Алан Аюпов - Сад фонтанов
— Бред. Ну, наработаешь ты себе благополучное существование в новой жизни. Ну, растратишь его в 5 минут, как все. И стоило столько трудов, чтобы потом начать всё заново?!
— В том-то и загвоздка, чтобы не начинать, а продолжать двигаться вперёд вне зависимости от наличия жёлтого металла в кармане.
— Ты думаешь, это возможно?
— Думаю, что да. Да вот беда — соблазн слишком велик.
— О-о! Истинно.
— Но иначе нельзя.
— Следуя твоей логике, трудно себе представить всех людей героями.
— А они и так герои.
— Это ещё почему?
— Да потому, что умудряются жить в немыслимых условиях, к тому же ещё и творить при этом.
— Начинающему жизненный путь с культуры сердца не приходится становиться в постоянной нерешительности перед каждым вопросом, останавливаться перед каждым встречающимся в дне повышением или понижением почвы, с трудом решая, как обойти или перепрыгнуть препятствие. Что такое препятствие? Только неготовность самого человека к тому действию, которое он взял на себя сам, сходя на землю.
— Слишком заумно.
— Что ж тут заумного? Каждый получает лишь то, чего заслужил.
— Сказано заумно. В словах запутаешься.
— Для каждого человека положена своя мера вещей. Есть мера вещам. И какою бы мерою ты ни мерил, сила, в тебе живущая, переносится и тобою, и твоим встречным в ту меру, какую каждый из нас отмерил в себе Вечному. Нет твоего личного отношения к любимой, в которой тоже не видно личного. Есть только те обстоятельства, в которых каждый из нас ищет нести Единого в своём сердце и служить Ему. И с этим трудно не согласиться.
— А это и не требуется.
— Но ты-то себе хоть чуть-чуть представляешь, насколько это трудно? Понимаешь, какие энергетические затраты понадобятся для достижения такой цели?
— Конечно, понимаю. Однако только понимаю, а вот ощущать не ощущаю. Наверное, потому, что у меня таких соблазнов не было. Вернее или точнее надо сказать так: в таких масштабах я не владел эдакими суммами, а потому и ощутить тяжесть соблазна по-настоящему не смог. Но думаю, что вряд ли подобное испытание меня испугает. Во всяком случае, в этой жизни. Уж слишком далеко я зашёл.
— Не увлекаешься ли?
— Нет.
— Ну, коли у тебя имеются ответы на все вопросы, то открой тайну, что же такое Любовь?
— Не знаю. Ещё в далёком детстве мы с друзьями, бродя по удалённым от оживлённых классов коридорам школы, вели долгие дискуссии по сему поводу. Точно помню определение, выработанное совместно нами троими. Формулировка была корявой и скорее напоминала описание любви, то есть то, что в неё должно непременно входить. Любовь, говорили мы, это чувство, объединяющее в себе сочетание сразу трёх компонентов: А) духовное совпадение; Б) физическое влечение; В) внешняя красота, выражающаяся в гармоничных формах тела.
— И вы в это верили?
— А во что мы тогда могли верить кроме этого?
— Странно.
— Ничего странного. Прошли годы, и мой взгляд на подобные вещи не претерпел существенных изменений. Правда, один из нас уже знает истину.
— Ты хочешь сказать, что до сих пор согласен с теми детскими догмами?!
— Почти. Разница лишь в том, что на сегодняшний день мои знания не так уж сильно изменились. То, что современные средства массовой информации называют любовью, таковой не является. В лучшем случае это удовлетворение животного инстинкта, приравненного к естественным отправлениям. Всё равно, что в туалет сходить, извините за столь пошлое сравнение. Я сам до сих пор не могу определиться в этом вопросе.
— Каком именно?
— В том, как считать половое влечение? Частью любви или это совсем иное?
— Вопрос достаточно щекотливый. А не думаешь ли ты, что для каждого индивидуума это выглядит по-своему?
— Возможно, где-то это так. Но в целом нет. Стремление двоих воссоединиться в единое целое — это ведь естественно. Слиться в один организм, чувствовать и понимать, как один человек. Подтверждением тому может служить легенда, где говорится о том, что Бог разрубил человека надвое, вот и ходят эти две половинки по свету, друг друга ищут. Но на нашем материальном уровне, вернее, в этом физическом мире, сие просто невозможно. Вот и получается, что люди сливаются в порыве воссоединения, а оно-то и не происходит. Тогда приходится каждый раз повторять одно и то же. Хуже, что каждый раз с новыми интерпретациями.
— Браво! Это что-то новенькое. Хотя и не лишено доли юмора. Но вот неувязочка. Как же быть с гомосексуализмом или лесбиянством? Здесь уж точно не заложен инстинкт воспроизводства себе подобного.
— Никакой неувязки. Наоборот. Это только подтверждает мою гипотезу. И потом, кто сказал, что результатом должно быть воспроизводство себе подобного?! Это лишь попытка слияния. Глупая, отвратительная, с моей точки зрения, конечно, но попытка.
— Хорошо, хорошо. Ну, а как же быть с моральной стороной дела?
— О какой морали может идти речь в обществе без морали?
— Действительно. Но всё же?!
— Думаю, что это просто попытка уйти от реальности. Своеобразная обжираловка. Двое нашли друг друга, им хорошо и хватит. А то, что они не подходят друг другу по-настоящему — вопрос будущего. Всё остальное — обыкновенное прикрытие собственного бессилия, нежелание двигаться дальше, развиваться и жить в настоящей любви, а не выдуманном, призрачном мирке.
— Значит, если встретятся две по-настоящему любящие души или, как говорится, одно целое, то в порыве страсти они должны слиться воедино и превратиться в ничто, то есть аннигилировать?!
— Не знаю, как это должно выглядеть, но то, что не пошло, так это точно. С точки зрения людей, наверное, они будут жить очень мало, но единой семьёй. Такой, что каждый бы позавидовал. Но история не сохранила подобных случаев. Следовательно, такие счастливчики просто мгновенно растворяются друг в друге. Происходит что-то вроде аннигиляции.
— А Ромео и Джульетта?
— Сказка для подростков.
— Почему же?
— Потому, что в ней нет ничего о любви. Ни единого слова. Опять же только инстинкты.
— Действительно, страшно встречаться с человеком, не видевшим никогда в жизни, не ощущавшем ни разу вкуса любви. Что ж. И такое имеет быть. Тогда остаётся лишь спросить: а что произойдёт, если Стюардесса окажется живой и найдёт тебя после всех этих передряг? Постель?! Брачное ложе?!
— Рашпилем по живому сердцу и то не так больно будет, как это сделали вы! — я поднялся с кресла.
— Зря ты так, — покачала головой моя собеседница. — Я ведь твоим же оружием.
— Но я же сказал, что мне неизвестно об этом ничего и что разобраться очень хочется.
