Оксана Панкеева - Шепот темного прошлого
— Ах, нет, нет, только не показывай мне, а то я могу лишиться чувств! О, ужас! Ты не только в этом извращенец, ты еще и шнуровку зубами грызешь!
— Это вечное проклятие моего рода… все грызть. С тех самых пор, как моя прабабушка согрешила с бобром…
— Ой! Я боюсь! А вдруг ты отгрызешь мне ухо?
— Я травоядный, — утешил ее Кантор.
— Так и знала! Значит, ты отгрызешь мне вот здесь… — она помогла увечному любовнику справиться со шнуровкой, выпростала «вот здесь» из декольте. — Как раз это место у меня сделано из растительного материала, поскольку своего, увы, не выросло…
— О, какой соблазн! — трагически взвыл Кантор. — Кровь диких бобров ударила мне в голову! Я отгрызу тебе все-таки твое «вот здесь», но ты не бойся, сначала я покажу тебе «вот это», ты упадешь в обморок и этого ужаса не увидишь…
Дурачиться таким образом можно было сколь угодно долго. Ольга всегда подхватывала его стеб, даже самый бредовый, и в результате они вместе несли такую чушь, что услышь кто посторонний — нипочем не поверил бы в их душевное здравие и умственную полноценность. Зато им было весело. Такая способность играть во что угодно была одной из тех неповторимых и удивительных особенностей Ольги, которые приводили Кантора в восторг и за которые он ее обожал. Безумно, без оглядки, без памяти, как могут только барды, хотя самому ему такое сравнение не приходило в голову. Да и что вообще может прийти в голову в такой момент? Нет, он действительно либо придурок, либо перепугался больше, чем следует, ведь можно было еще на прошлой неделе начать, а не ждать, пока Ольга предложит… И все прекрасно, и ничего не болит, и становятся как-то сразу мелки и незначительны его детские обиды на короля и этих придворных куриц, и ничего больше на свете не нужно, кроме того, что уже есть…
Правда, потом оказалось, что свои силы Кантор все же переоценил. На второй раз замахиваться не стоило, право же, это уже было лишнее. Второй раз дался с большим трудом, и после него моментально вспомнилось, что у него спина, и нога, и рука, и вообще он совсем недавно заново научился ходить самостоятельно… Что ж, за самонадеянность пришлось расплачиваться зверской усталостью, словно он только что вернулся со смены в каменоломне. Колени подгибались, руки дрожали и в глазах темнело. Хорошо еще, что Кантор затеял всю эту возню не на столе каком-нибудь, а на кровати, где можно спокойно расслабиться, опустить голову на плечо любимой женщины и даже немного вздремнуть…
Из сладкого полузабытья его вывел грохот открываемой двери и разгневанный голос короля:
— Кантор! Я тебя убью! Если ты еще раз!..
— Что случилось? — испуганно подскочила Ольга и тут же потянула на себя простыню. — Ой! Ваше величество! Стучаться же надо!
— Дверь надо закрывать, — сердито огрызнулся король. — Это во-первых. А во-вторых, надень сейчас же. И если еще раз снимешь, я тебя действительно прибью!
Кантор растерянно поднял голову и увидел, как на постель прямо перед его носом упал брошенный лично рукой его величества его же величества личный амулет. И только тут до него дошло, почему Шеллар так взъерошен и сердит и почему у него камзол не на ту пуговицу застегнут… Он представил себе только что состоявшийся между их величествами сексуальный беспредел и не удержался от смеха.
— Извините… — простонал он. — Забыл, что на мне нет амулета. Я не нарочно, правда! А зачем же вы его снимали?
— Чтобы проверить правильность моих догадок насчет того, что творится с королевой, — уже не так сердито проворчал Шеллар III. — Нет, Кантор, тебя положительно нельзя пускать в приличное общество! Вот ради чистого интереса, подними задницу и пройдись по дворцу!
В качестве иллюстрации к последним словам короля между ним и дверным косяком протиснулся растрепанный эльф Хоулиан, перемазанный губной помадой разных цветов, и на постель перед Кантором плюхнулся еще один амулет. Видно было, что только утонченное эльфийское воспитание удерживает прадедушку от грубых выражений и прямых угроз.
— Послушай, — начал он, отчего у Кантора возникло подозрение, что предок от нахлынувших чувств забыл, как правнука зовут. — Я все понимаю, но постарайся так больше не делать. Мне уже далеко не сорок лет, и больше двух дам для меня слегка многовато.
— Позвольте, а где вы это взяли? — поинтересовался любопытный король.
— В лавку сбегал, — пояснил прадедушка.
За спиной Кантора сдавленно захрюкала Ольга, видимо, представила себе физиономию продавца, когда к нему явился эльф, да еще в таком затрапезном виде.
— И что здесь смешного? — с укоризной и даже некоторой обидой произнес Хоулиан. — Я выгляжу как пугало, и это не смешно, а ужасно. Что скажет мама, если вдруг увидит?..
— Перестаньте ругаться, — засмеялась Ольга. — Скажите еще, что это было не здорово и вам не понравилось!
Эльф только махнул рукой и куда-то телепортировался — наверное, домой, приводить в порядок испорченную прическу. А король, естественно, ушел от прямого ответа и, подойдя к кровати, поднял свой амулет.
— Раз у тебя есть еще один, — сказал он уже совсем не сердито, — то свой я заберу.
— Честное слово, — пообещал Кантор, — Больше не сниму. Во дворце.
— Очень мило с твоей стороны. Буду весьма благодарен, — с некоторой ехидцей отозвался его величество и принялся перезастегивать пуговицы.
— Хочу добавить, — снова не удержался Кантор, — что ничего плохого с вами не случилось. И если вы скажете, что королеве не понравилось, я вам ни на медяк не поверю.
Король подбросил на ладони амулет и вдруг улыбнулся.
— Хорошая вещь — сейф… — сказал он, как бы ни к кому не обращаясь. — Высокая, прочная и многофункциональная…
Глава 11
— Разве ты не видел, что там написано: «Вход запрещен»?
— Конечно, видел, — невозмутимо ответил Юксаре. — Вот поэтому-то я здесь.
Т. ЯнссонДобравшись до единственного доступного выхода в мегасеть, Жак не смог справиться с ностальгией и повадился навещать мэтра Альберто чуть ли не каждый день. Когда ему было сделано по этому поводу замечание, шут немного опомнился и скрепя сердце согласился, что ведет себя неразумно. Однако отказаться от того, что много лет было смыслом его жизни и без чего он тосковал все годы, проведенные в этом мире, сил не нашлось. Шут ограничился тем, что сменил морду, лэйбл и позывные и сократил свои визиты до двух раз в неделю. Из соображений осторожности, а также веря в глубине души, что в случае чего угрозу выпереть его раз и навсегда мэтр Альберто непременно исполнит, Жак вел теперь до отвращения добропорядочный образ жизни честного пользователя — не шарился по занорикам, не ломал чужие бетонки, везде ходил только через вход, не трогал того, что закрыто, не брал того, что прибито, не писал вирусов и даже избегал встреч со старыми знакомыми, которые могли его узнать просто по повадкам.
