Николай Теллалов - Корона империи
Днем я почти не виделся с Королевой. Что-то оборвалось между нами. Или я просто не мог понять… простить… Меня сводила с ума мысль, что, вероятно, единственная из наших Дочерей, которой удалось стать Царицей, умерла безымянной. Имя в Империи было только у меня. Даже у Королевы его не было. Как и у всех пятнадцати миллионов наших подданных. Мое мягкое сердце явно не принадлежало этому миру.
Беда грянула внезапно — с севера. Вторжение напоминало шквал. Уже на второй день стало очевидным: оно тщательно планировалось. И не было ничего удивительного в том, что мы его проморгали. Оно пришло не по суше. Противник налетел с неба.
Это были прекрасные создания. Неотразимые. Сексапильные. Амазонки с полосатой желто-смуглой кожей. За спиной у них жужжали крылья. О, да, они были гораздо более опытными летчиками, чем наши принцы и принцессы. К тому же хорошо вооружены. Я разглядел их оружие. Пружинный самострел, например, смахивал на автомат, который к тому же стрелял точнее, дальше и с большей частотой, чем арбалет. А наконечники стрел несли на себе яд. Не привыкшая отражать воздушные атаки, наша армия гибла, гибла, гибла…
Свирепые амазонки истребляли все, что двигалось. Они нападали роем, и облако их дротиков отбрасывало тень. После атаки оставалось поле трупов. Налетчицы стремительно опустошали крепости и Дома, буквально косили наших воинов. К тому же манера преследовать врага, когда он уже оставил невыгодные для него позиции, дорого нам обошлась. Я не успел предупредить гарнизоны, чтобы, они не высовывали носа из крепостей и расстреливали крылатых разбойниц прямо из укрытий, и вот — вражеский рой атаковал Дворец.
Напали на нас перед рассветом. Империя распадалась, созданное с таким трудом рушилось, мой народ погибал. На улицах и здесь, во Дворце, гибли мои дети… наши с Королевой дети. Гибли безымянные, гибли как герои. Они ничего не могли противопоставить крылатым пираткам, просто отважно бились и умирали, закрывая нас своими телами от дротиков врага.
В конце концов им удалось нас схватить, предварительно ранив стрелами с парализующим ядом. Соединив буквой X два шеста, они привязали нас спина к спине, распяв, как при четвертовании. Подняли шесты и понесли. Меня нестерпимо тошнило, и я с трудом сдерживал рвоту, боясь запачкать мою Королеву. Нас несли на традиционную для этой реальности казнь. Когда-то пленников приводили к нам, теперь наступил наш черед. Да, это был конец великой державы. Haш народ — дети, внуки, правнуки, плот от плоти нашей, кровь от крови — был уничтожен. Я задыхался от жестокости этой сечи. Я готов был сто раз умереть, но никак не желал смириться с тем, что эти чудовища уничтожают наших детей.
Я почувствовал, как Королева робко тычется щекой мне в затылок. Повернув голову, я ответил на ласку. И это меня утешило. Скоро мы вместе последуем за нашими чадами. Я успокоился. Отступили и страх, и отчаяние. Я застыл в ожидании, всем своим существом впитывая запах ее кожи и волос, которые щекотали мне лицо.
Царица врага произвела на меня просто потрясающее впечатление. Амазонки походили на нее, но обладали более совершенными фигурами. Вряд ли все они были порождением Царицы. Насколько я помню, у ос каждая является Маткой, но молодые всегда рангом ниже. И на вершине иерархической лестницы стояла эта женщина с несколько расплывшимся и увядшим телом, но с удивительно красивым лицом. Особенно хороши были глаза. Их взгляд был гораздо более осмысленным, чем у наших подданных.
Я смотрел в глаза этой женщине и обещал себе, что ни за что не склоню голову под секирой палача. Впрочем, тот, кого я поначалу принял за палача, оказался Царем. Крупный и чрезмерно откормленный трутень, здорово смахивающий на японского борца сумо. Надо же, его глаза были пусты и бессмысленны. Как… как у моей Королевы.
