Анастасия Акулова - Я и прочая нечисть
– Я адептка Академии Нечисти, – ух ты, оказывается, я умею разговаривать…
– Какой Академии?
– Ну, – метнула взгляд на дверь, обведя глазами комнату, – Этой.
Мгновение он непонимающе смотрел на меня, а затем его лицо исказилось таким гневом, что я вновь чуть не заработала инфаркт.
– Из МОЕГО ДВОРЦА сделали Академию для каких-то сопляков?! – Ужасающий рёв потряс здание, и я бы не удивилась, если бы после такого Земля униженно раскололась бы на двое.
Ошалев, не сразу вникла в смысл этих его… слов.
– Ваш дворец? – Удивилась я, когда убедилась, что мои барабанные перепонки всё-таки каким-то чудом выжили, – Я, конечно, не знаю, что здесь было шестьсот лет назад, но по крайней мере больше пятьсот пятидесяти лет назад Академия Нечисти перенесена сюда из Европы. Кажется, вы опоздали.
Незнакомец промолчал, сжав бледные губы, но… Внезапно в его глазах буквально вспыхнул изумрудный фосфорический огонь. Зрелище пугающее, однако настолько завораживающее, что я замерла, не смея дышать, как кролик перед удавом. В голове мелькнула лишь одна глупая мысль истинно современной девушки: вот бы сфоткать…
– Ладно… – Выдохнул тот, и уже вновь совершенно спокойно добавил: – Тогда кто ты всё же такая и как тебе удалось взломать защиту, поставленную Седьмым Ковеном магов?
Этот человек точно хочет свести меня в могилу. Иначе почему он с таким упорством добивается моего инфаркта?!
Челюсть со стуком поздоровалась с полом. ЧТО?! Я?!
Кратко поясню: Ковен магов – это объединение самых сильных магов мира. Такие создаются крайне редко, для того, чтобы остановить глобальные бедствия в магическом мире, и иногда – о-очень-очень редко в мире обычных людей. В основном они предпочитают в дела «простых смертных» не вмешиваться. Всего таких Ковенов было восемь, и предпоследний из них, седьмой, был создан как раз шестьсот лет назад, для того, чтобы прекратить магическую войну, длившуюся более ста пятидесяти лет. И именно этот Ковен был признан сильнейшим в истории. Все десять его членов – настоящая легенда, эти маги обладали сумасшедшей, невероятной силой. Нужно ли говорить о том, что любое их заклятье, как и представителей других Ковенов, нерушимы вечно?!
На слова незнакомца я лишь истерично хихикнула. Неудачно чувак пошутил. Впрочем, сложно ли съехать с катушек после шести веков абсолютного одиночества?!
Вот только прежнее спокойствие и твёрдая уверенность на его лице всё же заронила во мне зерно сомнений. Я не знаю, как у него это получается, но я почему-то вновь не могла отвести от него глаз, как покорная овечка, и с каждой секундой меня всё больше охватывала уверенность в его словах. Вот только оставалось чувство, что это продиктовано не моими эмоциями и не моей волей.
Впору было бы уже не просто нервно хохотать, а биться в истерике. Если он сказал правду, то инфаркт – это минимум.
А ещё… мне было очень жаль его, этого узника. Шестьсот, чёрт возьми, лет проторчать одному в камере пыток, прикованным к стене!!! Я не знаю, что он совершил, за что его так. Но сердце болезненно сжималось от такой жалости, что на глаза исподволь наворачивались слёзы.
Да, навряд ли у меня могли бы тогда возникнуть нужные ассоциации, если брать во внимание внешность, но если бы я тогда хоть чуточку пораскинула мозгами, то, может быть, вспомнила бы, КАКИХ именно персонажей сказок, особенно русских, приковывали к стене на века в скрытых от взора комнатах…
А потом вот расхлёбывай последствия собственной невнимательности… но обо всём по порядку.
* * *– Вы ошибаетесь, – запротестовала я, мысленно хватаясь за голову, – Я… обычная Баба Яга. И чтобы я смогла сломать заклинание, наложенное Ковеном?!
– О, так ты представительница древнего рода русских ведьм, – в его голосе мелькнула и тут же исчезла искорка интереса. – Подобное возможно, если в твоём роду был кто-то из членов Седьмого Ковена.
Если подумать, то вот это как раз вполне возможно. Мама не раз говорила мне, что большинство представительниц нашего рода обладали большой силой.
– Ты должна освободить меня. – Теперь его голос эхом прозвучал прямо в моей голове, давя, заставляя подчиниться.
Но как пришло это наваждение, так и ушло, а я спустя секунду поняла, что меня только что самым наглым образом попытались загипнотизировать.
– Ещё раз попробуешь залезть в мою голову, и я навсегда забуду сюда дорогу, – раздражённо прорычала я, возмутившись.
– Значит, не действует, – вздохнул узник, – Как насчёт просьбы?
Я, если честно, с радостью освободила бы его, потому что в моём понимании ни одно живое существо не заслуживает такого наказания. Но тому мешало два фактора: во-первых, я не дурочка и понимаю, что за красивые глаза ни с кем бы так не поступили, тому должна быть очень веская причина, и во-вторых я понятия не имею, как его освободить.
– Сначала я попробую отыскать какую-нибудь информацию о вас, хотя бы упоминание в книгах Академии, – прищурившись с изрядной долей подозрительности, протянула я, – Навряд ли вас наказали бы столь жестко, если бы тому не было веских причин.
– Безусловно, причины были, – неохотно признал тот, – Но, во-первых, это всё давно в прошлом, и во-вторых никакого упоминания ты обо мне не найдёшь. Все они были уничтожены.
– Почему, интересно? – И вновь меня распирало треклятое любопытство.
– Расскажу, если принесёшь еды и воды, – ухмыльнулся он.
– Кстати, об этом, – размышляя, слегка наклонила голову, – Как вы могли бы остаться в живых, если не ели и не пили шестьсот лет?
– Я был погружён в магический стазис. Вернее, моё тело, но не разум. – Отозвался незнакомец, звеня цепями. – Ты этот стазис разрушила, войдя сюда.
Блин. Я победитель по жизни… ё.
– Хорошо, – кивнула своим мыслям, – Но как вы будете есть, если у вас скованны руки?
– Вон там, – он кивнул на противоположную стену, – Висит связка ключей. Один ключ отпирает кандалы на запястьях, другой – на ногах. Пожалуй, эти гири не дадут мне сдвинуться с места, даже если руки будут свободны.
Оглядев вышеуказанные гири, я не могла не согласиться. И какой садист придумывал это сооружение?
– Пусть так, – согласилась я, – Что ж, попытаюсь что-нибудь отыскать. Но в Академии ужин только вечером.
Незнакомец лишь насмешливо фыркнул. Ну да, о чём это я? Он шестьсот лет был привязан к стене, терпения у него явно больше, чем у кого бы то ни было.
– Дам один совет, – уже уходя, услышала я, – Никому не говори о том, что была здесь и что видела меня.
– Почему? – Я вновь с подозрением сощурилась, обернувшись.
– Убьют раньше, чем успеешь сказать ещё хоть слово, – пожал плечами узник, звеня цепями.
