Ирина Ангара - Звезда по имени... (СИ)
Голоса удалялись, становились глуше, смешно растягивались, пока окончательно не умолкли, растворяясь в серой дымке, а она в свою очередь не трансформировалась в бескрайнее небо с кроваво-фиолетовым закатом. В этом сне сбылась моя мечта — я находилась за рулем авто и не торопясь летела к горизонту, напевая под нос какой-то старый английский шлягер.
Подумать только, как мало, оказывается, надо человеку для счастья!
Утро встретило меня приглушенным светом одинокого светильника, болью в голове и слабостью во всем теле.
Кто там говорил — "утро добрым не бывает"? Он был гением!
Вытащив затекшую руку из-под подушки, невольно охнула и поежилась, в комнате было ощутимо прохладно. Естественное желание завернуться в одеяло и отправить все дела на деревню бабушке, задушила на корню. Мне нельзя манкировать своими обязанностями, дел невпроворот. А то, что по видимому слегка заболела, так кого это волнует? Обворовывающих меня негодяев или любимую тетушку? Так что нечего, Лил, поднимай свое замечательное тельце с кровати и вперед на подвиги. Но сначала за таблеточкой. Да, она точно не помешает.
— Эли?
Уже приподнимаясь с кровати, резко опустилась обратно и, вцепившись в одеяло, повернула голову на звук.
— Дариус?
Взгляд отыскал сидевшую в кресле фигуру и заметался по скрытому в тени лицу, пытаясь понять, а что собственно забыл жених в моей комнате? Раньше так любил делать Рауш, но ему вроде как можно было. Он и за старшего брата, и за отца, и за няньку мне… был… до недавнего времени.
Не сумев прочитать выражение лица, тусклого света оказалось недостаточно для этого без сомнения важного дела, решила все же поинтересоваться непосредственно у мужчины:
— Ты что тут де…, - но не смогла задать вопрос до конца, замолчав, когда взгляд опустился на руки и торс, облаченные в темно-синий, наглухо застегнутый китель с рядом тонких цепочек на рукаве, призывно поблескивающих в рассеянном свете. Совсем как вчера, в зале. Только там еще, помнится, было дополнительное украшение.
— Голова болит?
— Что? — моргнув, подняла взгляд на лицо, наклонившееся ко мне и попавшее в световую полосу, отчего четко стали видны кривая морщинка меж бровей и серые круги под глазами.
Выглядел женишок просто отлично, для свежего покойника, а вот для супермена не очень. Видимо и я тоже, иначе почему он, внимательно осмотрев мое лицо, протянул стакан с непонятной жидкостью.
— Пей.
— Это?
— Для сосудов и какие-то витамины. А вот это, — он протянул второй стаканчик, больше похожий на маленькую колбочку, — От головы.
Молча выпив предложенное, легла обратно в кровать, здраво рассудив, раз меня никуда не торопят, то и сама не буду. А тетка? А что тетка, она подождет.
Посверлив взглядом потолок и не дождавшись закономерных вопросов по вчерашнему эксперименту и законных объяснений по моему сегодняшнему состоянию, повернулась на бок, лицом к Дариусу. Так было намного удобнее его рассматривать и мысленно подталкивать к разговору. Но Дар оказался кремнем и молчал как партизан.
Он расслаблено сидел в кресле, откинув голову на подголовник и закрыв глаза. Длинные ноги были вытянуты, ладони лежали свободно, пальцами вниз, слегка касаясь удлиненными когтями обивки подлокотников. Мне даже показалось, что Дариус заснул, пока он не открыл глаза и устало не спросил:
— Голова все еще болит?
Положив под щеку ладонь, задумалась и прислушалась к ощущениям:
— Нет.
— Вот и хорошо, — сев прямо, он подался ко мне и, опустив голову на переплетенные пальцы, всмотрелся в мое лицо, как будто был уверен, что я сказала не правду, а потому решил проверить: соврала я или нет. Видимо удостоверившись, что "нет",неожиданно произнес:
— Ты больше не будешь "петь"!
— Что? — я резко села и развернулась к нему всем корпусом, — Почему? Мне показалось, что вплоть до "до" третьей октавы все было замечательно.
— Я не понимаю о чем ты, дорогая, но петь ты не будешь!
— Но почему? — сжав кулаки, я непонимающе смотрела на Дара, — У меня хороший голос.
— Милая, — мужчина поморщился и страдальчески вздохнул, — Помнишь, мы договаривались быть честными друг с другом? Помнишь?
Не спуская глаз с жениха, я медленно кивнула, судорожно пытаясь понять, к чему этот весь разговор. Согласна, конечно, верхние ноты лучше не брать, во избежание, так сказать, но контральто у меня выходит изумительно.
— Ты ужасно поешь.
— Что? — распахнув глаза от такого заявления, решила переспросить, вдруг мне показалось и он имел в виду что-то другое, — Как я пою?
— Прости, милая, — он скривился словно от зубной боли и, вздохнув, с силой потер лицо ладонями, а потом решительно на меня посмотрел и отрезал, — Отвратительно.
— Но…, - открыв рот, закрыла и мотнула головой, отгоняя от себя это слово.
"Отвратительно"? Я? Я не могу петь отвратительно! Я столько лет жила музыкой, заработала на ней имя! Да я годами вытачивала и пестовала каждую ноту и ее звучание. Я не могу петь "отвратительно"! Он шутит.
— Ты серьезно?
— Эли, маленькая моя, давай ты не будешь нервничать, может быть тебе просто раньше об этом не хотели говорить? Пока ты спала, я спросил у Рауша насчет твоих музыкальных талантов, но он отмолчался.
— Он никогда не слышал, как я пою, — закусив губу, бессмысленно пялилась в точку над головой Дариуса и пыталась понять и принять его слова.
"Отвратительно!" Так не бывает! Столько лет и… Может он просто ничего не понимает в музыке?
— Ты занималась раньше?
— Да.
— И-и-и?
— Все было отлично! Я замечательно пою!
Всхлипнув, прикрыла рот ладонью, а потом почувствовала, как кожа стала влажной.
Я плачу? Нет! Не может быть… Я просто..
И снова всхлипнула.
— Эли?
— Ты соврал! Зачем ты так сказал?
Да он наверняка ничего не смыслит в музыке! Он военный. Чем там увлекаются военные? Маршами, построениями, тренировками, чем? Явно не оперной музыкой. Да и не пела я толком, обычная распевка.
Проморгавшись, села ровнее.
— Эли, я не врал.
— Ты ничего не понял, это была обычная распевка. Давай попробуем еще раз. Сопрано брать не буду, от него почему-то неприятности, но остальное давай попробуем.
— Эли! — Дариус поднялся и сделал пару шагов ко мне.
— Стой! — останавливая, вытянула ладони вперед и уперлась пальцами в твердое горячее тело.
— Эли, милая, давай не будем рисковать.
— Не будем, не переживай, я слегка.
— Маленькая моя..
— Подожди, не мешай!
Закрыв глаза, сделала пару вздохов и выдохов и запела старинную колыбельную, медленную и тягучую как патока. Сладкую и уютную. Давно, когда я еще была никем, когда мое имя произносила лишь мать, да одноклассники, когда мне было плохо и больно, мне всегда хотелось слышать именно ее. Эти звуки успокаивали и убаюкивали, оплетая душу нежностью и любовью. Именно ее я буду петь своим детям.
