Ева Никольская - Зачарованный город «N»
Я встала спиной к зеркалу и, повернув голову, принялась стягивать с себя покрывало, стараясь при этом не обнажиться полностью. Хоть стесняться и некого (в этом зале, кроме меня, похоже, нет ни души), но чем черт не шутит: вдруг кто-нибудь все-таки вспомнит о моей скромной персоне и пожалует на огонек? На огоньки то есть… уже в глазах рябит от их количества. На осветительные приборы (гм… кристаллы) местные обитатели не поскупились. Как и на сияющие драпировки, висящие на стенах. Изогнутые дугой или под углом, они словно рамы дополняли настенные рисунки. Атмосфера вокруг царила специфическая. У меня от всего этого возникало ощущение золотой клетки, в которую заперли одну залетную птичку из чужого мира. Такая вот грустная история. И что мне в этом «сверкающем склепе» делать? Ладно, окон нет (к этому я уже привыкла), но ведь и дверей тоже не наблюдается. Одни только колонны, зеркала, картины, ткани и каменное ложе по центру. Стоит себе на возвышении, будто сцена. Того и гляди, начнется театральное представление. Или уже началось? Вот только я на главную роль в этом спектакле не соглашалась.
«А кто тебя спрашивал?» — шепнул внутренний голос и мы с моим зеркальным двойником синхронно вздохнули. Никто…
Надежда умирает последней. В моем случае она даже не успела зародиться. Глупо было верить в то, что разукрашенная поясница являлась одной из моих вчерашних галлюцинаций. Темно — коричневый рисунок, напоминавший ажурную цепь из элементов разной формы, прижился на коже как родной. Я попробовала оттереть это графическое украшение со своей спины, но ничего не вышло. Пиктограмма смахивала на татуировку, или даже на родимое пятно, только очень странного вида. Слишком сложного, чтобы быть естественным. Да и откуда у меня пятна? Отродясь не бывало. Когда я пыталась рассмотреть рисунок в сарае, он имел гораздо меньший размер и казался не такоим разветвленным. Разросся, что ли, пока я в отключке валялась? Такими темпами мой позвоночник очень скоро покроется вязью непонятных знаков. А, может, и не только позвоночник. Да уж… И буду я, в конечном итоге, выглядеть покруче дядечек из Якудзы. Вот только для них татуировки многое значат. Хотя… в моем случае они тоже имеют свой особый смысл. Например, такой: меня бессовестно использовали, употребив в качестве сосуда для приготовления противоядия от проклятия славного города N,предварительно усыпив бдительность заявлением о том, что я не подхожу для церемонии. Ну, а как еще можно истолковать ажурную змейку символов, украшающую мою кожу от копчика до низа лопаток, с расширением в области поясницы?
Отвернувшись от собственного отражения, я начала натягивать на себя кусок материи, спущенный сзади до самых ягодиц. Кроме собственного тела надо было еще изучить зал на предмет смежных помещений. А то причесаться нечем, умыться негде, да и другие потребности справить после пробуждения не мешало бы. Ну, не за зеркалом же отхожее место устраивать, правда? К тому же жутко хочется пить. Не зря сны такие содержательные снились.
Правой рукой я подтянула ткань спереди, затем перекинула через плечо длинный хвост моего импровизированного наряда и невольно залюбовалась качеством ткани. Свет и тень причудливо играли на ее изгибах, она переливалась под их воздействием от бледно — золотого до темно — коричневого. Нежная, тягучая… что-то среднее между трикотажем, шелком и чем-то еще. Мне никогда раньше не доводилось держать в руках такой необычный материал. Даже то покрывало с кисточками, которое я использовала вместо платья, когда очнулась в подземном «лазарете», было более грубым и плотным. Любопытно, как в этом городе изготовляют ткани? И из чего? Магия, конечно, хорошо, но ведь не из воздуха же здешние ткачи нитки берут? Все-таки я очень мало знаю о местных возможностях. Другой мир — это вам не соседняя страна. Тут все иначе.
