Под маской порока 2. Не отпускай меня (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна "Гэлбрэйт Серина"

— Ты везучая птичка. Что ты видела плохого в своей жизни? Я имею в виду, действительно плохого, ужасного, печального, того, что касалось непосредственно тебя и что ты не могла ни предотвратить, ни изменить. Ах да, смерть любимого папочки. Сколько тогда тебе было? Восемь лет, девять? Настоящая трагедия для маленького птенчика. Вот папа был, и вот его нет, и больше он никогда не придет, не возьмет тебя на руки и не скажет: «Смотрите, как выросла моя Жени».

Папа давно ушел туда, откуда не возвращаются. Но Вэйдаллу я уйти не позволю, как бы он ни сопротивлялся. У нас не тот случай, когда надо отпустить ради блага уходящего.

— Ева-Ева, ты не видела ничего плохого, не видела ничего по-настоящему ужасного, — как и в самом сне, Арлеса сменил Гален. — Что ты будешь делать, когда поймешь, что привязана к чудовищам в человеческом обличье? Как ты будешь справляться с демонами, когда они выберутся наружу и покажут себя во всей красе? А это неизбежно, потому что сдерживающие цепи вот-вот падут и некому будет контролировать демонов, что хуже демонов по рождению…

Я справлюсь.

Должна справиться.

Чудовища и впрямь разные бывают.

Пропасть исчезла, и по глазам ударил яркий свет, вынудивший вскинуть руку в попытке заслониться.

— Ева? — донесся до меня голос Вэйдалла, исполненный безмерного удивления.

Отвернув лицо, я поморгала, пытаясь привыкнуть к свету, заметила, что сижу на деревянном настиле в форме полукруга и что ноги мои оголены значительно больше, чем следовало. Платье-то на мне то, в котором я уснула, со свободной юбкой, обычной длины немного ниже колен…

Пес разорви!

Внезапно я сообразила, где нахожусь.

На сцене в клубе «Маска».

А искренне недоумевающий Вэйдалл — в зале, среди столиков, диванчиков и безликих силуэтов посетителей.

* * *

Утром, словно по заказу, выдалось серым, мрачным, что настроение обитателей Гнезда, но после полудня мглистая пелена, затянувшая небо, разошлась, выглянуло солнышко, и мир вновь заиграл яркими красками. Каждый попытался найти себе занятие, понимая, что скорбными лицами и сидением под дверью спальни Евы все равно ничего не изменить. Аиша в любом случае старалась держаться и не раскисать хотя бы ради дочери. Разумеется, Айлина уже знала в общих чертах о круговороте жизни и смерти, о том, что мало кто под этой луной может похвастаться абсолютным бессмертием, однако пока Аише не удалось подобрать подходящих слов для объяснения произошедшего.

Вэйдалл спит.

Ева тоже.

И с обоими нет ясности, удастся ли разбудить их в ближайшем будущем.

И сказки про всевозможных героев, так или иначе погруженных в волшебный сон, не помогали. Аише и самой хотелось верить в лучшее, в непременно успешное, счастливое разрешение всех проблем, но практическая часть намекала, что обольщаться не стоит и нужно держать в уме и худший вариант развития событий. По крайней мере, Арлес точно не собирался менять планы. Уже напомнил Аише, что было бы неплохо поскорее решить все вопросы, касающиеся работы в «Маске», увольнения и возможных обязательств перед владельцем, вернее, совладельцами. Впрочем, Аиша и не сомневалась, что для демона не останется большим секретом имя одного из владельцев клуба. Деятельность свою Идэна не афишировала, но и не держала все в строжайшей тайне, при желании выяснить можно… а Вэйдалл и Гален, вероятно, и по сей день пребывали в неведении, даже не подозревали, потому-то справки не наводили.

Стасия, как обнаружилось случайно, тоже не скучала.

Притаившись в укромном уголке на лестничной площадке третьего этажа, сирена с восхищением и тоской наблюдала, как Марк по просьбе Тианы переносил остатки мебели, переломанной Галеном ночью — к чести Галена, бессильную ярость он выместил исключительно на обстановке одной из нежилых комнат, — со второго на первый, в отдельную кладовую. Дело нужное, полезное — деревянные части пригодятся позже для растопки каминов, чего добру пропадать? — и очевидно, что без Тианы собрат и браться бы за него не стал, но чего Аиша не поняла, так это почему Стасия время от времени вздыхала с неизбывной меланхоличной грустью.

