Дом Монтеану. Том 1 (СИ) - Мур Лина

— Я ни черта не понимаю. Не понимаю, — бормочет Стан.

— Мне нужно, чтобы ты кое-кого нашёл здесь и стёр их память. Одного врача и девушку. Убивать их не нужно, просто стереть воспоминания про меня, и всё.

— Всё? Это всё?

— Ага. Остальное не так важно, потому что я, правда, сильно облажалась. В общем, я была у психолога в тот день, когда на меня наорал твой отец. Я не особо слушала инструкции, поэтому пропустила тот момент, когда мне сообщили, что Сав приедет ко мне и что, вообще, его зовут Сав. Я сама поехала в город, нашла, по моему мнению, ту самую клинику и отправилась на приём к врачу. Но я облажалась. Они, видимо, перепутали клиента, а я перепутала врача. И я сказала человеку, причём довольно тупому, что я вампир, и мне много-много лет. Вероятно, я ещё упомянула про оргии, но не суть. Теперь этот придурок считает, что я шизофреничка, и отправил меня к другому врачу. Его имя — Соломон Ман. Когда я поняла, что ошиблась, поехала туда, чтобы всё исправить, но того врача, Уильяма, там не оказалось. Он, как мне сообщили, перестал консультировать и закончил практику. Он больше там не работает, что довольно хреново. Поэтому я попыталась забраться в голову к обычной девчонке, и в итоге меня чуть не забрали в психушку. Помимо этого, я бежала оттуда со всех ног. Я имею в виду, что реально бежала, а не делала это, как вампир. Я ничего не смогла сделать: ни загипнотизировать человека, ни прочитать его мысли, ни сбежать нормально. А ещё я заснула по пути домой и врезалась в дерево. Машина немного помялась, но я жива. Вот так. Найди их и подчисть всё за мной, а? По старой дружбе сделаешь это?

С надеждой и даже натянутой виноватой улыбкой смотрю на ошарашенного Стана.

— Ты это серьёзно? То есть факт того, что ты умираешь ничего, а то, что тебя какие-то люди посчитали сумасшедшей, для тебя очень важен? Ты нормальная? — повышает голос Стан.

— Нет. Ненормальная. Я больная, это уже факт, — хмыкаю.

— Господи, Русó! Ты потеряла свои силы! — Стан подскакивает с кровати, словно до него только сейчас доходят мои слова.

— Ну да, я об этом тебе и сказала.

— Как такое возможно? Ты же древняя! В тебе огромная сила! У тебя кровь самая чистая из всех нас! Господи, надо звонить отцу! Это же…

— Нет, — резко перебиваю Стана и хватаю его за руку. — Нет. Нельзя. Никто не должен знать об этом. Я не хочу всей этой возни вокруг меня. Не хочу, чтобы меня насильно заставляли лечиться и другую чушь. Не хочу, понимаешь? Ты сейчас испытываешь эмоции, а мне всё равно. Ты боишься, а я нет. Поэтому я хочу просто подчистить за собой, Стан. Подчистить, пока я ещё могу соображать. Это мой долг. Я не смогу умереть нормально, если буду знать, что снова подставила свой народ. Я не… смогу, Стан. Второй раз я стала причиной вероятного истребления нашего вида. Нет. Пожалуйста, никому не говори. Никому.

— Но… но… Русó, — издав, тихий стон Стан опускается на кровать и переплетает наши пальцы. — Русó, как же так? А кровь? Почему внизу всё в крови?

— Я решила, что мне просто нужно поесть, чтобы мои силы вернулись, и не смогла. Я выпила целый пакет, но потом меня тошнило фонтаном. Я не шучу, это был грёбаный фонтан из крови, Стан. А затем я психанула. Пошвыряла пакеты в разные стороны и уснула. У меня больше нет сил. Я слабая, как человек. Я ничего не могу сделать. Совет считает, что я ещё в силах убить одним пальцем, но это не так. Они не должны даже догадываться о том, что я бесполезна, иначе меня убьют, а мне хотелось бы умереть нормально. Всё паршиво. Ты был прав. Твой отец был прав. Все были правы, а я облажалась. Вы выиграли.

— О чём ты говоришь, Русó? Кто выиграл? Думаешь, что кто-то из нас желает тебе смерти? Нет, — Стан крепче сжимает мою руку, и это физически больно.

Я кривлюсь и дёргаю рукой.

— Полегче.

— Прости, — он ослабевает захват. — Но мы всё решим, ясно? Ты ещё не гниёшь. Ты просто потеряла силы, не можешь питаться и слаба, как человек. Ничего. Всё можно вернуть, Русó.

