Юлия Цыпленкова - Космическая одиссея Инессы Журавлевой
Рома отрицательно помотал головой. К чему относилось это отрицание, я не поняла. Ну, ладно. Идем дальше.
— Что будет со мной после того, как «Гордость» вернется на Аттарию?
— Я же сказал, со мной останешься, — повторил мужчина.
— В качестве кого?
И вот тут он немного запнулся. Моя физиономия принимала все более торжествующее выражение.
— А я так и знала! — воскликнула я и поднялась с ложа грациозно, как пантера, готовая к прыжку. Ну, так это должно было выглядеть, пока нога не запуталась в чехле, которым была затянута постель, и я не сверзлась на пол, извергая площадную брань. Но это не помешало мне вскочить, сдуть с глаза прядь волос и снова нацелить на гуманоида палец. — А, ну, колись, морда инопланетянская, зачем подрезал честную землянку с родной планеты!
Рома, до этой минуты тихо давившийся смехом, рот закрыл и удивленно посмотрел на меня. Затем закатил глаза и протяжно вздохнул.
— Ну, не понимаю я твоих оборотов. Я пальцем тебя не тронул, почему подрезал? Куда подрезал? Зачем подрезал?
— Вот и мне интересно — зачем, — проворчала я и забралась обратно на кровать. — Почему ложе такое большое? По моим представлениям, койка на корабле такой быть не должна.
— Трансформер, — ответил синеглазый и все-таки подошел к кровати и сел рядом. — Я увеличил, пока ты в регенераторе лежала, на одноместной спать будет неудобно.
— А я с тобой спать не собираюсь, — заявила я.
— Больше негде, — ядовито заверил Рома.
— Есть. На полу, — усмехнулась я. — И это я не про себя, если ты еще не понял. Я сплю здесь, — мой палец уткнулся в кровать. — Ты там, — указала на пол. — Возражения не принимаются. Я с незнакомыми мужиками постель делить не собираюсь, я девушка порядочная. — Была еще лет семь назад, но тебе этого знать не полагается, харя синеглазая.
— Ладно, — подозрительно легко согласился Роман. — На полу, так на полу. Есть хочешь?
Я прищурилась и просверлила инопланетную физиономию пристальным взглядом, ища подвоха. Не нашла.
— Хочу, — сдалась я, сбавляя обороты. — Курочки бы жареной, салатика там.
Рома направился к уже знакомой панели.
— Система, внимание, — произнес до жути серьезным тоном. — Обед на двоих.
— Обед на двоих, тайлар Грейн, — ответила система, и в руках моего гуманоида материализовался поднос с едой, до жути напоминающий пайки в самолете.
Поднос Рома поставил на полочку, у которой отросли ноги, и полочка, как верный пес, потащилась за первым помощником. Докатилась до кровати и замерла, мимикрируя под столик. Далее был долгий и нудный процесс обнюхивания поданной мне порции неизвестной фигни, череда вопросов из серии — это что, а оно бегало? И закончилось принципиальным:
— Попробуй. Нет, из моей тарелки.
— Зачем? — изумился мой синеглазик.
— Попробуй, — ворчливо повторила я. Рома пожал плечами и попробовал.
— Ну и?
— Вкусно, — заверил меня гуманоид.
— Я сейчас проверю, — не без угрозы ответила я и осторожно, подцепив бурую субстанцию на кончик ложечки, попробовала ее кончиком языка. Скривилась, пожевала и вздохнула. — Ну, если больше ничего нет…
Эта страшная с виду фигня, оказалась вполне съедобной.
— В питании сбалансировано все: вкус, польза, питательность. — Поучал меня Рома. — Посмотри на нас, мы не имеем излишков веса, обмен веществ не нарушен ни у кого. Нет проблем с пищеварением, множество болезней исчезли полностью. Иммунитет на высшем уровне. Срок жизни увеличился в разы!
— А с виду полная хрень, — вздохнула я, облизывая ложку.
— Система, — произнес Рома, как только обед был окончен, и столик ожил, укатил на свое место, превращаясь в полочку, а посуда попросту истаяла. — Телепортация, — пояснил мой сотрапезник и подлый ворюга землянок по совместительству.
Мы помолчали. Чувство сытости было приятным и не тяжелым. Но хотелось вернуться к выяснению моего настоящего и будущего.
— Вернемся к нашим баранам, — многозначительно заявила я. — Итак, ты женат?
— Нет, — улыбнулся мужчина.
— Невеста? — он пожал плечами, показывая, что не понимает значения этого слова. — Девушка? Ты с кем-нибудь встречаешься, живешь?
— Была, но мы сочли наши отношения непродуктивными и расстались, — Рома повернулся лицом ко мне и теперь с интересом рассматривал.
Я снова замолчала. Краси-и-ивый, гад. И одинокий. Вот как так? Может, брачок ниже? Зачесался язык, но я, конечно, в эту область лезть не стала, не тактично это. Может, у него проблемы, а я на больную мозоль. И тут проснулась гениальная моя, та самая, которая мысль. Уж не поэтому ли он меня умыкнул, что со своими не выходит, а для примитивной сойдет?
— Ты опять странно на меня смотришь, — беспокойно сказал Рома, отсаживаясь подальше.
Я выдохнула и прикрыла глаза, собираясь с мыслями. Затем снова выдохнула и решилась.
— Твой поршень рабочий? Ходит без сбоев?
Рома «висел» дольше обычного, осмысливая мой вопрос. Наконец, сдался.
— Что ты имеешь в виду? Я не понимаю.
Я закатила глаза и шумно выдохнула.
— Ну, твой агрегат… прибор… Черт, змей одноглазый шевелится? Да чтоб тебя, Рома! — разозлилась я на его непонятливость. — Гулять младшего выводишь часто? Крот норки роет? Ы-ы-ы-ы… Затвор хотя бы передергиваешь? Лысого гоняешь? Ну, Рома-а-а!!!
— Да не понимаю я! — воскликнул он, ударив себя кулаком в грудь. — Скажи нормально!
Я взвыла, не зная, какую еще аллегорию выдать, чтобы не тыкать пальцем и не называть ЭТО своим именем. Судя по выражению лица инопланетянина, он мысленно тоже выл. Не мои проблемы. Нужно нормально переводчик свой настраивать, чтобы порядочным девушкам не приходилось объяснять очевидное!
— Вот это, — я не глядя, ткнула в его причинное место.
— Что это? — переспросил синеглазый.
— Это, — повторила я, скосила глаза и снова отвернулась.
Рома почесал в затылке, потер подбородок, помычал, отстукивая пальцами по кровати, и вдруг радостно просиял.
— Ах, ты про него! — и каюту огласил дикий ржач. — Змей, а-а-а… Лысый крот… Одноглазый поршень, у-у-у…
Я ждала, пока его истерика пройдет, вопрос меня волновал по-прежнему, и не из праздного интереса. Мое самолюбие, а оно входило в комплектацию Инессы Журавлевой, требовало подтверждения, что меня притащили сюда не потому, что примитивная польстится на всякий нерабочий хлам, чтобы поднять гуманоидную самооценку.
Рома хохотал, утирая слезы, затем сграбастал меня, подтянул поближе и уткнулся в плечо, сотрясаясь от смеха. Я немного подождала, затем вежливо покашляла, постучала синеглазого по спине, реакции ноль, и я его щипнула. Хорошо так, всю душу вложила в это нехитрое действие. Рома хрюкнул и отстранился. Я скинула с себя его руки и независимо тряхнула головой.