Ситуация прояснилась, стоило присмотреться к Марку. Почему-то член ордена счел необходимым заниматься переноской будущих дров, будучи обнаженным по пояс, и открывшийся вид явно поверг Стасию в пучину мировой печали. Конечно, следовало признать, без мешковатого пиджака и рубашки выглядел собрат весьма и весьма недурственно даже по мнению Аиши, не возводившей идеальное мужское тело в ранг главного достоинства потенциального партнера. Неожиданно подтянутый, в меру мускулистый и никакого брюшка и прочих жировых складок, коими щеголяла половина посетителей «Маски».

Аиша встала рядом с подругой, проводила задумчивым взглядом Марка, пока тот не исчез в коридоре второго этажа, и лишь тогда спросила:

— И что ты здесь делаешь? Помимо очевидного?

— Страдаю об упущенных возможностях, — Стасия тяжело вздохнула в очередной раз. — Ты же знаешь, как мы с Марком познакомились, если это можно так назвать? Он притворился туристом, вонючим, как десяток сатиров после недельной пьянки, и подвалил к нам с Евой с утра пораньше. Он выглядел просто ужасно! Но я тогда не знала, что это тот Марк, который собрат, в конце концов, мало ли Марков топчут одну только Атрию? И когда Гален предложил познакомиться с его бывшим наставником… даже достоинства его расписал не хуже свахи… так нахваливал, так нахваливал, что впору было после первой полсотни дифирамбов влюбиться без памяти… мне и в голову не пришло отказаться. А позавчера Ева вдруг заявила, что Марк-турист и Марк-собрат — это один и тот же Марк. Ну я и сбежала из Гнезда, официального представления не дожидаясь, благо что в «Маску» надо было. И что я вижу теперь? Он, разумеется, не такой сногсшибательный красавчик, как Гален, и не такой, как Вэйд, но, если присмотреться, то что-то в нем есть и у него такое тело… — Стасия вздохнула опять, на сей раз с мечтательным восхищением. — Ну почему он не мог притвориться кем-нибудь еще, поприличнее, а?

Марк с охапкой диванных и кресельных ножек в руках пересек площадку, сбежал вниз по лестнице.

— По-моему, в замке не настолько жарко, — заметила Аиша.

И дети маленькие. Ладно, Айлина, как всякая сирена, даже юная, к полуобнаженному телу привычна, а за Александром постоянно кто-то приглядывает, не только мать, чтобы малыш не бегал по Гнезду в одиночку — заблудится еще, если не чего похуже! — но все равно не стоит раздеваться без веской нужды.

— Да он перед Тианой красуется, что твой павлин, — фыркнула Стасия. — Хвост распустил под благовидным предлогом и крутится-вертится. Вот уж не думала, что трехсотлетнее существо может себя так вести.

— Как?

— Как мальчишка. Вроде Тиана ему улыбается как обычно, а он сразу тает, и во всем угодить ей старается, и в глаза заглядывает, словно собака, ищущая у хозяина похвалы. Ну что за жизнь пошла? — Стасия нахмурилась вдруг. — Слушай, а разве члены ордена при образовании привязки могут обойтись без девственницы? Я имею в виду, среди голубок нет больше девиц, Ева последняя была.

Аиша пожала плечами. Во что точно не хотелось вникать, так это в тонкости собратских привязок. Вон, одна связь уже довела до добровольного погружения в мир снов, из которого неясно как выбираться.

— Тиана давно уже не девица и сомнительно, чтобы Марк этого не знал, — продолжила Стасия задумчиво. — Ева что-то такое говорила, что собратья чуют запах именно девственниц.

— А если… — начала Аиша нерешительно, — если Тиана просто ему нравится, без девственности и запаха?

— Тогда и я бы могла ему понравиться…

— Похоже, на этот поезд ты опоздала. Смирись.

— Я и мирюсь. Смотрю и мирюсь…

— Стась.

— Что? Я же не собираюсь уводить его, а смотреть никто не запрещает…

За спинами сирен зашлепали босые ступни по полу, вынуждая обернуться на звук. Из сумрака коридора третьего этажа выскочила встрепанная, встревоженная Глэйдис в наспех надетом платье-балахоне из тех, что сирены предпочитали держать под рукой, и с сумкой через плечо.