Дж. Уорд - Пробужденный любовник
— Не пытайся меня контролировать, Тор. Во первых, это пустая трата твоего времени. Во-вторых — выводит меня из себя.
— Посмотри на себя — ты чертов скелет! Если ты не собираешься питаться, ты остаешься…
Бэла вошла в комнату, как раз когда Зейдист проговорил:
— Попробуй удержать меня здесь, и посмотрим, куда тебя это заведет, брат.Братство не сводило глаз с мужчин, прижавшихся друг к другу вплотную, обнажив клыки.
«Господи», — подумала она.
Сколько ярости.
Но… Тормент был прав. Она едва видела Зейдиста в темноте спальни, но здесь он казался полумертвым. Кости выпирали через кожу, футболка и брюки висели балахоном. Черные глаза оставались напряженными, но все остальное потеряло силу.
Тормент покачал головой.
— Будь благоразумен…
— Я хотел бы видеть Бэллу отомщенной. Это абсолютно благоразумно.
— Нет, это не так, — сказала она. Все головы мгновенно повернулись в ее сторону.
Зейдист посмотрел на нее — и радужки его глаз изменили цвет, вспышкой сменив сердитый черный на горячий, сияющий желтый.
— Твои глаза, — прошептала она. — Что случилось с твоими…
Роф перебил ее:
— Бэлла, твой брат просил тебя остаться здесь немного дольше.
Ее удивление было столь велико, что она отвернулась от Зейдиста.
— Что, мой господин?
— Он не хочет, чтобы я утверждал статус отстраненной прямо сейчас, и настаивает на том, чтобы ты оставалась здесь.
— Почему?
— Понятия не имею. Возможно, тебе стоит спросить у него.
Боже, как будто все и без того недостаточно сильно запуталось. Она снова взглянула на Зейдиста, но тот не отрывал глаз от окна, расположенного на другом конце комнаты.
— Мы будем рады, если ты останешься у нас, — сказал Роф.
Увидев, как напрягся Зейдист, она поставила под сомнение это утверждение.
— Я не хочу быть отомщенной, — сказала она громко. Зейдист оглянулся, и она продолжила, обращаясь к нему. — Я благодарна за все, что ты сделала для меня. Но я не хочу, чтобы кто-то пострадал, пытаясь поймать лессера, схватившего меня. Особенно ты.
Его брови опустились вниз.
— Это не твоя забота.
— Черта с два. — Когда она представляла себе, как он борется с лессерами, накатывавший ужас лишал ее остальных чувств. — Боже, Зейдист… Я не хочу быть ответственной за твою войну и за твое убийство.
— Это лессер окажется в гробу, а не я.
— Ты же несерьезно?! Дева правая, посмотри на себя. Ты не можешь сражаться. Ты слишком слаб.
По комнате прокатилось шипение, а глаза Зейдиста снова стали черными.
О… черт. Бэлла прижала руки ко рту. Слабым. Она назвала его слабым. Перед всем Братством.
Здесь не существовало большего оскорбления. Просто намекнуть, что мужчине не хватает сил, считалось непростительным независимо от причины. Но сказать это в присутствии свидетелей было подобно социальной кастрации — окончательному осуждению его мужских достоинств.
Бэлла выпалила:
— Прости, я не имела в виду…
Зейдист поднял руки, ограждаясь от нее.
— Отойди от меня.
Он обошел ее стороной, словно гранату с выдернутой чекой, и рука ее снова непроизвольно метнулась ко рту. Он вышел из кабинета, и звук его шагов потихоньку затих. Собравшись с силами, она подняла глаза, увидев неодобрение, светившееся во взглядах братьев.
— Я сейчас же извинюсь перед ним. Но послушайте, я не сомневаюсь ни в его мужестве, ни в силе. Я беспокоюсь о нем, потому что…
«Скажи им это», — подумала она. Конечно, они должны понять.
— …я люблю его.
Внезапно напряжение в комнате спало. Ну, большая его часть. Фьюри развернулся и подошел к камину, прислонившись к каминной полке. Его голова соскользнула вниз, словно он хотел окунуться в пламя.
— Я рад, что ты так к нему относишься, — сказал Роф. — Ему это необходимо. А сейчас, иди найди его и извинись.
Она направилась к выходу, но дорогу ей преградил Тормент.
— Попробуй покормить его, хорошо?
— Я молюсь, чтобы он позволил мне.
Глава 37
Ривендж бродил по дому, переходя из комнаты в комнату, ни на минуту не прерывая резкий ритм шагов. Перед глазами стояла красная дымка, чувства ожили, трость была отброшена за ненадобностью много часов назад. Он перестал мерзнуть, поэтому стащил с себя водолазку, повесив оружие на полуобнаженное тело. Он вновь ощущал каждую кость, каждый мускул. Но были и другие чувства… те, с которыми он раньше не сталкивался.
Боже, прошло лет десять с тех пор, как он в последний раз позволил себе зайти так далеко. Но безумие, ставшее обдуманным выбором, казалось, подчинялось ему. Эта мысль могла стать опасной ошибкой, но ему было наплевать. Он… освободился. Он хотел сразиться со своим врагом — его наполняло отчаяние чисто сексуального характера.
Он просто обезумел.
Ривендж выглянул из окна библиотеки. Он оставил ворота открытыми, поощряя незваных гостей. Ничего. Nada[70]. Zilch[71].
Напольные часы отсчитали двенадцать ударов.
Он был совершенно уверен, что лессер появится сегодня ночью — но в ворота никто не заходил, по подъездной дорожке никто не проезжал, в доме тоже не было чужаков. А согласно внешним камерам наблюдения, мимо особняка проезжали лишь машины, принадлежавшие местным жителям: многочисленные Мерседесы, Майбах, несколько внедорожников Лексусов, четыре BMW.
Черт возьми. Он хотел этого убийцу, хотел до безумного крика в горле, и это желание ввязаться в драку, отомстить за свою семью, защитить свой дом имело смысл. Его родословная со стороны матери восходила к древним войнам, их сила текла в его крови и всегда давала о себе знать. К его и без того неспокойной натуре добавилась ярость от осознания боли, причиненной сестре и неудобств, пережитых мамэн, вынужденной покинуть дом в свете гребаных солнечных лучей, и он превратился в настоящую пороховую бочку.
Он подумал о Братстве. Он стал бы хорошим кандидатом, если бы они искали новых членов до его превращения… Но кто же знал, что они больше не будут этого делать? Когда вампирская раса распалась, они ушли под землю, превратившись в скрытый от чужих глаз анклав, защищая себя лучше, чем тех, кого поклялись защищать.
Черт, он просто не мог перестать думать о том, что, если бы они были поменьше сосредоточены на самих себе, и побольше — на своей работе, они могли бы предотвратить похищение Бэллы. Или сразу же найти ее.
Кровь забурлила от свежего гнева, и он вернулся к тщетному путешествию по особняку, выглядывая в окна и двери, проверяя дисплеи камер. В конце концов, он пришел к выводу, что это бесцельное ожидание — полная хрень. Он просто свихнется, бродя здесь, объятый яростью, а ведь у него в центре были дела, ожидавшие разрешения. Он включил сигнализацию: если она сработает, он просто мгновенно дематериализуется сюда.
