Под маской порока 2. Не отпускай меня (СИ) - Кириллова Наталья Юрьевна "Гэлбрэйт Серина"

Еве не до перипетий чужой личной жизни, тут все ясно.

Тиана и Стасия поздравили как будто бы искренне, но по кроткому, доброжелательному выражению лица Тианы мало что можно прочитать, а Стасия явно пыталась увязать недавние сомнения Аишы с нынешним ее согласием и не понимала причины столь быстрой перемены.

Лорд Тарранси и Тито ничего толком не сказали, однако чудилось Аише во взглядах их недоумение настороженное, пугливое, словно это им предстояло в ближайшем будущем отправиться к брачному алтарю, а они этого не хотели.

Идэна старалась быть вежливой и деликатной, но неодобрение ее, немой укор, в отличие от мужа, были слишком уж открытыми, чтобы списать на издержки бурного воображения. Она не возражала прямо, не отговаривала Аишу, не пыталась провести душеспасительную беседу, однако очевидно, что этот жених нравится старшей сирене еще меньше, чем парочка собратьев, и при иных обстоятельствах не избежать бы Аише лишних вопросов.

Проще всего оказалось с Хейзел: в Гнезде она новенькая, никого как следует не знала и особого интереса к чужим заботам не питала. Зачем, когда и своих хватало?

Как бы там ни было, отступать Аиша больше не собиралась. Они с Арлесом все решили, Айлина счастлива и единственный нечеловек, чье мнение действительно волновало Аишу, — это мама. Она написала и отправила матери короткую записку, пообещав рассказать подробнее при личной встрече и заодно с будущим зятем познакомить. Долго гадала, одобрит ли мама что неожиданный брак дочери, что мужа… все-таки сирены не часто вступают в брачный союз с демонами. Да и на вторую внучку тогда мама может не рассчитывать…

Как и она, Аиша, на второго ребенка.

И знает ли о том Арлес?

Она как раз между делом размышляла об этом нюансе, когда слишком громкие, возбужденные голоса в коридоре привлекли ее внимание. К тому моменту, когда удалось уложить дочь и покинуть их с Айлиной комнаты, обитатели Гнезда уже собрались возле приоткрытой двери спальни Евы, с выражениями лиц хуже, нежели сутки назад. Выяснить у Тианы и Стасии, что же именно произошло, Аиша не смогла — сирены почему-то ничего не говорили, только качали головами и смотрели полными ужаса глазами, — и потому заглянула в комнату.

Ева лежала на кровати, поверх одеяла, в выходном платье и туфлях и, кажется, была без сознания, Гален, сгорбившись, сидел рядом, держал сирену за руку, Марк, Эсмеральда и Идэна стояли по другую сторону порога, шептались о чем-то. На Аишу никто внимания не обратил, даже Идэна головы не повернула. Откуда-то сбоку возник Арлес, оттеснил Аишу от двери.

— Что случилось? — спросила сирена требовательно.

— Похоже, Гнездо голубки пора переименовать в Гнездо спящей красавицы.

— Что, прости?

— Как я понял со слов Марка, Ева согласилась на сделку с собратом Дамианом, получила от него некое снотворное, с помощью которого должен быть если не побежден, то хотя бы усмирен собрат Рейнхарт, и выпила часть сама.

— Зачем, во имя неба и моря?!

Новость укладывалась в голове с еще большим трудом, чем Айлина в кровать.

— Решила остаться с возлюбленным супругом, за какую бы грань того ни унесло. Красиво по-своему, согласись, — заметил Арлес невозмутимо. — Этакая старинная, ныне почти забытая романтика, когда девушка уходила вслед за умершим любимым…

— Лес!

— Извини. Пытаюсь разрядить обстановку… неудачно, признаю.

— И что теперь будет? — Аиша оглянулась на остальных. — Она ведь проснется? Когда примерно закончится действие снотворного?

Тиана и Стасия вот-вот расплачутся, Эдвард мрачен, Тито и вовсе отвернулся к стене, избегая смотреть на кого бы то ни было, Хейзел куталась в шаль, глядела растерянно по сторонам.

— В том-то и дело, Аиша. Это не обычное снотворное для людей, а аналог того, которым усыпили Вэйдалла. Вряд ли она проснется без посторонней помощи.

— Но ей же можно помочь?

— В теории — да.

— В теории? — повторила Аиша.

Это кошмар какой-то. Будто мало прошлых нападений, похищений, угроз и прочих ужасов, что вошли внезапно в жизнь обитателей Гнезда, наполняя ее невиданным доселе разнообразием. Хотя Аише, например, и без разнообразия этого неплохо жилось.

— У нас нет никакого мало-мальски подходящего антиснотворного, мы не можем использовать способ, посредством коего разбудили Нордана, зато у нас на руках двое безмятежно спящих и один собрат на грани… так что, да, в нашем случае вероятность пробуждения существует, но пока она сугубо теоретическая, — Арлес нахмурился вдруг. — Марк упомянул, что перед тем, как окончательно упорхнуть в долину сновидений, Ева говорила, что, мол, надо сказать Идэне, она кого-то должна позвать.

— Позвать?

Ну конечно.

Позвать.

Как она могла об этом забыть?

— Вот на что она рассчитывает…

— Кто?

— Ева, — пояснила Аиша. — Мы… то есть сирены… можем не только завораживать людей, но и звать… призывать того, кто нам дорог… или, по крайней мере, небезразличен. Разумеется, из-за той грани, куда уходят души умерших, мы вряд ли кого-то призовем, однако если речь о живых… хотя я все равно не уверена, что это может подействовать на усыпленных. Я никогда не слышала о подобном… и леди Идэна наверняка не слышала. Скорее всего, никто и не пытался… нужды не возникало.

— Что ж, все бывает в первый раз, — отозвался Арлес философски. — Особенно когда находишься в такой компании первооткрывателей, как собратья наши революционеры.

Аиша поежилась, не от холода — в коридоре тепло, душно даже, — но от мысли, что Ева добровольно решила сойти во тьму неизвестности вслед за одним супругом, оставив другого сходить с ума — и в случае членов ордена выражение это теряло всякую метафорическую окраску. Правильно ли поступила Ева?

Аиша не знала.

И, наверное, сейчас не знал никто.

* * *

Все-таки странное состояние.

Я четко помнила, как выпила снотворное. Помнила Галена и оглушающий страх его. Помнила, как сознание выключилось, отрезав меня от нормального восприятия и мира.

Но чего не помнила точно, так это как оказалась здесь.

Собственно здесь было коридором, вполне обычным, в меру широким, немного сумрачным, с деревянными панелями на стенах и попадающимися иногда столиками, занятыми всякими ненужными предметами вроде вазочек и канделябров. Никогда не понимала, зачем этот антиквариат выставляют в коридорах? Кто его тут разглядывать будет? Ладно еще в гостиной или в зале музея… В какой-то момент я начала осознавать себя идущей по этому коридору, рассматривающей содержимое столиков и портреты в массивных рамах на стенах. В груди билось сердце, я дышала и могла дотронуться до любого предмета или панели, хотя, скорее всего, это просто иллюзия. Я сплю и все происходящее — исключительно в моей голове.

Или в голове Вэйдалла.

Пожалуй, именно эта часть плана и пугала больше всего — я не знала, когда и как сработает связь, кто и в чьем сне окажется и сколько на это уйдет времени. Там, в реальном мире, могло пройти пять минут, час, неделя или три года, и мы бы здесь этого даже не заметили. Оставалось надеяться лишь, что попала я таки по нужному адресу и сразу.

Коридор казался смутно знакомым. Была ли я тут прежде, в действительности, или это очередная иллюзия, игра подсознания, смешивающего причудливо воспоминания настоящие с придуманными картинками? Неплохо было бы почитать специализированную литературу перед тем, как приступать к реализации, посоветоваться со старшими, умными и опытными, но на чтение времени не нашлось — и на поиск подходящих книг тоже, — а от откровенных разговоров удерживало опасение, что в лучшем случае меня начнут убеждать в нецелесообразности затеи сей, в худшем же сообщат Галену и тот попросту меня запрет.

Может, и свяжет.

Сугубо для надежности и ради моего же блага.

О том, какому испытанию подвергается Гален из-за меня, я старалась не думать. Он не сорвется, он сумеет удержаться, он справится… в конце концов, я не умерла и пока не собираюсь, я только заснула… на неопределенный срок.