уже не одну сотню лет застрял.
– Поговорить, – вздохнула я. – Я присяду, ладно?
И бочком, бочком, под внимательным этим взглядом, подобралась к креслу. Села. Вспомнилось вдруг, что спину надо держать прямо, а руки на коленях. Правда, хвост нервно подергивался, к этикету неприученный.
Лассар ждал.
– А… что вы читаете? – опять не то. И не выходит у меня сосредоточиться.
– «Описание земель дальних и народов, их населяющих», – Лассар развернул книгу.
Карта какая‑то… и никакой зловещести.
– И как?
– Врет, сволочь. Но забавно.
– Это…
– Что на краю мира есть острова, где живут люди с песьими головами.
– А… – понимающе потянула я. – И еще одноглазые великаны?
– Читала?
– Нет. Там… в общем, где я была, тоже писали… всякое. И пишут, – я вздохнула и поерзала. – Вы… извините, я ни в коем случае не желаю задеть ваши чувства, но… просто…
– Мои чувства задеть крайне сложно, – Лассар чуть склонил голову.
– Тогда хорошо. Наверное. То есть… в общем… в тот, в прошлый раз… вас… отправили… не знаю, как это называется. Отключили… ну…
– Отдых. Это считается отдыхом, – помог Лассар и книгу закрыл.
– А на самом деле?
– На самом деле разум остается меж сном и явью. Просыпается память. Оживает. И порой ты не понимаешь, где ты. И что происходит. Я снова и снова вижу ту нашу жизнь. И иную. Свою смерть, которая не была приятной. И перерождение.
– Извините.
– Ничего. Я привык. Так что?
Я сделала глубокий вдох.
– Та девушка, которая… которую спас предок Ричарда, а потом на ней женился… из‑за неё все началось? Понимаете, Замок, он показывает мне… кое‑что. И я видела её. И её разговор с мужем. Она говорила, что боится вас. Вы ведь видели, её, настоящую?
– Вот оно что, – огромная рука в латной перчатке накрыла книгу. И показалось, что сейчас продавит. И эту вот обложку темной кожи, и рыжие страницы, и каменные плиты пола. – Что еще он тебе показывает?
– Я…
– Это важно, девочка. Она никогда не беспокоит по пустякам.
– Она?
– Когда‑то давно… очень давно… так, что будь я иным, я бы и забыл, наверное, я видел, как женщина… самая удивительная женщина, которая только существовала в этом мире… она отдала свою жизнь, а с нею и душу, и посмертие, чтобы защитить тех, кого любила.
– А вы любили её? – я прикусила язык.
И так понятно, что любил. О таком не спрашивают.
– Это не имеет значения. Но рядом с нею мне легче быть таким вот, – Лассар поднял руку, и её окутала тьма, которая, впрочем, тотчас почти впиталась в перчатку. – Так что?
И я рассказала.
Обо всем.
О той комнате.
И обрывках видений, которые никак не складывались в одно. Всех видений. О зеркале. О тьме в ней. И душе.
– Ты говорила Ричарду?
– Нет.
– Почему?
– Как‑то вот… не знаю… понимаешь, получается, будто я подглядываю. Я не нарочно! Но ведь получается же. К тому же хотела разобраться, что я вижу… а не выходит.
– Женщины, – вздохнул Лассар тяжко. – Как с вами… непросто.
– Зато интересно, – я поерзала. И хвост сам лег на колени, ткнулся пушистой кисточкой в руки, ластясь. – Надо рассказать, да?
– Надо.
Сама знаю. Это ведь не меня касается. Я во всей истории человек случайный, даже не человек, а… додумать не успела. Что‑то произошло. Что‑то такое, в корне неправильное. Будто… будто воздух в замке содрогнулся, а потом взял и исчез.
И я попыталась сделать вдох.
И поняла, что не могу. Никак. И открыла рот, чтобы закричать от ужаса, но тоже поняла, что не могу. А Лассар покачнулся вдруг, и огромную фигуру его окутала тьма. Она была плотной и живой, и мне показалось, что она его пожирает, что…
И я встала.
Я понимала, что не проживу долго. Без воздуха. И все равно встала. Сделала шаг.
Еще.
В онемевшем горле клокотало. И болело оно. И… и надо позвать. На помощь. Надо что‑то сделать. А я шла. К Лассару. Шаг за шагом. Шаг… и почти дошла. Протянула руку к этой оплывающей тьме, будто… будто кровь сочиться сквозь щели в доспехах.
– Не надо, – ко мне вернулся голос, сиплый и надорванный. А еще возможность дышать. Только воздух отчего‑то сделался горьким. И невероятная горечь эта дурманила. – Не уходи…
Я не понимала, что происходит.
Я просто села рядом.
И потянулась ко Тьме, а она ко мне, ласковая вдруг, как котенок. Она прилипла к рукам, она поползла по коже, такая обжигающе холодная. И я держала её, баюкая.
Она же пила из меня силы.
И…
И потом замок вновь содрогнулся, теперь уже каменным телом своим. А еще граница между мирами треснула, но не здесь, а где‑то там, далеко. Только я услышала.
И тьма услышала.
И взбесилась, вцепилась в меня голодной пастью. Боль обожгла. Холод проник внутрь. И я поняла, что и вправду могу умереть.
На самом деле.
Поняла и… не испугалась.
– Нет, – голос мой заскрипел, а хвост нервно дернулся. – Не смей…
И на нем вспыхнули алые искры, заставив тьму попятиться. А потом я сама вспыхнула, руки и волосы, и… и кажется, одежда тоже полыхнула, осыпаясь пеплом, а я еще подумала, что это полный беспредел получается. Что… не напасешься.
И встала.
Повернулась ко тьме, которая клубилась в углу, сворачиваясь кольцами огромной змеи.
– Не сметь, – я говорила негромко, но была услышана. И змея поднялась, раздувая призрачный капюшон, зашипела, только… только теперь она меня боялась.
Меня!
И…
Граница миров вернулась на место, а пламя… пламя взлетело выше, складываясь в огненные крылья. И я подумала, что что‑то надо с этим делать. Что оно, наверное, красиво до невозможности, но люди посторонние этакую красоту могут и не оценить.
Девушка упала на руки Ричарда.
И открыла глаза. В них еще таяли тени забытого, но эти глаза не были пусты. И губы её дрогнули. И сама‑то она… дышит?
– Дышит? – повторил Ксандр вопрос, присаживаясь с другой стороны.
Он‑то как раз не дышал. Но выглядел вполне нормально. Для нежити.
– Ты как?
– Да… не знаю пока. Оно ведь не сразу. Вроде ничего… она меня увидела.
