Алина Борисова - Город над бездной
– Тебе не нравятся косы? – я была шокирована едва ли не больше, чем рассказом о розе. – Но это же красиво!
– К сожалению, не одна ты так думаешь. Поэтому приходится терпеть. Основы традиционной культуры, куда ж деваться. Так что заплетай свою красоту, нам сейчас еще визит вежливости наносить.
– Кому? – удивилась я. К такому я как-то готова не была.
– Да надо попрощаться. Потом поедем домой. Ты вполне здорова, так чего и место занимать.
– К тебе домой? – он все-таки возьмет меня с собой, совсем, навсегда!
– К тебе домой, Лариса. К маме с папой. Я дарю тебе тюльпаны, а не розы. И я не готов передумать.
– Но почему?
– Почему? Наверное, потому, что я не только Высший, но и Древний. Из тех, кто еще сохранил способность любоваться красотою сада, а не только срезать в нем все цветы, на которые наткнешься.
– Древний? То есть ты, все-таки, очень старый? Даже по вампирским меркам?
– Да нет, не старый. Я стал Древним, еще будучи довольно молодым. Так у нас называют тех, кто… видел другое солнце. Понятнее объяснить не могу, прости. Но между нами и теми, кого принято называть Новыми, почти что пропасть. Они уже не растят садов, просто не могут, не чувствуют землю, не ощущают биение жизни. Они могут только брать, создавать у них уже не выходит. Вот и бродят по моим оранжереям мои молодые друзья с садовыми ножницами, выклянчивая мои розы, да еще обвиняют меня, что я жадный, цветочки мои берегу. А я – да, жадный. Потому что все еще умею смотреть, не срывая. Так что пока цвети, мой цветочек, а там посмотрим, как оно обернется… Заплела свои косы? Есть, чем завязать?
– Только заколка твоя.
– Заколи хоть заколкой. Может и впрямь – разрезать ее тебе на две, в одну косу вы же волосы не плетете.
– Не надо! – я даже испугалась. Как это можно! Резать, да по живому! – Ты испортишь узор!
– Он бессмысленен.
– Он красив. Он живой. Он – это ты.
– Вот уж не думал, что ты сможешь это так почувствовать, – Анхен покачал головой, провел рукой по моим волосам. – Ну, пойдем друга твоего навещать.
– Какого друга?
– Да некоего Петю Ковалева. Помнишь еще, кто это?
– Петьку? А где он? Что с ним? – странно, до сего момента мысли о Петьке меня не посещали. Вообще.
– А он, Лариска, на другом конце коридора. Здесь, знаешь ли, очень традиционное размещение палат: девочки налево, мальчики направо.
– Он что, тоже заболел? – испугалась я. – Но ведь все обойдется, ты же ему поможешь?
– Ну, шансов не заразиться у него просто не было. А помощь ему моя не нужна, болезнь не смертельная. Проблема с лекарствами решена. Так что, через пару недель поправится.
– Вампирскими лекарствами?
– Да вашими, обычными. От этой болезни они вполне эффективны. Тут просто была небольшая техническая проблема, но с ней уже разобрались. Не ожидали столь сильной вспышки инфекции так далеко от Бездны.
– Так мне не нужна была твоя кровь? Не было необходимости?
– Не было бы необходимости, заболей ты, как твой Петька, в легкой форме. Но тебе же надо все до крайности доводить. И отношения, и болезни. Приедешь домой, возьми книжку, посмотри, что такое ИТШ, и сама решай, нужна ли тебе была моя кровь, или это я так, на почве сексуального маньячества поразвлекся.
– А что такое ИТШ? И что ты злишься, я же просто спросила.
– Инфекционно-токсический шок. А я не злюсь, я так. Предвкушаю наши последующие встречи. Пойдем уже к твоему Петьке.
Пошли. Сидевшая на посту сестра не то, чтобы попыталась нас не пустить (это как бы у нее получилось – не пустить куда-то вампира?), но, верная долгу, она все же намекнула на недопустимость разноса инфекции по больнице и за ее пределы. В связи с чем походы из палаты в палату крайне не рекомендованы.
– Я все понимаю, и вы совершенно правы, – мягко произнес вампир, склоняя голову и опуская глаза. – Но, если можно, один раз, под мою ответственность, – голова поднимается, взгляд нежный, просящий, улыбка – сердце потеряешь.
– Да, конечно. Только, если можно, не долго.
– Спасибо вам.
Мы проходим дальше, и я начинаю ржать. Даже не смеяться, а именно ржать. Плечи ходуном ходят, остановиться не могу.
– А ты учись, Лариска, учись, – подмигивает мне Анхен, – в жизни пригодится.
Мы останавливаемся у дверей палаты.
– Так, все, успокаивайся. Лариса, бери себя в руки. Мы не в цирк, мы больного друга навещать пришли. Твоего, кстати.
Я честно пытаюсь угомониться. И почти справляюсь с выражением лица. Но то, что он мог бы ей приказать, просто приказать, а он предпочел улыбнуться, греет душу, и вылезает глуповатой улыбкой на щеки. Я слишком люблю его.
– Глаза вниз. На меня не смотришь. Смотришь на Петю, – продолжает он инструктировать.
– Зачем?
– Затем. У тебя, когда ты на меня смотришь, глаза начинают блестеть абсолютно нездоровым блеском. Сейчас не время и не место это демонстрировать. Идем.
Он решительно открывает дверь и заходит. Я за ним. Ой! Огромная палата, восемь мужиков. Как-то я не рассчитывала…
– Добрый день, мальчики. Вы позволите на пару минут заглянуть к вам в гости?
Мальчики в возрастной категории от 18 и до бесконечности дружно роняют челюсти, подбирают челюсти, в глазах проясняется даже у тех, кому их давно заволокло туманом. Лица светлеют на глазах. В ответ на его теплую улыбку улыбками расцветают все.
– Здравствуйте.
– Конечно, проходите.
– Будем рады.
Смотрю на это шоу, позабыв о цели визита. Анхен тихонько толкает меня в направлении одной из кроватей. Петька! Подхожу к нему, сажусь рядом.
– Неужели мне перед смертью настоящего вампира увидеть довелось! – слышу за спиной восторженный старческий голос.
– У вас очень ровное дыхание для умирающего. И пульс я слышу даже отсюда. Так что, я бы сказал, что перед выпиской.
Мне даже не надо было оборачиваться, я в голосе его все это читала – и взгляд, и улыбку, и заботу, и внимание. Знала, что подойдет и присядет. И чуть коснется руки. Заведет разговор, и будет чутко прислушиваться к ответам. И дед вернется домой в блаженном восторге, и рассказами о прекрасном вампире будет заполнен не один вечер. И не в одном доме.
Даже Петька смотрел сейчас не на меня – на него.
– Это правда Анхенаридит? – сипло произносит наконец. – Что он тут делает? Откуда?
– Да он разве скажет? Как ты, Петька? Выглядишь не очень.
Не очень – это еще слабо сказано. Мраморно-бледный, с синюшным носогубным треугольником и распухшей шеей.
– Да я в порядке. Как ты? Ты ж не только меня, ты, похоже, всех врачей перепугала. Видела бы ты, с какими лицами они тебя в машину грузили.
