Восток. Запад. Цивилизация - Лесина Екатерина
Если ему нужно.
Виктория молча достала дудку. Потом покосилась на Сент-Ортона и велела:
– Ближе давай. Что? У него еще проклятья чуток осталось. А они сытные… ну, не в том смысле, просто… просто Сила. И ты, Берт. Только если вдруг… ну, не геройствуйте, ладно?
Эдди молча притянул Эву к себе.
И прижал.
Тепло-тепло стало, будто Эву и вправду крылья обняли. Она закрыла глаза. Пусть у нее и нет волшебной дудки. Но она тоже что-то да может.
А музыка… музыка бывает разной.
Ничего не получится.
Это… это же бред. Да. Там, на Изнанке, ладно. Там можно хоть драконом, хоть зимородком, хоть конем его императорского величества. А тут же все другое.
Настоящее.
Только…
Отступиться?
Сказать, мол, извини, не вышло? Я так не могу.
– Все хорошо. – Чарльз улыбнулся. А я ему в ответ. – В конце концов, я сам виноват.
Он?
Да ни хрена подобного!
Дудка гудела, как ветер. Тот ветер, что бывает где-то там, над вершинами гор. Что гуляет невозбранно в вечной черноте, добирается до звезд, а может, даже облизывает горячий шар солнца.
Я помню его.
И сны тоже помню. И драконов.
Они ушли.
Бросили.
Или… нет?
Шаг.
И взмах руками. Чувство такое, что… на дуру я похожа. Человек – и в дракона… Ладно тогда, в древности, драконы жили настоящие. Но я – не они. Я и на леди-то не больно тяну, а уж драконы…
Смех в ушах.
И будто голос.
Шепот.
«Ну же, ты такая неуклюжая… такая некрасивая. Неудачная. Такая, которой самое место в глуши, где ты вполне за женщину сойдешь. Все одно других нет».
Нет.
Не слушаю. Уж лучше ветер. Он помнит, как поднимал меня. И как дразнил. А я помню, как болели крылья. И что воздух – коварная стихия. Музыка звучит.
Я сумею.
Я…
Слабая?
Пускай.
Не слишком красивая?
Тоже правда. Но это на самом деле ничего не значит. Я ведь люблю, и боги нас связали. А значит должны, обязаны и…
И если его не станет.
Его…
Чарльз стоит. Просто стоит, сунув руки за пояс. Улыбается. Только бледный-бледный, и темноты внутри столько, что у меня самой в глазах темнеет. Эдди тоже бледен, но продолжает играть, притворяться ветром. Эва держится за него. Или держит.
Пусть… пусть хотя бы у них сложится. Чтобы долго и счастливо. Всенепременно долго. И обязательно – счастливо. Тори… Ведьма. Не люблю ведьм, но ей обязана.
Сент-Ортон. Краше в гроб кладут, и все одно злюсь на него. Но это – иррациональное. А рациональное – я подхожу вплотную к мужу. И гляжу в его глаза. В такие родные, такие…
А сердце разрывается от боли.
И тело спешит осыпаться битым стеклом, высвобождая все то пламя, которое собралось внутри. Вдох. Выдох. И его окружает белоснежный огонь, яркий до того, что даже у меня наворачиваются слезы. Окружает и стекает… с чешуи?
С чешуи, мать его?
Я успеваю удивиться, когда чувствую, что…
– Охренеть! – Найджел Сент-Ортон смотрит снизу вверх. – Драконы! Они оба – драконы!
И ветер зовет погулять.
Я…
Я кричу.
От боли. И просто потому, что могу. А что драконий рык мало на речь похож, так то пускай.
– Надеюсь, они нас не сожрут.
Смешной.
Я поворачиваюсь не к нему, а к тому, другому… Он ярко-ярко синий, словно покрыт драгоценными перышками зимородка. И кажется, еще не понимает, что происходит.
Никто не понимает.
Кроме того, что мы связаны. От сотворения мира. От… слов, неосторожно произнесенных в старом храме. От крови, которая стала даром.
И то, чем бы оно ни было, тенью ли Творца, божеством ли, чем-то совсем-совсем непонятным, стало свидетелем клятвы.
Я рыкнула.
И щелкнула зубами перед драконьей мордой Чарльза, заставив его податься назад. А потом выдохнула пламя. Снова. И, оттолкнувшись от земли, расправила крылья.
Громкий рев сотряс землю, подстегивая. Ну же, выше.
И быстрее.
Туда, к ветру, который зовет погулять. К небесам. К миру, который удивителен, а главное, что огромен. И в нем точно хватит места для двух драконов.
Эдди успел отпрянуть, когда тяжелая драконья туша с неожиданным изяществом оторвалась от земли. Распахнулись крылья-паруса. Запахло раскаленным металлом.
– Это совершенно ненаучно, – произнес Бертрам. – Они слишком велики для полета. Тяжелы. И вообще, как он крылья-то распахнул?
– Вернется, и спросишь. – Эдди опустил дудку.
Сил не осталось.
Точнее, осталось что-то. Чтобы стоять. Смотреть на небеса, в которых кружатся два дракона, поднимаясь выше и выше.
– Теперь, как понимаю, проклятье ему не грозит? – уточнил Сент-Ортон, во взгляде которого восторг мешался с вполне понятной завистью.
– Тебе тоже. – Виктория Орвуд отерла дудку. – Я его окончательно… того.
– Тогда вы тем более обязаны выйти за меня замуж.
– С чего бы?
– Вы меня спасли!
– Я не нарочно.
– И лишили любимого проклятья! Я к нему, можно сказать, почти привык…
– Знаешь, – задумчиво произнесла Эванора. – Заносчивым засранцем он нравился мне как-то больше. Ой…
– Согласен.
– Я и другое повесить могу! – предупредила Виктория.
– Это будет не таким любимым, но я согласен.
– На что?!
– На все!
– Бертрам! Он ко мне пристает…
– Я с серьезными намерениями!
Балаган.
Полнейший.
И драконы в придачу. И главное, спрятать их не выйдет. Ишь, носятся… Милисента вроде как убегает, но не так, чтобы совсем уж убежать. Она тоньше. Изящней. И какая-то хрупкая, что ли. Почти как та женщина, которую Эдди держит.
Держит и выпускать не собирается.
Он перевел взгляд на ее макушку. Волосы опять растрепались, и в прядках запуталось перышко. Синее и яркое. Настоящее.
– Станешь моей женой? – тихо спросил Эдди.
Она вздрогнула и обернулась.
– Правда, я не то чтобы хороший вариант. И ты наверняка можешь найти кого-нибудь получше, но…
– Дурак. Шаман и дурак – плохо. – Мальчишка-сиу, до того сидевший настолько тихо, что про него Эдди и вовсе запамятовал, распрямился. – Руку. Дай.
Эдди протянул.
И костяной клинок вспорол кожу.
– Ты. Тоже. Если хотеть.
– Это не обязательно… – С руки катились капли крови. На траву. И кажется, Эдди понял. И не только он. Эва также молча протянула ладошку. И не поморщилась, когда клинок отворил кровь и ей.
– Вот так. – Сиу вытер древний артефакт пучком травы и сунул за пояс. Кого другого Эдди предупредил бы, что и порезаться недолго.
Эдди сжал нежную девичью ладонь.
И осторожно поцеловал.
– Я согласна, – тихо произнесла Эва.
Не ему, кому-то, кто смотрит на них с той стороны, кому-то несоизмеримо более древнему, чем Эдди, некромант и драконы. И даже чем тот, что остался на Изнанке.
– Отныне я твой муж.
И их услышали.
Эдди… ощутил присутствие. Да и не только он. Тихо и тяжко вздохнул Бертрам, заметив:
– Император будет недоволен.
В задницу императора. И вообще…
В поднебесье на фоне черного-черного неба распустился огненный цветок. Это было даже красиво…
– И отец… маменька… К слову о родителях: клятвы клятвами, но от нормальной свадьбы вы не отвертитесь.
Пусть.
Две недели спустя
А платье получилось красивым.
Оно выглядело еще лучше, чем там, в мастерской. Не знаю, что уж с ним сделали, но шелк будто ожил. Он мерцал, переливался, и даже я сама начинала казаться себе красивой.
Особенно если смотреться не в зеркало, а в глаза моего мужа. Правда.
– А я опять проголодался. – Чарльз поспешно сунул за щеку кусок шоколада. – Это долго так будет? У меня такое чувство, что я только и делаю, что ем! Ем, ем и ем.
Ну да, дракона прокормить нелегко.
Но он пытается.
– Не знаю, но нам уже пора. – Я провела ладонями по платью. И вовсе я не боюсь. И не дрожу. И…
