Мэгги Стивотер - Воронята
Адам пожал плечами в ответ. Помолчав, он сказал:
— Иногда я боюсь, что он никогда не сможет понять меня.
Блу провела пальцем за его ухом. Это показалось ей опасным и волнующим, но не настолько опасным и волнующим, каким это было для Адама, в то время как он смотрел на нее.
— Я скажу тебе это только один раз и покончу с этим, — прошептала она. — Но думаю, ты очень храбрый.
Адам молчал очень долго. Автомобиль кружился по окрестностям. Ветер гулял в листве бука, переворачивая ее вверх ногами, что предвещало дождь.
Не поднимая головы, Адам произнес:
— Я хотел бы поцеловать тебя сейчас, Блу, сейчас или никогда.
Пальцы Блу замерли.
— Я не хочу причинить тебе боль, — сказала она.
Он пододвинулся к ней ближе так, что оказался всего в нескольких сантиметрах от нее. Выражение его лица было мрачным, не таким как тогда, когда он хотел поцеловать ее до этого.
— Мне уже больно.
Блу не думала, что это было на самом деле о поцелуе с ней, и это заставило ее щеки гореть. Это не было поцелуем вообще, но если бы это был поцелуй, то он совершенно не должен быть похожим на это. Она добавила:
— Будет еще хуже, чем сейчас.
Что-то заставило его сглотнуть, и он отвернулся. Его руки безвольно лежали на коленях. «Если бы я была кем-то другим в этом мире» думала Блу, «это мог бы быть мой первый поцелуй». Она гадала, на что был бы похож поцелуй с этим жаждущим мальчиком.
Глаза Адама бегали, подобно свету в листьях над ними. Он не смотрел на нее, когда произнес:
— Я не помню, как, предположила твоя мама, я решу свою проблему? На гадании. Выбор, который я не могу сделать.
Блу вздохнула. Это было тем, чем было в действительности, и она знала все наперед, даже если он нет.
— Делай третий выбор, — сказала Блу. — В следующий раз ты должен принести с собой тетрадь.
— Не помню ту часть, где она говорила про тетрадь.
— Это потому что эту часть сказала я, только что. В следующий раз, когда тебе будут гадать на картах, записывай. Тогда ты сможешь сравнить все с тем, что происходит на самом деле, и будешь знать, прав ли экстрасенс.
Теперь он смотрел на нее, но она не была уверена, что он и в самом деле смотрел на нее.
— Хорошо, буду записывать.
— Я спасу тебя от проблемы в сей раз, — добавила Блу, склонив голову назад, как только Адам поднялся на ноги. Ее пальцы и кожа жаждали парня, с которым день назад она держалась за руки, но стоящий перед ней, кажется, не был тем парнем. — Моя мать хороший экстрасенс.
Засунув руки в карманы, он щекой потерся о плечо.
— Так ты думаешь, мне стоит послушать ее?
— Нет, тебе стоит послушать меня.
Быстрая улыбка Адама была достаточно хрупкой, чтобы сломаться.
— И что ты говоришь?
Блу внезапно испугалась за него.
— Будь храбрым.
Всюду была кровь.
«Теперь ты счастлив, Адам?» прорычал Ронан. Он стоял на коленях рядом с Гэнси, который бился в конвульсиях в грязи. Блу смотрела на Адама, и ужас на ее лице был хуже всего. Это была его ошибка. Ронан был вне себя он потери. «Это то, чего ты хотел?»
Сначала, когда Адам открыл глаза после кровавого сна, его тело трясло от адреналина, он не был уверен, где находится. Адам чувствовал, как он поднялся в воздух, пространство вокруг было не таким, слишком мало света, слишком много воздуха над головой, звук его дыхания давящего на него со стен.
Тогда он вспомнил, где он был, в комнате Ноа с узкими стенами и высоким потолком. Новая волна страдания нахлынула на него, и он мог идентифицировать ее источник очень точно: ностальгия. В течение нескольких минут Адам лежал там, не засыпая, рассуждая сам с собой. Логически Адам знал, что он ничего не упустил, что фактически у него был Стокгольмский синдром, он идентифицировал отца с похитителем, считая его добрым, когда тот не бил его. Объективно, он знал, что был оскорблен. Он знал, что повреждения оказались хуже, чем просто ушиб, с которым он когда-то приходил в школу. Он мог бесконечно анализировать свои реакции, сомневаться относительно своих эмоций, задаваясь вопросом, будет ли он поступать точно так же со своим ребенком.
Но лежа в черноте ночи, все, о чем он мог думать, было: «Моя мать никогда не заговорит со мной снова. Я бездомный».
Призрак Глендовера и энергетическая линия не покидали мысли Адама. Они казались ближе, чем когда-либо прежде, но вероятность удачного исхода казалась менее прочной, чем когда-либо прежде. Велк был там, и он искал их дольше, чем Гэнси. Конечно, своими способами он найдет, что хотел, раньше, чем они.
«Мы должны пробудить энергетическую линию».
В голове Адама была каша из мыслей: последний раз отец ударил его, Свинья с Гэнси внутри притормозила рядом с ним, двойник Ронана на кассе в тот день, когда он решил, что ему нужно пойти учиться в Аглионбай, кулак Ронана, врезающийся в лицо его отца. Он был переполнен желанием слишком многого, чтобы расставить приоритеты, и это все вгоняло его в отчаяние. Чтобы не работать так много часов, попасть в хороший колледж, выглядеть правильно в галстуке, все еще не быть голодным, съев тоненький бутерброд, который он принес на работу, ездить на великолепном Ауди, который остановил бы взгляд Гэнси один раз после школы, отправиться домой, ударить отца самому, в собственной квартире с гранитной столешницей и телевизором по размеру больше, чем стол у Гэнси, быть частью чего-то, вернуться домой, вернуться домой, вернуться домой.
Если бы они пробудили энергетическую линию, если бы они нашли Глендовера, он смог бы заиметь все эти вещи, большинство из них.
Но снова он увидел раненого Гэнси, и также видел раненое лицо Гэнси сегодня раньше, когда они ругались. Просто не было способа, при котором Адам бы рискнул Гэнси.
Но также не было никакого способа, при котором он собирался позволить Велку взять то, ради чего они столько работали. Ждать! Гэнси всегда имел возможность ждать. Адам нет.
Он все решил. Передвигаясь по комнате тихо, Адам сложил вещи в свою сумку. Трудно было предсказать, что он собирается делать. Адам достал пистолет из-под кровати и долго смотрел на его черный, зловещий силуэт на полу. Ранее Гэнси видел, как он его распаковывал.
— Что это? — ужаснувшись, потребовал он.
— Ты знаешь, что это, — ответил Адам. Это был пистолет отца Адама, и хотя он не был уверен, что отец когда-либо использовал бы на своей матери, он не стал рисковать.
Беспокойство Гэнси по поводу оружия было ощутимо. Адам думал, что, возможно, это было потому, что Велк приставлял пистолет к его лицу.
— Я не хочу, чтобы эта штука находилась здесь.
