Карина Демина - Искры гаснущих жил
Он объясняет что-то про медальон и замок, про то, что его можно запереть и лишь тот, кто будет знать кодовое слово, сумеет открыть… и это пустяк, но у него не нашлось другого подарка, и в следующем году Брокк исправится…
— Спасибо тебе, — Кэри перехватывает его руку и прижимается к ней прежде, чем металлические пальцы сожмутся.
— Пожалуйста.
Брокк ловит прядку волос.
— Мне пора… там… ждут. Я обещал вернуться сразу, как смогу и… эхо еще держится. Портал нестабилен.
И наверное, она слишком многого хочет. Кэри невыносимо тяжело отпускать его, но какое она имеет право задерживать?
Там ждут.
И… и он любит другую женщину.
— Возвращайся. Я… буду очень ждать.
— Конечно, вернусь, — а улыбка растерянная, извиняющаяся. — Скоро. Обещаю.
Далекое эхо открытого портала тревожит ветер, и Кэри, спохватившись, спешит закрыть окно. Пусть за ним и холодная чернота, но она больше не боится ночи. У нее есть свое механическое сердце.
Заперто?
Кэри найдет к нему нужное слово, даже если понадобится целая вечность.
Она знает, к кому обратиться за подсказкой.
К утру сад замело.
Из осипших горловин старых дымоходов тянулись белые дымы. Они впрядались в туман, странный, волокнистый, словно сделанный из сахарной ваты, и вносили в волглые его ароматы домашние ноты тепла.
Пол был холоден. И Кэри, потрогав его пальцами, спрятала ногу под одеяло.
Засмеялась.
Без причины, но просто так, потому что в кои-то веки на сердце было легко.
Она нащупала медальон, убеждаясь, что он существует, а значит, вчерашний визит мужа — не сон. И если так, то…
Кэри решилась и, вынырнув из-под пухового одеяла, торопливо, на цыпочках, пробежала к камину. Его успели разжечь, и рыжее пламя ласкалось к решетке. Шелковый экран, защищавший от жара, сдвинули, и Кэри с наслаждением протянула руки к огню.
Искры оседали на ладони, огненные птицы Каменного лога…
На миг показалось, что та, прошлая жизнь, была обманом, дурным сном, который ныне развеялся, что на самом деле Кэри всегда-то обитала в этом старом и спокойном, замкнутом доме, где за десятками дверей скрываются немыслимые сокровища…
…и сегодня она доберется до чердака, поскольку опыт подсказывает, что на чердаке обычно прячут все самое интересное.
…старая мебель, укрытая белой тканью. Ткань пропылилась, и по полу катаются серые клочья, от которых в носу свербит. Уйти бы, но Сверр тянет за собой.
— Здесь нас точно искать не станут.
Зеркало, перечеркнутое трещиной, и Кэри поспешно отворачивается, скручивает фигу, пытаясь отвести несчастье. Она послушно ныряет за огромный сундук и садится на пол. Сверр уже устроился. Он притащил на чердак подушки из гостиной и старую шаль леди Эдганг, которую набрасывает на плечи Кэри.
— Тебе нельзя болеть, — строго говорит он, завязывая хвосты шали нелепым узлом.
Кэри кивает. Болеть ей самой не нравится, а на чердаке прохладно.
— Смотри, — Сверр вытаскивает украденную книгу. — Давай, подвигайся ближе.
Куда уж ближе?
Между сундуком и старыми часами в облезлом корпусе, места немного. Но Кэри двигается, ерзает, устраиваясь на подушках. Она прижимается к Сверру, и тот кладет книгу ей на колени.
Желтые страницы, темные буквы.
И картинки.
На картинках люди, но почему-то голые и…
— Видишь, чего они делают? — Сверр склоняется над книгой.
— Вижу.
Глупости какие-то и…
…и странно…
— Дурочка, — Сверр вдруг сердится и книгу отбирает, поворачивается спиной. А спина у него тощая, позвонки торчат. Кэри гладит их, если она и виновата в чем-то, то ей очень жаль.
— Прости.
Она кладет голову ему на плечо, и Сверр выдыхает.
— Да ничего, ты просто маленькая еще… сиди тихо.
Он перелистывает страницы, то быстро, лихорадочно, то вдруг застывает, и дыхание его меняется, становится сбивчивым, нервным. И в какой-то миг он отталкивает Кэри.
— Иди, погуляй…
— Я не хочу!
Ей стыдно признаться, но на чердаке Кэри не чувствует себя спокойно. Однако Сверр разворачивается. Глаза у него почти белые, а губа странно задралась.
— Вали отсюда!
Он щипает Кэри. Больно же! И она, с трудом сдержав слезы — обида горше боли — выбирается из укрытия. Отходит недалеко и некоторое время просто стоит, прислушиваясь к сбивчивому дыханию Сверра.
Что она сделала не так?
Или дело в книге… Кэри ждет и ждет. Ей хочется в туалет, но чердак огромен, а она не помнит дорогу назад и боится заблудиться среди белых призраков мебели. Следы почти исчезли в пыли.
Сумрачно.
Сквозь чердачное окно проникает свет, и в столпах его пляшет пыль.
А на протянутую руку Кэри присаживается солнечный зайчик.
Страх исчезает.
Кэри бредет, касаясь кончиками пальцев старого шкафа, слишком большого, чтобы его спрятали под тканным пологом. И шкаф приоткрывает дверцу. В нем, в чехлах, висят еще старые платья, вышедшие из моды, но слишком роскошные, чтобы просто их выбросить. Кэри расстегивает пуговицы и трогает ткани, жесткую парчу и мягкий, гладкий атлас… за шкафом скрыт древний клавесин.
Кэри хотела бы научиться играть, но леди Эдганг запретила прикасаться к инструменту. Выродку ни к чему лишние знания, а от звуков музыки у леди Эдганг мигрень начинается. Но здесь ее нет и, подтянув кресло, Кэри забирается в него. Она поднимает крышку и касается клавиш. Дребезжащий жалобный звук нарушает тишину чердака. И еще один. Клавесин слишком долго молчал, голос его ломкий, осипший, был неприятен, но Кэри продолжала собирать ноты в подобие мелодии. Она так увлеклась, что не заметила, как появился Сверр.
— Не останавливайся, — он присел на пол и устроил голову у нее на коленях. — Прости.
— Ничего.
Обида подкатилась комком к горлу.
— Врешь, — Сверр погладил руку. — Прости, Кэри, но… мне не следовало тянуть тебя сюда.
Он смотрел снизу вверх, и в светлых прозрачных глазах его скрывались солнечные зайчики.
— Ты не сердишься?
— На тебя?
На него невозможно сердиться, потому как без Сверра в этом доме Кэри, наверное, совсем бы не жилось.
— На меня, — Сверр прижал ладонь к губам. — Пыльная какая… скажи своей надзирательнице, что я тебя заставил.
И мисс Элшби, еще живая и увлеченная очередным романом, подожмет губы, поправит круглые очечки, за которыми скрываются круглые же, слегка навыкате, глаза, но промолчит. Правда, через день или два она накажет Кэри за иной проступок, какую-нибудь мелочь, на которую в ином случае не обратила бы внимания, но… такова цена.
И Кэри готова ее заплатить.
