Нити Жизни (СИ) - Луч Мария
– Лучше ответь, что с Камом? Почему ты оставил его с Энтином и сказал про кровь?
– Потому что он узнал про Майму, очевидно! – рявкнул Нэвлис. – Мы еще и до этого дойдем. Как это вышло?
– Ее убил Уоюр. Но я ему позволил. Иначе она бы убила меня. И неизвестно, чего бы Майма наворотила, захватив Уоюра, – нехотя пояснил он.
– Захватив? – Нэвлис явно опешил и по-привычке запустил руки в волосы, но пальцы, не найдя нужной длины, бессильно соскользнули вниз.
– Чистая правда! – отозвался Сармик. – Майму обманули. Она захотела посадить Уоюра в тотем, но не чтобы закопать, а чтобы использовать. И для этого убить Дара. А я – просто убить Дара, и все его составляющие. Но я жив. Теперь видишь, что даже покушение для нашего Неподарочка – не повод мстить? Добрейший человек, терпимый. Но с крошкой Ма пришлось попрощаться.
Нэвлис потер лицо и покачал головой.
– Подобного следовало ожидать… Майма ведь еще в Талви говорила, что хочет захватить силу и стать королевой. Но я и подумать не мог, что что-то произойдет еще до прибытия в горы…
– Только это? Захватить силу и стать королевой? – нахмурился Дар. Будет еще обиднее, если Нэвлис получил зацепку про духа еще в Изысках. Хотя, какая к сихиртя уже разница?
– Только это. Иначе сказал бы тебе! – Лис в моменты растерянности всегда напоминал сторожевую собаку, которая с привязи не может ничего сделать и вымещает злость в пустом лае. Дархан вдруг посмотрел на него новыми глазами и отчетливо понял, что Лис давно и до самых костей завидует силе шаманов. Что он бы сделал, получи силу Уоюра?
– Тогда постарайся вспомнить, что еще рассказали духи четверо Каму! Про меня он знает? – спокойно уточнил Дар. Считать другом этого человека расхотелось. Дружили ли они вообще когда-либо? Кажется, с обновленным Сармиком ему приятнее общаться, и тот больше его понимает. Да и с Камом они могли бы сойтись, если бы не Майма.
– Мне он этого не сказал, – Лис, взялся вертеть свои кольца, но его пальцы оказались непривычно пусты, и он ругнулся. – Но он не сказал бы и так. Это ценное знание, но как им распорядится Кам – не могу предположить. Мне даже страшно к нему возвращаться…
– Извернешься. Отречешься от меня, насулишь чего-нибудь ему, как и всегда, – безразлично проговорил Дархан, с сожалением думая о Каме. Оставить Майму в живых было нельзя, и особо виноватым он себя не считал, но все же без удовольствия отметил, что снова стал причиной горя. Когда это закончится?
Нэвлис вскинул голову и, поправив свой новый щегольский костюм, заявил, что должен присутствовать на совете с Эслин. Шаманы проводили его задумчивым взглядом и отправились на поиски рыженькой подруги королевы. Девушка приказала называть ее Мизинцем, записала все пожелания в блокнотик и испарилась. Постепенно к замку Эслин начали подходить люди, таща заказы шаманов. Сама Мизинец вскоре явилась с плащами светлого и густо-синего цвета, и мелочами для одеяний. Дар не надеялся, что в спешке найдется что-то приличное – ему был важен смысл предметов. Но рыженькая малышка настолько дотошно подошла к делу, что все детали, вплоть до орлиного перышка, создавали праздничное и солидное впечатление, а шаманов превращали в мистические фигуры, внушающие трепет.
Облачившись, Сармик и Дархан вышли на пустырь, что отделял окраину города от заветной пещеры. Не сговариваясь, они нашли это место самым благоприятным. Солнце уже собиралось на отдых, за подготовкой прошло полдня. В священной Зеленой пещере вовсю шла работа. Было хорошо видно, как несколько горцев под руководством Средней, как ее представила Мизинец, вывозили тачки с камнями из пещеры. Толпа местных наблюдала за их деятельностью, сгрудившись возле невысокой ветвистой ивы, густо украшенной разноцветными лентами. Судя по взмахам рук и ропоту, кто-то негодовал, но Средняя вышла к ним, заговорила, и ропот стих. Дар не удивился. Эта девушка еще в зале поразила его умиротворенным лицом. Не безразличным и отсутствующим, а преисполненным обожания и доверия ко всему сущему. После разговора с ней некоторые местные даже вызывались помогать, а остальные потихоньку потянулись обратно в город, останавливаясь возле их обрядового места.
Сармик сложил дрова и развел огонь. Голубая крутилась рядом с ним, без конца поправляла волосы и сыпала вопросами. Смех явно благоволил девушке, потому что с удовольствием откликался:
– Да. Просто он белый шаман, а я черный. У нас разное предназначение. Дархан склонен вести беседы с божествами Верхнего мира, предугадывать погоду, влиять на урожаи, слышать травы. Но те существа не обидятся, если я скажу, что на людей им плевать. Не любят они вмешиваться в наши дела, безразличны к смертям и болезням. А вот меня слышат души умерших людей в Нижнем мире, духи болезней, и другие темные абасы. Те-то любят участвовать в человеческих судьбах, их можно просить о том о сем. Правда, с осторожностью. И не за так.
Рыженькая неотрывно смотрела на него и кивала. Сармик взял кусок пихтовой коры из рук Дара, поджег и принялся окуривать подношения: лепешки, крупу, творог, сало, украшения, мех, монетки, водку.
– Но изгонять болезни и я могу, – бросил Дар. Вдруг ему тоже захотелось получить свою долю восторга, чего с ним давно не случалось. – В основном я именно лечу. А его вызывают хоронить, женить, на родах сторожить.
– Я вам верю, – серьезно кивнула девушка, вызвав у шаманов легкие улыбки. – А что вы сейчас делаете?
– А ты распорядилась насчет кобылы? – вопросом на вопрос ответил Сармик.
– Да, скоро приведут. А вы ее убьете? – вновь вернула вопрос Мизинец, напряженно сведя брови. Сармик не ответил ей, только стрельнул взглядом в Дархана. Он пожал плечами – видно будет. Затем отошел и воткнул длинный шест в землю и приказал девушке отойти в сторону. Посмотрел на Длинного – этому не впервой проводить совместный обряд, тогда как изгою внове. Кто начнет? Как им друг друга не сбить?
Сармик уверенно подошел к шесту и принялся медленно постукивать колотушкой по краю бубна. Зеваки, которые следили за ними и переговаривались, замолчали. Хищный шаман тихо запел. Постепенно его голос набирал силу, а удары становились громче и быстрее. Люди смотрели с удивлением и опаской. Многие слова были для них незнакомы, но Дар понимал, что Сармик созывает служебных духов и напитывается силой от своего мать-зверя. Сам он тоже двинулся по кругу в такт песне, потряхивая новорожденной шаманской погремушкой, поднял голову к небу и затянул горловое пение – низкое, дребезжащее, нечеловеческое. Сперва он еще контролировал звук так, чтобы они с Длинным дополняли друг друга, не перебивая, а затем отпустил мысли и ушел в ощущения. Удивительным образом, их голоса сплетались и сливались, усиливая друг друга. Тело двинулось вслед за пением – Дар ощутил, как его ноги вытянулись, шея напряглась под тяжестью рогов, а на загривке вырос горб. Он не смог сдержать рева, подражая Ыысаху. Если бы он смотрел сейчас на толпу, то заметил бы лица со смесью отвращения и любопытства, но с того момента шаман смотрел только в себя и духов вокруг. Невдалеке Сармик протяжно взвыл и Дархан вздрогнул всем телом, едва подавив желание убраться подальше. Что ж, теперь пора обращаться к Великим духам.
Шаман с усилием направил внимание в Средний мир и выцепил глазами молодую черную кобылу с белым лбом, которую держала под уздцы Голубая. Лошадь тут же заволновалась, дернулась, но Длинный уверенно перехватил у нее упряжь и подтащил жертвенное животное к центру. На подмогу к нему поспешили крепкие помощницы рыженькой – втроем они стреножили кобылу и уложили на землю. Дархан достал из-под плаща свой новый кинжал и быстро сделал короткий надрез на шее животного. Лошадь захрапела, но Дар слышал и видел ее как сквозь туман. А вот кровь, хлынувшая упругой струйкой, пульсировала и горела в его глазах. Он подставил заготовленный кубок и наполнил его доверху. Отметил, что ни капли не пролилось на землю против его воли – хороший знак.
Четверть крови он вылил на горячие угли – дым с резким шипением взвился в небо. Вторую часть впитала земля, да так быстро, словно неделями не видела влаги. Третью плеснул вверх для Сильфа, а четвертая отправилась в миску с водой из ближайшей реки. Затем шаман перешел к водке и смочив пальцы, разбрызгал ее на четыре стороны света начиная с востока, сделал глоток сам и вновь затянул песню. На этот раз он вел, а Сармик подпевал. Дархан поблагодарил Великих духов стихий и хозяев местности, сопровождая слова поклонами и воздеванием рук. Огонь поднялся и танцевал вместе с ним, теплый ветер ласково перебирал бахрому над глазами, почва под ногами гудела, и даже вода с любопытством выплескивалась из кувшина. Сабдаки вновь покинули гнезда и закружились над их костром. В этот раз кричали они восторженно, смело спускались, чтобы присмотреться и принюхаться к подаркам, как бы невзначай задевая шаманов крыльями. Дар совершенно забыл, кто он есть и что его тревожит. Он ощущал себя частью потока, проводником, посыльным, дверью из мира людей в мир духов, рычагом, поворот которого может в корне изменить обряд.
