Волчица (СИ) - Саноцкая Мелания

***

– И что в ней такого, что на неё такие особи клюют?

– О да! Видела, на какой её сегодня машине привезли?

– А какой красавчик её подвёз...

– Да...

И весь день подобные шепотки сопровождали Даринку, куда бы она не направилась. Девушка искренне не понимала, почему бы не готовиться к скорым экзаменам вместо того, чтобы обсуждать её и тех, кто её подбрасывает до школы?

А уж когда по окончании уроков весь не слишком дружный одиннадцатый класс высыпал на улицу и увидел на стоянке Дана, прислонившегося к капотусвоего автомобиля, Даринка поняла, что завтра её вновь ждёт неспокойный день от нескончаемых пересудов и сплетен.

Неужели её одноклассники не могут обсуждать хотя бы наряды на предстоящий выпускной?

Наряд... Она сама про это благополучно забыла. Господи, сосвсем скоро выпускной!

– Ты что такая смурная? – спросил Дан, глядя на задумчивую девушку, смотрящую в приоткрытое окошко чёрного монстра.

– А? Да нет, просто ты сегодня добавил повод для сплетен, – повернулась Даринка к нему, попытавшись улыбнуться, но улыбка вышла откровенно жалкой.

Даниил рассмеялся, он перевёл взгляд на дорогу и консервная банка тронулась.

– Дарин, а тебе не всё равно, кто и что скажет? Это твоя жизнь, никто за тебя её прожить не сможет. Да и разве мы с тобой делаем что-то плохое? – подмигнул он ей, на мгновение повернув к ней голову, взмахнув чёрными волосами.

Мужчина старался незаметно как можно глубже вдохнуть девичий аромат. О Луна, как он хотел схватить её и уволочь как можно дальше от этих глупых людишек, которые смеют расстраивать его добычу, или хотя бы просто рассказать всё о себе и о том будущем, что ждёт её и его, что он уже не сможет её отпустить от себя. С первой встречи на детской площадке не мог, да и не хотел, если уж быть совсем честным.

Даниил мог врать самому себе, что тогда мог просто развернуться и уйти, сбежать от дара Луны, от своей жертвы, что даже когда почувствовал столь волнующий его аромат, у него был шанс забыть девушку, но против природы не пойдёшь. У него не было шансов тогда, а с течением времени его тяга к этой юной особе лишь усиливалась. Он хотел постепенно приручать Дарину к себе, к своей сущности и миру таких, как он.

Нет, он прекрасно знал, как избавиться от этого наваждения, тем более девчонка была не из его народа, но мужчина не хотел действовать такими радикальными мерами, не мог он оборвать жизнь этой и так повидавшей горе девочки.

Даниил Люпо боялся её потерять.

– Ничего плохого, ты прав. Но они так зудят. Слушать сил уже нет! Как только появилась в этом городке, сплетни не умолкают. Вот что со мной не так? – возмущалась раскрасневшаяяся от негодовония Волкова.

– Дарин, это люди. Они по-другому не умеют, – крепко вцепился в руль Дан: у него и его семьи было слишком много неприятных воспоминаний, связанных с людским племенем. Нет, он не испытывал чувство ненависти к людям, но некоторая доли неприязни и брезгливости присутствовала. – И запомни, Дар, если тебя обсуждают, значит, твоя жизнь интереснее, чем жалкое существование этих сплетников, – как мог поддерживал он девушку. – И вообще, может, тебе завидуют? – хитро улыбнулся мужчина, а когда Волкова непонимающе подняла бровь, сказал: – У тебя же есть я!

Девушка приоткрыла рот на пару секунд, а потом рассмеялась. Звонко. Искренне.

– Спасибо, Дан. Спасибо.

***

Вот уже приличное время Даринка рассматривала своё отражение в зеркале, находящемся в комнате Ольги Вячеславовны. Высокое, большое, оно отражало девушку в красном платье во весь рост. Да-да, Даринка надела то памятное алое платье, которое когда-то приготовила для встречи с Фадеевыми покойная мать девушки в тот роковой день.

Шёлковая ткань мягко струлилась, красиво очерчивая сформировавшуюся стройную фигуру девушки: тонкие бретели не скрывали худые плечи, обтягивающий лиф с глубоким декольте нескромно открывал крепкую девичью грудь, а высокий вырез на юбке показывал стройную ножку чуть ли не до округлого бедра.

Красиво? Вне всякого сомнения. Девушке необычайно шёл красный цвет, оттеняя её волосы, делая носительницу платья ярче и запоминающееся, вот только сама девушка в этом платье чувствовала себя распутной дамой с известной всему миру улицы красных фонарей, а если накрасить губы красной помадой, подвести поярче глаза, то и вовсе у неё одна дорога: в бордель. О чём думала её мать, когда покупала это? У девушки даже не было цензурных слов и выражений, чтобы описать этот развратный наряд. Девушка предпочитала более скромную одежду, да и её любимая цветовая гамма состояла из синих и зелёных оттенков, которые подчёркивали её красивые изменчивые сине-зелёные глаза.

Девушка вздохнула. Это точно нельзя надевать на выпускной вечер, если нет желания прослыть на всю округу девушкой лёгкого поведения и ославить тётю Олю. А это платье просто кричало, что она, Дарина, готова к бурным ночным приключениям.

Девушка хотела снять это непотребство и сжечь, но это было единственное платье, которое она привезла. Видимо, оно по ошибке затесалось в её небольшой багаж. Неужели придётся ехать в родной город за другим платьем? Она, конечно, ходила в местные магазины, но заставить надеть на себя что-то из этого ширпотреба она бы не смогла.

– Мам, ты уже дома? – без стука вошёл в комнату Ольги Печёрской Костя, заставив девушку вздрогнуть и резко обернуться. Сам же Костя застыл на мгновение. – Боже, какая ты красивая, Дарина... Какая ты красивая.

Своими словами он лишь подтверждал мнение Дарьки, что мужчин интересует не душа женщины, не её интеллект, а лишь стройное голое тело.

Если говорить по чести, Дарина Волкова не считала себя писанной красавицей, у ног которой штабелями падают мужики, себя она называла не иначе как ребёнком, не замечая, что многие лица противоположного пола оборачиваются вслед задумчивой девушке.

Шаг. Ещё шаг.

Печёрский жадно рассматривал девушку, приближаясь шаг за шагом. Он не мог унять своё бурное воображение, рисовавшее картины, одну притягательнее другой. В его мыслях, они с Дариной уже лежали на хлопковых в цветочек простынях огромной кровати Ольги Вячеславовны. Он чуть ли не на яву ощущал вкус её губ, бархатистость нежной кожи, шёлк её длинных густых волос.

Его дыхание участилось, зрачки расширились, сердце громко бухало в грудной клетке.

Он хотел девчонку и собирался исполнить свои фантазия, обратив их в явь.

Миг, и он обнимает её, прижимая руки Дарины к телу, вдыхает запах волос, от которых ещё веяло ароматом шампуня с вишней. Девушка хотела отстраниться, но он лишь крепче прижимает непокорную сестру к своему телу. Его губы находят её уста.

Ей не хватает сил, чтобы отпихнуть от себя Костю, который был выше и тяжелее, она была слишком слабой и хрупкой, чтобы дать отпор. Он, казалось, не замечал её потуг и желания выбраться из крепких объятий парня. Дарине не нравились его руки, блуждающие по её телу, которые то погладят ягодицы, то сожмут талию. Ей не нравился его поцелуй: девушка надеялась, что впервые будет целоваться с тем, кто ей будет хотя бы симпатичен, а не с братом, который и не брат, с которым, к тому же, ей было некомфортно находиться в одном помещении, а не только в таком близком контакте.

Лучше уж Люпо, чем Костик Печёрский.

Как ей пришла эта мысль в голову она вообще не поняла, но где-то в глубине души признала, что Дан ей много симпатичнее, чем лапающая её особь мужского пола. Она даже застыла, не замечая, что тонкие руки уже свободны.

Ладонь Кости нашла разрез на юбке и нырнула под платье, чтобы начать исследование голой кожи под ним. А девушка ещё раз прокляла это алое непотребство.

Печёрский медленно подталкивал девушку к огромной кровати хозяйки дома.

– Костя, отпусти меня! – наконец-то удалось девушке сказать, когда губы кости начали исследовать открытую шею. – Костя!

Она вновь попыталась его оттолкнуть, но вряд ли бы он отпустил (парень был уже не в состоянии мыслить здраво и делать различие между согласием и отказом), если бы не пришедшая раньше времени Ольга Вячеславовна Печёрская.