Маргарет Стол - Прекрасный Хаос
Лена не пыталась задеть, но каждый раз, когда она говорила "смертный", Ридли съеживалась. Это было похоже на выливание бензина в огонь.
Возможно такое тяжело было слышать от мага. Я вмешался:
— Лена права. Кто знает, что может случиться, если что-то пойдет не так?
Ридли не сказала и слова и на секунду мне показалось, что я собственноручно потушил пламя. Но когда она повернула свое лицо ко мне, ее голубые глаза сверкали так же ярко, как желтые глаза, которые у нее когда-то были, я понял как насколько я был неправ.
— Я не припомню никого, кто жаловался на тебя, когда ты и твоя британская Мэрианна-в-обучении колдовали в Великом Рубеже.
Лена покраснела и отвела взгляд.
Ридли была права. Лив и я колдовали в Великом Рубеже. Так мы освободили Мэйкона от Арки Света и вот почему Лив никогда не будет Хранителем. И это было болезненным воспоминанием того времени, когда Лена и я были так далеко друг от друга, на сколько двое людей могут быть.
Я ничего не сказал. Вместо этого я наткнулся на свои мысли, разбивая и сжигая их в тишине, когда М-р Литлетон пытался убедить нас насколько захватывающей будет всемирная история. Но у него не вышло. Я пытался встрять, чтобы сказать хоть что-то, что смогло бы спасти меня от неловкости в следующие десять секунд. У меня ничего не вышло.
Даже если Лив не было в Джексоне и она провела все свои дни в туннелях с Мэйконом, она все еще была слоном в комнате. Тем, о ком Лена и я не хотели говорить. Я видел Лив лишь однажды с той ночи Семнадцатой луны и я соскучился по ней. Но не так, что я мог сказать кому-либо об этом.
Я соскучился по ее сумасшедшему британскому акценту и по тому, как она неправильно произносила "Каролина", что это звучало как "Каролин-ер". Я соскучился по ее селенометре, который выглядел как гигантские пластиковые часы тридцатилетней давности, и по тому, как она всегда писала в своем красном крошечном блокноте. Я соскучился по тому, как мы шутили и по тому, как она смешила меня. Я соскучился по своему другу.
Самой грустной частью было то, что она скорее всего не поймет.
Я просто не мог рассказать ей.
Седьмое сентября. У трассы 9
Линк остался после уроков, чтобы поиграть с ребятами в баскетбол. А Ридли ни за чтобы не поехала домой без него из-за чирлидеров, занимавшихся в спортивном зале, хотя сама бы она в этом никогда не призналась.
Я стоял в дверях тренажерного зала и наблюдал за тем, как Линк ведёт мяч через всю площадку, ничуть не вспотев. Я наблюдал за тем, как он забросил мяч из-под щита, со штрафной линии, трёхочковый, с центральной линии. Я наблюдал за тем, как другие парни стояли с открытыми ртами. Я наблюдал за тем, как тренер сидел на трибунах с застрявшим во рту свистком. Я наслаждался каждой минутой, почти также сильно, как и Линк.
"Скучаешь по этому?" — произнесла Лена наблюдая за мной с порога.
Я покачал головой. "Ни за что. Я не хочу больше общаться с теми ребятами, — улыбнулся я. — И впервые на нас никто не пялится". Я протянул ладонь, и она накрыла её своей. Теплой и мягкой.
"Пойдём отсюда," — сказала она.
Страшила Рэдли сидел на углу парковки рядом со знаком остановки, так тяжело дыша, словно во всём мире было недостаточно воздуха для него. Я задумался, а вдруг Мейкон всё ещё следит за нами и за всеми остальными при помощи своей чародейской собаки? Мы остановились напротив него, и я открыл дверь. Страшила даже не колебался.
Мы ехали по трассе 9. Гатлинские дома вдоль дороги исчезли из виду, превратившись в поля. В это время года на полях обычно преобладало сочетание зеленого и коричневого цветов — кукурузы и табака. Но в этом году вся земля до горизонта была окрашена в черный и желтый — из-за мертвых растений и саранчи, поедающей всё на своём пути. Слышно было, как хрустели насекомые, раздавливаемые колесами автомобиля. Всё это выглядело ужасно.
Это была ещё одна тема, которую нам не хотелось обсуждать. Апокалипсис, приближающийся в Гатлину вместо осени. Мама Линка была убеждена, что нестерпимый жар, и насекомые были карой божьей, но я знал, что она не права. У Великого Барьера, Абрахам Равенвуд сказал, что выбор Лены в равной степени коснется мира чародеев и мира смертных. Он не шутил.
Лена пристально смотрела в окно, не отрывая взгляда от опустошенных полей. Я не знал, что сказать, чтобы ей стало легче, или чтобы она не чувствовала себя ответственной за этой. Я только мог попытаться отвлечь её. "Сегодня был безумный день, даже для первого учебного дня".
"Мне жаль Ридли, — Лена убрала волосы с плеч, собрав их в небрежный пучок. — Она сама не своя".
"А это значит, что она больше не злобная Сирена, тайно работающая на Сарафину. И я должен её жалеть?"
"Она выглядит такой потерянной".
"Что я думаю по этому поводу? Она снова будет морочить Линку голову".
Лена прикусила губу. "Ну да. Ридли до сих считает себя Сиреной. И морочить людям головы в числе её обязанностей".
"Ставлю на то, что она доставит немало неприятностей группе поддержки, прежде чем угомонится".
"Тогда её исключат," — сказала Лена.
На перекрестке я съехал с трассы 9 и повернул на дорогу в поместье Равенвудов. "Но сперва она спалит Джексон дотла".
Ветви дубов, растущих вдоль дороги, ведущей и дому Лены, образовали арку, в тени которой воздух был на градус или два прохладнее.
Воздух из открытого окна развевал волосы Лены. "Не думаю, что Ридли приятно находиться в доме. Вся моя семья ведет себя очень странно. Тетя Дель совсем растеряна".
— Тоже мне новость.
"Вчера тетя Дель приняла Райан за Рис".
"А как Рис?"
"Способности Рис вышли из-под контроля. Она постоянно на это жалуется. Иногда она смотрит на меня и у неё начинается истерика, а я даже не знаю, то ли это от того, что она прочла на моём лице, то ли наоборот, ничего не может прочесть".
Рис всегда была нервной, даже в обычным обстоятельствах.
"Зато у тебя есть твой дядя".
"Как сказать. Каждый день дядя Мейкон пропадает в Туннелях, и никогда не говорит, чем он там занимается. Как будто он не хочет, чтобы я об этом знала".
"И ты считаешь это странным? Ни он, ни Амма никогда не хотели, чтобы мы что-либо знали". Я старался вести себя спокойно, даже несмотря на хруст саранчи под колесами.
"Уже несколько недель прошло с тех пор, как он вернулся, и я до сих пор не знаю, что он за чародей. В смысле, не только светлый. Он не станет говорить об этом. Ни с кем". Даже со мной. Вот что она имела ввиду.
"Может быть, он сам не знает."
"Забудь об этом". Она выглянула в окно, я взял её за руку. Нам было обоим настолько жарко, что я едва чувствовал жжение от соприкосновения с её кожей.
"Может ты поговоришь со своей Бабулей?"