— Я не хочу этого, слышишь меня? Не хочу, — злобно дёргаю головой. — Не хочу.

— Ты умереть хочешь? — возмущается он.

— Да! Тебе станет лучше, если я скажу, да? Хочу, наконец-то, умереть и стать свободной от всего этого дерьма! Хочу умереть! — выкрикиваю я.

Стан замирает, а я понимаю, что уже устала бороться с этими мыслями. Смерть в моей ситуации — лучший выход. И я могу уйти с достоинством, а не как жалкое отребье, предавшее весь свой род.

Горько хмыкаю и отталкиваю от себя Стана.

— Думаешь, что я просто так ушла от всех вас, от тебя? Нет. Это стыд. Это огромный стыд за то, что я сделала. Я доверяла, как меня учили родители. Помогала, как меня учили. Я была честной, как меня учили. И к чему это привело? К налёту огромного вражеского клана, который получал информацию от людей? К тысячам ужасных смертей и унизительных исследований? Из-за меня ты потерял свою мать и трёх братьев, Стан! Господи, да нормальные вампиры меня бы ненавидели!

— Русó, — с болью в голосе шепчет Стан.

— Я помню, как меня зовут, но от этого не легче. Когда я сплю, то не думаю о том, что моё имя носит кровавую историю моего рода. Там хорошо. Во сне хорошо. Я никогда не должна была стать королевой. Я была самой младшей, Стан. До меня трон должны были унаследовать двенадцать претендентов, мои братья и сёстры. Но осталась я. Только я. Та, что, испугавшись, сбежала и никому не помогла.

— Ты спасла меня и остальных, — вставляет он.

— А могла спасти всех, если бы молчала. Если бы была такой же, как вы. А я ничтожество, Стан. Я никогда не ценила свою жизнь, а также жизнь своих родных и свою сущность. А теперь и ценить-то уже нечего. Я не хочу так жить, Стан. Я устала быть той, на кого косо смотрят. Вы же всё помните. И я ненавижу это хорошее отношение к себе. Ненавижу то, что вы все такие милые со мной и до сих пор не считаете меня предателем.

— Господи, Русó, ты была очень нежной и полной романтических грёз вампиршей. Ты была нормальной девушкой, которая верила в добро и в то, что мы не чудовища. Ты хотела лучшего для нас. Хотела мира.

— И к чему это привело? К гибели чуть ли не большей половины нашего вида. Половины! И я обрекла всех на двадцать лет рабства. Двадцать лет для кого-то может показаться мало в нашем временном исчислении, но это долгие часы унижения и боли. Сколько из нас потеряли своих любимых из-за меня? Сколько из вас смотрели на меня, как на жалкое отродье? Все, буквально все. Вы жалели меня, считали, что я просто сирота, которая спаслась и выжила. Но ты же знаешь правду. Ты знаешь, что это я навлекла горе на всех нас. А когда остальные узнают всю историю моего предательства, то убьют меня. Я не хочу умирать, как предатель. Не хочу, чтобы имя моих родителей стало нарицательным, как у предателей и чудовищ. Нет. Пожалуйста, Стан, никому не говори про мой грядущий конец, просто исправь всё. Не дай мне снова уничтожить нас. Прошу тебя.

— Русó, — Стан подходит ко мне и кладёт свои ладони мне на плечи. — Я всегда был рядом с тобой, и совсем не важно, что ты ошиблась. Мы все ошибаемся. Я сделаю всё, что ты захочешь. Никто не узнает о тебе и о прошлом. Я решу всё. Но пообещай мне, что ты не будешь отвергать хотя бы лечение здесь. Давай вновь попытаемся стать одной семьёй. Прошу. Мне это нужно.

— Хорошо, я обещаю. Я не буду противиться лечению, но знаю, что это ничего не изменит. Я разрушаю себя уже давно, Стан, и не вижу причин, чтобы жить. А убить себя трушу. Но я обещаю. Только исправь всё. Исправь. Найди этих людей и сотри всю память о нас. Пожалуйста. Сотри. Это всё, чего я хочу.

Стан так долго и мучительно смотрит на меня, потирая большими пальцами мою шею, как он делал это в детстве, когда я убеждала его в том, что сбежать из дома, чтобы увидеть нечто новое, это классно. Конечно, зачастую нас никто не замечал, но иногда мы были на волосок от смерти. Но Стан был рядом. Всегда.

— Я разберусь со всем, а ты отдохни. Я сообщу отцу, что останусь здесь с тобой. Якобы мы решили снова наладить нашу связь. Он будет только рад.