Благородная Дама - Ведьма Минари (СИ)
— Девочка моя, все хорошо, мы дома, все кончилось.
Но она все равно продолжала цепляться за него, и отказывалась открывать глаза, боясь, что это сон.
В дверь постучали, и госпожа Клея встревожено спросила, что случилось.
— Все в порядке, — крикнул Вирт и на всякий случай послал в дверь блокирующее заклинание. Ему не хотелось, чтобы кто‑то, пусть даже госпожа Клея, увидел их в этот момент.
— Минари, любимая моя, родная, ну, что ты? Все же хорошо, — целовал он ее заплаканные глаза и дрожащие губы и никак не мог успокоить. Понял, что сама она не успокоится, и отнес ее в ванную. Открыл воду, посадил на бортик и начал умывать, как маленькую, смывая слезы с глаз и заставляя вытить воды.
Я отдала ему пустой стакан и в последний раз судорожно икнула.
— Я все равно не верю, что ты жив, — покачала головой и закрыла рукой рот, пытаясь сдержать очередные рыдания.
— Жив, — Вирт встал рядом со мной на колени и положил мою ладонь себе на грудь, — я теплый и сердце бьется. Чувствуешь?
— Вирт, — скользнула к нему на пол, обняла и прижалась лицом к груди, — не уходи от меня больше. Пожалуйста.
Он обнял меня и погладил по спине.
— Никогда. Я сам себя проклял, что оставил тогда одну в трактире.
— Я думала, они убьют тебя.
— Ну, что ты, — он встал и потянул меня за собой, — можешь идти? — спросил, и, не дожидаясь ответа, подхватил на руки.
— Могу, — кивнула я, и прижалась к нему, счастливая, что он со мной.
Он посадил меня на кровать и подвинул прикроватный столик, на котором кто‑то заботливый поставил закутанный в полотенце куриный бульон, вареные яйца, масло и булочки.
— Надо покушать, он подал мне тарелку и ложку и застелил колени полотенцем.
В животе сразу заурчало, и я вдруг поняла, что просто до боли хочу есть.
— А ты? — спросила, проглатывая бульон и с жадностью следя за тем, как он чистит яйца.
— Я поем, как только ты поешь, — он протянул мне яйцо и намазал булочку маслом.
— Извини, я очень голодная, — попыталась оправдаться я, доедая второе яйцо.
— Кушай, — он с нежностью посмотрел на меня и пододвинул ко мне булочку.
— А мяса у нас нет? С кровью? Или печенки? — спросила, с надеждой вглядываясь ему в глаза.
— Сейчас найдем, — рассмеялся он и позвал Тею.
— Тея, попросили принести нам мяса. И печенки и вообще пусть полный обед принесут.
Тея улыбнулась и до нас донесся ее радостный крик с лестницы.
— Госпожа Клея, она проснулась, с ней все в порядке, она есть просит.
Я услышала причитания, спешащей по коридору целительницы, перевела взгляд на улыбающегося мужа и только сейчас поняла, что все плохое действительно закончилось.
ЭПИЛОГ
Неожиданное воскрешение Императора совпало с чудесным избавлением города от смуты и окончательного разграбления, что не могло не сказаться на мнении о нём в народе. Его опять любили бедняки, боготворили вельможи, и вообще, такого искреннего почитания и любви он, наверное, не знал за всю историю своего правления. Единственное, что мешало ему жить — отсутствие того, кто подхватил бы брошенное, споткнувшимся министром, бремя. Император по — прежнему был ленив и упрямо не желал меняться, но страх очередного переворота заставлял в этот раз более ответственно подойти к выбору кандидата.
Сейчас он сидел в кабинете восстановленного в должности ректора Янира и рассказывал ему, о состоявшемся два дня назад суде над бывшим Первым министром, господином Легоро.
— Мне даже его как‑то жалко стало. Все‑таки столько лет при мне верой и правдой прослужил.
— Что, простите? — ректор удивленно вскинул голову.
— Я не то хотел сказать, — почувствовал себя неловко Император, — просто у него такое горе. Магии лишился, сыновья погибли, жена убить хочет, а я его на каторгу. Вот даже из дворца сбежал, чтобы не видеть, как его по этапу поведут.
— А что ж прикажете, его опять в императорскую канцелярию на теплое место? — хмуро прервал императора ректор.
— Как у Вас всё просто, — сник Император, — а Вы пробовали управлять этой канцелярией? Это ж свора диких собак! И это я еще про Ковен молчу! Вот где настоящие шакалы собрались.
— Ничего, Ваше Величество, это всё поправимо. Я не сомневаюсь, что Вы справитесь и даже еще лучше министра найдете, не такого нечистоплотного, — оборвал его ректор.
— Вот и я о том же! — Резко повеселел император и подошел к зеркалу на стене, — И я настаиваю, чтобы именно Вы приняли этот пост. Я доверяю Вам и высоко ценю Ваши заслуги, — он стал в профиль и втянул живот, — Вы благородны, умны, пользуетесь огромным авторитетом в магической среде и способны вывести нашу несчастную страну из той глубокой ямы нищеты и упадка, в которое ее завело преступное правление бывшего первого министра. — Он, наконец, достаточно налюбовался своим, как его убеждали, похудевшим за время лишений телом и отошел от зеркала.
Ректор только поморщился, он уже в десятый раз выслушивал это предложение и столько же раз отказывался. Все эти дни ему удавалось ссылаться на плохое самочувствие и старость, и игнорировать настойчивые приглашения из дворца в надежде на то, что император найдет себе другую жертву. Но вчера Вирт самым беспардонным образом окончательно подставил его, заявив, что у него с женой до сих пор не было медового месяца и они уезжают в его родовое имение на пару недель. У него даже хватило наглости заявить, что учитель Кагг полностью оправился после казематов Ковена и согласился взвалить на себя административные дела, а своих студентов он милостиво отпускает на каникулы. И вот теперь их величество не побрезговал лично явиться в Академию и уже битый час уламывал его занять место Первого Министра.
— Поймите, Ваше Величество, тут нужен человек с другим складом ума. Достаточно ловкий и изворотливый, и конечно превосходный дипломат и стратег, чтобы его не сожрали Ваши, с позволения сказать, придворные. Управлять императорской канцелярией, это я вам скажу, железные нервы надо иметь, и закалку соответственную.
— Вы просто не хотите мне помочь, — трагически закатав глаза, упрекнул император.
— Как можно, Ваше Императорское Величество? Что ж поделать, если я действительно стар? Мне уже свое место пора освобождать, а не на новое претендовать.
— Тогда кого вы предлагаете? Магистр Вирт тоже отказывается. Причем у него у него хватает наглости делать это самым грубым образом. Я, конечно, не умаляю его заслуг, но все‑таки! — возмущенно фыркнул Император.
— Магистр Вирт не всегда выбирает слова, и бывает довольно резок, но Вы же не сомневаетесь в его преданности? — насторожился ректор.
