Вызовите ведьму! (СИ) - Амери Анастасия
Я вцепился в его руку когтями. Надо сказать, что у каттов когти достаточно длинные, чтобы принести много страданий представителю любой расы. Ко всему прочему я без зазрения совести добавил и собственные клыки.
Видели когда-нибудь кота, который в страхе или бешенстве начинал драть чью-то руку? А теперь представьте, что он больше человеческого роста. Боль и паника. У оппонента, конечно же.
Ричард попытался отскочить подальше и стряхнуть с себя мою рыжую морду, которая пыталась располосовать его на ленточки. Вампирская кровь брызнула в стороны, рука сенатора превратилась в месиво, а сам он, ругаясь по чем свет стоит, громогласно заорал.
В следующее мгновение мне почудилось, что мной пробили стену, но по слишком знакомому вскрику и не столь сильному удару, я понял, что мы с сенатором оказались в палате, где скрылись Джойс и Дин. Вместе с дверью мы приземлились на кушетку. Под нашим весом она грустно металлически заскрежетала и сломалась. Боллсви навис сверху, каким-то чудом сумев сдавить собственными коленями мои ноги так, что мне не удавалось ими пошевелить.
Тяжелые, злые удары начали опускаться на мою голову. Он молотил меня, так, что сам начал выдыхаться, а я только и мог, что бесполезно царапать его плечи. Сенатор уже не замечал, как глубоко способны впиваться каттские когти. В его глазах разгорелось первобытное, неподдельное безумие. Он готов был умереть сам, но и меня прихватить с собой.
— Нет! — голос Джойс едва не сорвался. — Майк!
— Не надо, Джойс-с!
Что-то ударилось о голову обезумевшего сенатора. Он на мгновение остановился и бросил уничтожающий взгляд на ведьму с измятым от удара о его макушку подносом для медицинских инструментов.
Боллсви взревел что-то на никому непонятном языке и, отпустив меня, тут же метнулся к ведьме. В его взгляде было столько ненависти, что стало понятно — Джойс не переживет ни одного удара.
Моя ведьма отпрянула, увернувшись от его хватки, но поскользнулась на луже крови и плюхнулась на задницу. Не теряя драгоценных мгновений, Дин попытался атаковать сенатора, но тот лишь отмахнулся от него. Фамильяр стремительно врезался в стену и шмякнулся об пол уже без сознания. Джойс же так и сидела, в ужасе взирая на сенатора снизу вверх.
Я запустил когти в первую попавшуюся часть тела Ричарда Боллсви — икроножную мышцу — и из последних сил потянул на себя. Сенатор потерял равновесие и упал на одно колено, благо на таком расстоянии, которое не позволит ему достать Джойс. И я решил, что умру, но буду держать его до самого конца. Горькая, вязкая жидкость наполнила пасть, тошнота подкатила к самому горлу, захотелось выплюнуть гадость, но я продолжал вгрызаться в ногу сенатора, пока под зубами не хрустнуло.
«Попалась, мышка-переросток».
Он даже не пискнул от боли в сломанной ноге, просто зарычал и, наконец, переключился на меня. Я не сразу понял, что с очередным ударом по морде вновь вернулся к человеческой ипостаси. Стало куда больнее. Пол оказался обжигающе холодным, а кулаки Боллсви — куда больше. Джойс что-то кричала, по ее щекам текли слезы, но она словно приросла к месту, не в силах пошевелиться, и я был этому несказанно рад, потому что, наверное, вряд ли смог бы снова оттащить безумного полукровку. Меня вбивали в бетон с такой силой, что я слышал хруст в груди. В ушах стучала кровь, один глаз так заплыл, что уже и не пытался открыться.
Сенатор схватил меня за хвост, но я уже не мог сопротивляться и просто слабо зарычал, когда он попытался вырвать его вместе с, как мне показалось, позвоночником.
— Ричард Боллсви! — громко раздалось где-то рядом, и в уплывающем сознании я различил несколько высоких вооруженных фигур, рассредоточившихся по палате. — Именем короля, приказываю вам остановиться и поднять обе руки вверх! Немедленно!
Я лежал мордой в пол, наблюдая за тем, как один из офицеров военной полиции помогал моей ведьме подняться, какой-то кэпмен аккуратно поднял с пола бездыханную норку.
«Больше никогда не назову его хорьком».