— Скинь покровы, смертная, — прозвучал за спиной незнакомый голос с такими убийственно — повелительными интонациями, что я впала в оцепенение, не успев, как следует, испугаться, не говоря уже о том, чтобы возмутиться. Однако чужое прикосновение к моему плечу быстро исправило ситуацию. Подскочив на месте, я шарахнулась в сторону и, резко развернувшись, зажмурилась.
— Вы что, решили довести меня до сердечного приступа с летальным исходом, чтобы убедиться в том, что я действительно смертная? — пробормотала я, стараясь под вялой шуткой скрыть свой страх. А в голове пульсировала одна надоедливая мысль: «Что-то не так, совсем не так. И дело тут не в световых спецэффектах».
Смотреть на фигуру, которая отражалась в зеркале, было столь же невыносимо, как разглядывать солнце в ясный день без защитных очков. Мужской силуэт (ну да, с такими формами вряд ли женский) как будто покрывала тонкая светящаяся оболочка. Яркий, слепящий свет струился от нее во все стороны, вызывая невольную ассоциацию с лампочкой. Прикрыв ладонью глаза, я попыталась взглянуть сквозь оставленную между пальцами щель на гостя (или на хозяина?), который не торопился покидать границы зазеркалья. Что ж… Тот, кто назвал данное существо Светлоликим, имел для этого очень вескую причину.
— Сними свои покровы, Сейлин, — повторил собеседник первоначальный приказ, слегка его перефразировав. Он скрестил на груди руки (две, не шесть! Уже хорошо), продолжая стоять по ту сторону рамы. Теперь зеркальная поверхность больше походила на окно в другую комнату, но рассмотреть интерьер за спиной этого сияющего субъекта, я не могла. В глазах появилась резь, и мне ничего не оставалось, кроме как снова зажмуриться и чуть отвернуться от источника неприятных ощущений, который ядовито заметил: — Я допускал, что ты можешь ослепнуть от моего вида, смертная. Но не думал, что ты еще и оглохнешь.
А голос-то у него красивый, совсем не демонический, разве что интонации одна другой хуже. Но даже при таком раскладе этот тип кажется более человечным, чем при нашей первой встрече. Пусть его кожа излучает свет, пусть он ведет беседу с помощью зеркала, пусть… все равно это куда приятней, чем несколько минут общения с саркофагом. Но эти фразы… что-то в них не так…
Черт побери! Да он же говорит на моем родном языке!
От изумления я широко распахнула глаза, но тут же пожалела об этом. Ореол его свечения действовал на мои зрительные органы губительно. Закрыв рукой лицо, я пробормотала:
— По-русски? Но как? П-почему? — запнувшись, осознала, наконец, что и сама говорю не на Тайлаари. Хуже того, я вообще мало что помню из него.
Было такое ощущение, что кто-то перекрыл те участки моей памяти, где хранился искомый словарный запас. И умом то я понимала, что он никуда не делся, да вот вспомнить ничего вразумительного не могла. Так… пару названий и все. Все? Но это значит… Быстро убрав от лица руки, я уставилась на запястье, где раньше находился «Шелест». Так и есть: чистая ровная кожа без каких-либо намеков на магический браслет. Еще одно изменение, которое я не заметила сразу. Странно, но с исчезновением этого прибора мои голосовые связки перестали испытывать дискомфорт от родной речи, как это было недавно. Получается, что браслет не так уж и безобиден. Давая одно знание, он постепенно перекрывал другие. Или я неверно толкую механизм его действия? Да какая теперь разница?! Нет его больше на моей руке. А ведь Эван говорил, что снятие этой штуковины может причинить мне боль и нарушить гармонию. Я прислушалась к собственным ощущениям и сделала неутешительный для себя вывод: может, боли и нет, но чувство потери присутствует. Как будто у меня отняли что-то очень дорогое. Наверное, люди с амнезией испытывают то же самое.
