Ирина Молчанова - Вампиры – дети падших ангелов. Музыка тысячи Антарктид
Катя вышла за ворота колледжа и медленно пошла по расчищенной дорожке с длинными рыхлыми сугробами по обочинам.
Проходя мимо школы, девушка заметила на углу знакомую фигуру в сером пуховике. Из здания выбежала невысокая девочка с короткими рыжими волосами и рюкзачком за спиной. Парень раскрыл объятия, и та повисла у него на шее.
Катя остановилась. Малой заметил ее и помахал, а когда парочка проходила мимо, девушка услышала:
— Костя, а это кто?
— Никто. Просто учимся в одном колледже, — спокойно ответил он.
— Поможешь мне выучить биологию? — попросила девчонка.
Костя осторожно обнял ее за плечи, совсем не так, он обращался со своими былыми подружками, и пообещал:
— Конечно!
Молодые люди скрылись из вида, а Катя все так стояла, глядя в ту сторону, куда они ушли.
Алиса последние две недели не появлялась в колледже. Теперь стало ясно почему. Катя догадывалась, что злорадствовать дурно, но в свете ее последних дел это казалось сущим пустяком. Во всех хороших фильмах главные героини после серьезных событий в жизни всегда осознавали что-то важное, становились лучше, всех прощали…
Девушка вздохнула. С ней в главных ролях никогда бы не получилось хорошего фильма.
Снежинки скользили по щекам, переносице, падали на ресницы, и сквозь сплетение белых пушинок мелькали фары проезжающих машин.
Катя перешла дорогу, но до входа в парк, видневшийся между берез, дойти не успела. Точно из-под земли перед ней вырос черный волк и, со всего маху прыгнув на нее, повалил навзничь. Девушка в страхе зажмурилась, а когда ощутила горячий мягкий язык, облизывающий ей лицо, засмеялась.
— Йоро, неужели ты?
Ореховые глаза задорно смотрели на нее, а большой черный нос тыкался в подбородок. Оборотень лизнул ее волосы, пожевал, затем наступил ей на живот и помчался в парк.
Катя поднялась и, отряхнувшись от снега, пошла за ним. За последние две недели она не испытывала волнения сильнее. Напряжение, в котором она жила, подобно стеклянному колпаку, отгородило ее от необыкновенной зимы. И сейчас стекло наконец треснуло, впустив в душную обитель порыв северного ветра. Как прежде, всколыхнувший воспоминания, чувства, которые она с такой тщательностью день за днем хоронила в себе.
Из-за широкого ствола дуба вышел мальчик — точно маленький уголек на белом рыхлом покрывале. Он нагнулся, слепил снежок и, смеясь, запустил в девушку.
— Мне холодно на тебя смотреть, — поежилась Катя.
— А мне жарко! — Йоро приблизился, встал перед ней, с гордостью объявив: — Я свободен!
Она улыбнулась и с опаской погладила его по горячему плечу.
Мальчик поднял руку и провел растопыренными пальцами по ее волосам.
— Они цвета волшебных семян тамаринда, — сказал он. — Когда я впервые тебя увидел, то подумал — сами боги прислали помощь. Теперь ты мой талисман. — Йоро шагнул к ней и крепко обнял. — Я никому не дам тебя в обиду.
Катя растроганно потрепала его по волосам.
— Разве ты не поедешь домой?
Они неспешно пошли по тропинке.
Мальчик взгрустнул и, с надеждой глядя на нее, произнес:
— Но ведь ты не сможешь поехать со мной, правда?
— Правда.
— Талисман всегда должен быть рядом. — Йоро протяжно вздохнул, а потом махнул рукой. — Ничего, я и тут могу. Лайонел позволил мне жить у него, пока я не привыкну.
Катя почувствовала, как по телу от звука любимого имени прошла дрожь. Мальчик внимательно наблюдал, как будто ждал вопроса.
— Как Лайонел? — выдавила из себя девушка.
— Плохо! — радостно доложил Йоро.
— Почему? — изумилась Катя.
Мальчик окинул ее восхищенным взглядом и поведал:
— Злой как черт. Ни с кем не хочет разговаривать, бродит целыми днями один вдоль каналов, а домой возвращается под самое утро, лишь бы не встречаться с Вильямом.
— Они в ссоре?
Йоро мотнул головой:
— Это даже не ссора, что-то другое… Неделю назад Вильям сказал ему: «Если ты думаешь, мне нравится смотреть, как ты себя мучаешь, то ошибаешься». После Лайонел не появлялся дома три дня. Кажется, он давно не спал, выглядит каким-то вялым.
Кате хотелось спросить про Анжелику, но она не решилась.
Оборотень оторвал от дерева кусок коры и, пожевав, добавил:
— А вчера Вильям назвал его трусом. Как же он там сказал?… — Йоро почесал голову. — «Что бы ты ни сделал — теперь хуже не будет!» Вроде бы так. Я думал, Лайонел его убьет — такие у него были глаза. Ты бы тоже испугалась!
— А Лайонел что?
— Сказал: «Это не трусость, жаль, что ты не понимаешь». — Мальчик поднял взгляд к серо-голубому небу.
Впереди показалась старая береза — на ней не сидело ни одной птицы.
— Он мучается, потому что разлучил меня с Вильямом? — спросила Катя.
Йоро вытаращил на нее глаза.
— Да нет же! Ты что, совсем глупышка?
— Наверно, — пристыженно кивнула девушка.
Мальчик посмеялся:
— Разлучил! Если бы все было так просто, но нет… Лайонел попал в свой собственный капкан.
— Не понимаю.
Мимо них прошли женщина с мужчиной. Они с ужасом уставились на маленького абсолютно голого чернокожего мальчика, но ничего не сказали и не остановились, а Катя нетерпеливо попросила:
— Объясни.
— Уже много лет не создавалось новых вампиров. Старейшины запретили.
— Я слышала.
— У тебя с Вильямом не было будущего. Это главный аргумент Лайонела против ваших отношений. Ну, если не брать в расчет мнение, будто ты не любишь его брата, а сам Вильям заблуждается в отношении тебя. — Мальчик улыбнулся. — Наш хладнокровный Лайонел так рьяно взялся вас разлучать, что не заметил, как сам влюбился в тебя.
Сердце дрогнуло, Катя застыла на месте.
— Ты шутишь? Это неправда!
— Уж поверь мне! — Йоро ловко взобрался на кривое дерево и на манер летучей мыши повис вниз головой. — Я долгое время наблюдал любовь Георгия к Анжелике, я знаю, каково сейчас Лайонелу. Он разрывается.
Катя прислонилась к стволу березы. Ей уже было известно о предательстве Георгия. В воскресенье утром ей позвонил Вильям, рассказал о заговоре и известил, что опасность для ее собственной жизни миновала.
— Переживает предательство лучшего друга, — промолвила девушка. — Это не ко мне любовь, ты ошибся.
Йоро не стал спорить, а ей так хотелось, чтобы он настаивал, убеждал. Мальчик принялся рассказывать о своих впечатлениях от шумного, суетного города, снега, людей, девушка же лишь рассеянно кивала. Мысли ее улетели туда, откуда не знали пути назад. Они, как монетка на гладкой поверхности, крутились-крутились-крутились, и все обо одном.
