Людмила Сурская - Шумеры
— Зато безопасно, — засмеялась Лю. — Вам достаточно истории права?
Когда они открыли глаза, то сидели за столом, цепко держась за свои кресла. Лю расположилась рядом всё в том же наряде. Длинные густые ресницы прикрывали её глаза. Костя не удержался и дотронулся до руки. Видение моментально исчезло, и перед ними сидела, поправляя причёску, Люда.
— Вот тебе и детская сказочка о воробушке, который думал, что ветер бывает от того, что качаются деревья…,- вытер пот со лба Костя.
— Но это за чертой разума…,- Не выдержал Семёнович.
— Наоборот всё в пределах разума. Мозги, — это маленький компьютер и мы залезли в его память. Вы ж не отрывали своего зада от стула.
— Фантастика…
— Через каких-то тысячу лет, а может и меньше, это будет реальность.
— Почему ж нельзя допустить создания "машины времени"?
— Начнётся хаос и это грозит опять катастрофой.
— Тогда мы поможем…
— В таком случае, я оставлю информацию в ваших головах, но заблокирую возможность её передачи. Так будет правильно и без обид.
— Что это значит?
— Как только у вас возникнет желание кому-то передать её любым путём, сработает блокиратор.
— Чудеса…
— Скорее необходимость. Ваша индивидуальность обладает всем тем же что и я, просто оно находится в спящем пока состоянии. А теперь отвезите меня в офис, Эд, похоже, обыскался жену.
— Да, да, конечно, заторопился Семёнович. Один вопрос можно?
— Хорошо. Пусть будет один.
— А в ближайшее прошлое попасть можно?
— Прошлое всегда прошлое, естественно, вам-то зачем. Висяк безнадёжный?
— Да, поможете?
— Помогу, только не сейчас.
— Порядок, подскочил Костя. Поехали. Мы не торопим, сами решите. Дело страшное. А зацепиться не за что. Девочка пропала пятилетняя…
Услышав про ребёнка, она сразу сдалась.
— Поехали на то место где видели её последний раз. И вещь мне девочки какую-то дайте.
— Спасибо.
Её привезли во двор, Костя сбегал в квартиру девочки принёс кофточку. Она ходила по площадке, потом пошла за железные гаражи во дворе, поставленные для двух семей инвалидов. Завернула за бытовую площадку, прячущуюся за ними с приспособлениями для выбивания и сушки белья, и встала около открытого люка.
— Что вы хотите этим сказать?
— Здесь. Живой её уже нет, но тело здесь, немного утащило потоком в сторону.
— Такая беда для матери. Но как она погибла?
— Сама шла и упала…
— А мы подозревали отчима. У него с девочкой не всё складывалось хорошо…,- потёр в задумчивости Костя.
— Не спеши, девочка бежит, её кто-то позвал с балкона, сейчас я подниму глаза и посмотрю кто это… Молодой мужчина. Балкон крайний слева от стояка на третьем этаже.
— Это их квартира и это отчим.
— А нам он ничего не сказал об этом. — Добавил Семёнович.
— Посмотрю, когда и кто убрал этот люк. Вот это номер! Этот же мужчина полчаса назад…
— Значит, всё же он чётко распланировал и просчитал под несчастный случай. Но у нас нет доказательств.
— Там гуляла женщина с доберманом, коричневого цвета. Сама она полная, в вязаных рейтузах и мужской тёмной куртке, пошла в соседний дом, в крайний подъезд.
— Она видела, как он снимал этот люк?
— Да. И женщины у соседнего подъезда слышали, как он звал её с балкона. Одна — в сером плащевом пальто и белой вязаной шапке, другая — в коричневой короткой дублёнке в норковой шапке берет с меховыми шариками сбоку.
— Спасибо Людмила Александровна, мы сейчас доставим вас до офиса, — заторопился Костя.
— Людмила Александровна, а вот ещё…,- собрался было задать вопрос Семёнович, но Костя шикнул на него и тот замолчал.
— Ребята не обижайтесь, если это не ребёнок, то подождёт. Я устала, отвезите меня в офис компании.
40
Эдик видел из окна, как подъехала машина ментов, и Костя с Семёновичем выскочили проводить Люду. Долго прощались, целуя пальчики, наконец, она оторвалась и вошла в здание. Оставив окно в покое, он заторопился к лифту. Кабина остановилась перед ним, и усталая Люда подняла на него глаза…
— Не ругайся и покорми, я есть хочу.
— За какими макаронами надо было себя так морить? — подтолкнул он её в свой кабинет, попросив секретаря приготовить горячего чая и разогреть еду. — Разденься, помой руки и садись. Я взял на всякий про всякий тебе обед. Так и подумал, пробегаешь, высунув язык, оставшись голодной.
— Мне предлагали пообедать, но я же знаю, что вкуснее тебя, меня никто не покормит.
— Вот хитруля, ешь.
— А ты?
— Я обедал. Пожалуй, чаю с тобой выпью… Где носилась?
— Ты статью прочитал? Ну вот. Была у того журналиста, беседовала…
— Он помнит что-то от той твоей беседы?
— Ему не надо. Зато я знаю, где этот институт находится. Правда, я молодец?!
— И всё?
— А что ты ещё хотел услышать?
— Как ты в компанию ментов попала?
— Эд, подсматривать не хорошо…
— В окно в самый раз. Так как?
— У них девочка пропала, я должна была помочь.
— И что случилось?
— Не спрашивай, такая трагедия. Девочка погибла. Трагедию под несчастный случай организовал отчим. Мать ещё не знает, ни о гибели дочери, ни о такой бяки любимого.
— Неужели такое возможно?
— Как видишь…
— Что происходит с народом…
— Это сбой программы, дорогой, и он не случился сегодня, это со дня распада пары Евы и Адама.
— Малыш, ты нормально себя чувствуешь?
— Всё хорошо. Потрогай, как он шевелится. Это он пообедал и теперь радуется твоему голосу.
— Малыш, не мори себя и его голодом, грызи яблоко… Пусть лежит у тебя в сумки постоянно какой-нибудь фрукт. Мне страшно хочется подержать маленькую ручку, погладить маленькую головку, прижать к себе… Я его, правда, чувствую. Вот это, наверное, головка, а тут ножка, ох, как он тебя пнул…
— Голос твой узнал и радуется. На счёт яблока я учту. Ты не нашёл себе помощников?
— Не получается пока, заяц.
— Не волнуйся, ребята помогут.
— Ты им сказала?
— Нет. Я им показала Шумер. Они захотели посмотреть суд. И заблокировала им память. Помнить будут, а воспроизвести нет. Мы домой по плану едем или есть накладки?
— Пока по плану, малыш… Будь осторожна, — прижал он её к себе.
— Я пойду, не буду тебе мешать.
Вечером побыть только вдвоём долго не удавалось, приехала Тина. Она привезла снохе одежду для беременных. Погладила и послушала округляющийся и шевелящийся животик и, поужинав с ними, болтала ещё весь вечер, не собираясь так скоро покидать их. И только неоднократные напоминания Эдика матери о том, что поздно добираться опасно, с горем пополам подняло её. Тина поглядывала на Люду, желая страшно остаться, и та сдалась:
