Юджиния Райли - Скажи мне «люблю»
— Как приятно смотреть на тебя, такую прекрасную, такую открытую для меня, освобожденную от всех этих кружев и ленточек… Как хорошо будет любить тебя, пока ты не взмолишься о пощаде…
Когда его губы вновь погрузились в ее влажную расщелину, она действительно закричала, но это не был крик о пощаде. Его язык гулял внутри нее до тех пор, пока она совсем не обезумела и не начала бешено дергать головой и впиваться ногтями ему в спину.
Когда он поднял ее и понес к кипе хлопка, она все еще ошеломленно всхлипывала. Он сел так, чтобы она очутилась у него на коленях, и его горящий взгляд встретился с ее затуманенными глазами. Но он не успел ворваться туда, где только что был его язык — Мисси сделала это сама, жадно вобрав в себя его великолепный стержень. Ощущение от его твердого, горячего, требовательного копья внутри было невероятно острым, оно буквально разрывало все ее чувства. Когда она в экстазе зарыдала, он сладострастно застонал и прильнул ртом к ее соску. Это удовольствие показалось ей невыносимым — она также огласила склад громким стоном и начала бешеную скачку, лишь вскрикивая каждый раз, когда ее тело сотрясал очередной оргазм. Он крепко держал ее за талию, до поры до времени не шевелясь, но когда число испытанных ею экстазов перевалило за десяток, он начал шевелиться в такт ее движениям, постепенно увеличивая амплитуду своих ударов и тем самым вновь доводя ее до неистовства. Когда же по его телу пробежала сладкая судорога освобождения, она в последний раз закричала и совершенно без сил повисла на нем.
— О Боже, Фабиан, я же забеременею! — простонала она через некоторое время.
Его руки на ее бедрах напряглись.
— Я уже говорил тебе, что хочу, чтобы ты забеременела! — твердо сказал он, слегка отодвинул ее от себя и серьезно посмотрел ей в глаза. — Я хочу, чтобы мы поженились.
— Фабиан, ну не надо этого делать! — в отчаянии вскричала Мисси. — Может быть, позже.
Она почувствовала, как внутри нее что-то оживает и твердеет. Фабиан прошептал:
— Почему я должен чего-то ждать?
Она страстно вскрикнула, вонзила ногти в его сильные руки и, прижав лицо к его плечу, ощутила, как от его сладостного присутствия в ее теле на глазах выступают слезы.
Его руки крепче сжали ее.
— Ты все еще влюблена в этого Джеффа, ведь так?
Мисси подняла лицо:
— Нет, Фабиан, я много раз говорила тебе, что никогда его не любила!
Его зубы слегка сжали кожу на ее плече, а пальцы вновь начали играть с соском.
— Но ты все равно не можешь его забыть, да?
Боль в его голосе быстро сокрушила ее решимость не поддаваться на его глупые обвинения.
— Это не так, — пробормотала она, пылко поцеловала его и срывающимся голосом продолжила: — Ты же знаешь, что ни один мужчина не дарил мне таких волшебных ощущений, как ты.
Фабиан издал какой-то рык:
— Мисси, не стоит говорить мужчине подобные вещи!
— Не стоит? — непонимающе переспросила она.
Он вдруг приподнял ее тело и уложил спиной на тюк хлопка:
— Нет, не стоит. Ведь от этого у мужчины возникает желание привезти тебя домой с клочьями хлопка в волосах — и других местах.
— Фабиан! — словно окаменев, она наблюдала, как он опустился на колени между ее расставленными бедрами. Когда ее глаза остановились на вновь восставшем символе его мужественности, Мисси опять захлестнуло желание. А когда он завел ее ноги себе за спину, у нее почти вырвался испуганный вскрик, но пыл и решимость в его взгляде заставили ее замолчать.
— Так вот, леди, мы не покинем это здание, пока вы не пообещаете выйти за меня замуж! — горячо проговорил он.
Очередной возглас протеста без следа растворился в страстном стоне, прозвучавшем в пустом складе хлопка.
По пути домой Мисси, с восхищением и недовольством поглядывая на своего жениха, вытаскивала из прически клочки ваты. Как и обещал, он держал ее в складе до тех пор, пока она не согласилась на все его требования. Итак, она пообещала, что выйдет замуж за этого мужлана! Но когда она подумала, не взять ли ей назад свое слово, даже ее неустрашимая душа сжалась при мысли о том, какой может быть на это его реакция.
Все ее существо буквально разрывалось пополам. Ее физическое и эмоциональное влечение к этому мужчине было огромным, однако в интеллектуальном плане их по-прежнему разделяла непреодолимая стена полутора прошедших столетий.
Но что, если возвращение в XX век будет невозможно? Что, если она навечно застряла тут?
Рассматривая сидящего рядом с ней красавца, девушка впервые поняла, что эта доля уже не кажется ей худшей, чем смерть.
Но даже если ей суждено было остаться здесь, следовало еще до свадьбы кое-что разъяснить Фабиану. Подумав обо всех тех годах, которые им, возможно, придется прожить вместе, она ощутила, как по ее спине пробежал холодок. Вопрос карьерного роста уже не казался ей жизненно важным: следовало подумать, как им избежать надвигающегося на страну бедствия — войны и разрухи.
— Мы поженимся 15 мая, — сказал Фабиан. — В этом случае у тебя будет несколько недель на подготовку.
Опустив глаза, она проговорила сквозь стиснутые зубы:
— Да, Фабиан. — Затем, немного подумав, добавила: — Но при одном условии…
— Каком?
— Я не позволю тебе участвовать в Гражданской войне.
Мужчина от души расхохотался:
— Ты снова взялась за свое?
— Просто пообещай мне, что ты не будешь сражаться на стороне Конфедерации.
Фабиан нахмурился:
— Если из-за вопроса рабства когда-нибудь разразится война, я буду вынужден стать на сторону южан.
Мисси уперла руки в боки и упрямо посмотрела ему в глаза:
— Тогда я не буду твоей женой.
— Мисси!
— Да, не буду! В той войне погибнут сотни тысяч мужчин, брат пойдет на брата, а семьи окажутся разорванными пополам! Я не отдам тебя кровавому молоху войны, которая практически уничтожит нашу страну!
— Но Мисси, мы даже не знаем, будет ли эта война!
— Поверь мне, она обязательно начнется.
— В таких обстоятельствах человек чести не имеет выбора, кроме как…
— К чертям тебя и твою честь! — вскричала она, но когда на его лице появилось угрожающее выражение, примирительно подняла руку. — Впрочем, если ты, как Рэтт Батлер, будешь заниматься контрабандой, обращая войну себе на пользу…
— Какой еще Рэтт?
— Неважно! Я не позволю тебе стать солдатом. Более того, как моя, так и твоя семья — все наши родственники без исключения — переедут в безопасное место. Нам придется освободить рабов — в этом вопросе папа непреклонен, как скала, но в конце концов он меня послушает. Еще до конца этого десятилетия мы должны уехать отсюда — скажем, в Неваду или другой восточный штат…