Храбрый Дин бросался на любого превосходящего его противника, не переживая за собственную шкуру.
А потом вместо кулаков Боллсви я ощутил легкие и такие родные касания на коже. И все же мне удалось напоследок поцеловать свою ведьму.
Вот и все, дело раскрыто.
Грандиозный скандал ударил по всей верхушке власти в Аркене. Впервые за пятьдесят лет королю пришлось вновь брать всю власть в свои руки и полностью распускать палату министров и сенаторскую секцию. Люди скандировали лозунги, прося вернуть абсолютную монархию в королевство, а газетчики с радостью пираний смаковали каждый момент, приукрашивая все душераздирающими историями не только о печально известной лечебнице «Баллтингейл», но и о семьях ведьм и простых граждан, которые пострадали от истерии, запущенной с легкой руки сенатора Ричарда Боллсви.
Несколько крупных газет закрылось, так как оказалось, что они были полностью куплены сенатором и его людьми. Аркен содрогался и кипел, как армейский котелок в перерывах между боями.
Ковен был полностью оправдан, и правительство решило, что нужно выплачивать репарации ведьмам, чья репутация сильно пострадала во время Великой Аркенской истерии — да-да, газетчики окрестили ее именно так. О заголовках вроде «Голый захват лечебницы» или «Детектив-нудист раскрыл преступный заговор сенатора» я вообще старался не вспоминать.
Само следствие по делу красных плащей и «Балтингейл» длилось более четырех месяцев. Расследование отягощалось не только сложностью самого дела, но и тем, что большинство ключевых свидетелей находились в больнице. Лишь Кастер довольно скоро оказался в сознании, к остальным не подпускали ни врачи, ни одна особо упертая ведьма.
Джойс очень много времени проводила у меня в палате, даже в те дни, когда я совсем не приходил в сознание. В первую неделю, по заверению Джойс и Уилла Кастера, который по иронии судьбы восстанавливался в соседней палате, я больше походил на мумию, каких рисовали в иллюстрациях к страшным историям. Говорили, я что-то мычал во сне и периодически открывал глаза, чего не помнил вовсе.
Первое время Джойс запрещали меня лечить, опасаясь, что она насмерть выжгет свой и без того часто доходивший до грани источник. Но потом моя ведьма старалась вливать, сколько могла, неустанно подталкивая мой организм к исцелению.
Первый раз, когда я осознанно открыл глаза, то с удивлением обнаружил на своей груди свернувшуюся в клубок норку. Дин тоже почувствовал, что мое состояние изменилось, и момент вышел неловкий. Мы несколько секунд смотрели друг на друга, как монах и черт, неожиданно встретившиеся на приеме у ведьмы, а после фамильяр быстро соскочил на стоявшее рядом больничное кресло и уверенно поведал, что Джойс попросила его проследить за мной, пока сама ненадолго отлучилась за едой.
На его мохнатой голове красовалась новая шляпка, подаренная взамен утраченной где-то по пути в лечебницу. Прошлую найти так и не смогли. Вероятно, унесло сильным ветром той ночи. Не сказать, чтобы он сразу прикипел к подарку, ведь прошлая была живой памятью о погибшей хозяйке.
Бывало, Дин подолгу молчал, задумчиво проводя по полям новой шляпы лапками. Но со временем он примирился с утратой, до конца осознав, что Джойс стала главной в его жизни ведьмой и что, выбирая между шляпой и ней, Дин снова бы выбрал ведьму. В итоге фамильяр заверил, что будет бережно хранить дорогой для него подарок.
После моего пробуждения потянулось долгое следствие и бесконечные показания. Пришлось восстанавливать материалы дела, ведь оригинал сгорел в офисе. А также не один месяц доказывать, что убитые стали жертвами моей самообороны. Оказалось это довольно-таки непросто, ведь как можно обороняться при нападении? Только благодаря Уиллу Кастеру нам удалось добиться лишь небольшого административного наказания в виде штрафа.
Несмотря на то, что адвокатскую контору Кастера разгромили, его команда очень плотно взялась за защиту всех пострадавших от рук Боллсви. Первым делом восстановили доброе имя Корвана и Сабрины. Доказали, что на самом деле молодые люди не страдали сифилисом и были виновны лишь в том, что под давлением давали ложные показания в суде. Сабрину запугали до такой степени, что она созналась бы и в связи с самим королем, лишь бы пощадили ее родных.