Я вздрогнул и внутренне сжался при этой мысли. У меня подкосились ноги. Словно я стоял на краю бездны. И победительница почувствовала это.
— Я знала, что встречу подходящего Царя! — протяжно проговорила она и холодно улыбнулась.
Я сцепил зубы. Не смея признаться даже самому себе, что мне нравится слышать человеческий голос и осмысленную речь… Боялся, что захочу жить — жадно, неистово… и ради этого предам.
Но мне действительно хотелось жить!
Уголком глаза я заметил, как удивленно вытянулось лицо моей Королевы. Несколько мгновений она ошарашено переводила взгляд с меня на соперницу, потом опустила голову. Прямые пряди смоляных волос упали ей на лицо. Плечи поникли.
Стоящая перед нами Царица была… блондинкой с голубыми глазами. Лицо ее усеивали веснушки, а тело едва прикрывал полупрозрачный лиловый лепесток. Я не мог оторваться от нее, мой взгляд жадно блуждал по ее бедрам, лодыжкам, коленям, груди, тонкой талии, чувственным рукам… Рядом с ней точеная фигурка моей Королевы выглядела статуэткой — изящной, но мертвой. От нее веяло смертью. А эта была воплощением жизни.
— Ты никак язык проглотил? — ехидно спросила она и приказала страже: — Развяжите его и уходите!
Я оглянулся украдкой в надежде найти какое-нибудь оружие. На мгновение в голове вихрем пронеслась картина: вот я прыгаю, убиваю врагов и бросаюсь с моей Королевой… куда? Босиком через лес? Мелькнула идиотская мысль о мотоцикле или даже джипе, бронетранспортере с зенитной установкой, хотя лучше было бы вообразить вертолет или сверхзвуковой истребитель… Голова моя упала на грудь. Так я и стоял, тяжело дыша, стиснув кулаки и понимая, насколько тщетны мои порывы.
Царица словно услышала эти мысли:
— Жизнь продолжается. Иди сюда. Вот твой меч, шарахни эту колоду, она даже не шевельнется. И ты снова станешь тем, кем был. Только гораздо сильнее… потому что у тебя буду я — Истинная!
Я посмотрел на нее. Она улыбалась. Моя Королева не умела улыбаться. Я разлепил, губы и хрипло произнес:
— Я хочу… хочу…
— Ну, говори!
— Хочу, чтобы ты ее отпустила. И тогда… я останусь с тобой. Царица удивленно вздернула брови и рассмеялась:
— О, нет! Так не пойдет! Я не только ее не отпущу, но именно ты поднесешь мне ее пустую головку! Или ты не понял — здесь побежденных не щадят! Здесь все ясно и просто, без лицемерия!
— Не я придумал эти правила, — возразил я. — Вот мое условие — ее жизнь, и тогда я остаюсь с тобой.
Она уперла кулачок в подбородок.
— Уж не считаешь ли ты себя единственным и неповторимым? В постели ты вряд ли лучше трутней, а уж их-то я знала немало. Да, мне было бы приятно и полезно иметь рядом с собой нечто посообразительнее безмозглой туши, но я не стану нарушать законы нашей реальности. Потому что они меня устраивают! Потому что здесь я — Истинная! Потому что здесь борешься и побеждаешь или уходишь в никуда, и никто о тебе не вспомнит! Кто родился Господином, тот им становится, и ничто не может ему помешать. И Господином останется, пока не умрет в собственной кровати, никто не будет размахивать его головой перед кровожадной толпой! Хорошо умереть на вершине, а не так, как ты… или, скорее, она, потому что у тебя есть хотя бы голова и язык. И, наверное, тебе стоит хорошенько подумать. Я сказала, что это против правил — оставлять ее в живых! Я повторил:
