Ольга Шерстобитова - Слезы Моря
Замахиваюсь для удара, и Рэм оказывается рядом, не сводя с меня взгляда. Но ничего не предпринимает. Странно? Еще как!
— Трин, что граф Ритэ тебе сказал?
Почему Ал не просит опустить нож? Понимает, что бесполезно?
Я смотрю на свою дрожащую ладонь и сверкающее лезвие.
— Трин, скажи хоть слово.
— Слеза Моря, — шепчу я, чувствуя, как боль ползет по руке, заставляя действовать.
Воткнуть нож в спину тому, кто так дорог. Хорошая встреча получилась! Такая долгожданная!
— Что? — поразился Рэм. — Граф Ритэ взял камень?
— Да.
Перед глазами все размывается, запястье жжет, как будто оно плавится в огне.
— Трин, ты не убийца. Никогда ей не была.
Я знаю, что Ал лжет.
— Ты не убивала купца Мирата. Слышишь?
Ал стоит, по — прежнему меня обнимая и не шевелясь. Пытается отвлечь разговором? Зачем? Магию камня не остановить. Это даже дети знают.
— Я был в твоей деревне. Все не так, как ты думаешь. Я расскажу. Сразу же, как ты бросишь нож.
Хорошее условие. Я сопротивляюсь древней магии из последних сил, но все же опускаю оружие еще ниже. Заранее зная, что буду себя ненавидеть, наклоняюсь.
— Ал…
В нос ударяет запах ириса. Горьковатый, но такой желанный. И мне чудится, что на губах снова горит первый поцелуй Алэрина. Так неосторожно сорванный мной украдкой. И только моря рядом не хватает. Сильного, баюкающего. Вместо него Ал. И спина с розой, которая наверняка выпустила шипы, а мой маг стоит и не шевелится. Хотя ему наверняка больнее, чем мне.
Убей!
Сверкает на запястье брачный браслет, обещая несбывшееся счастье. Знаю, оно как дурман. Манит, да только я чувствую себя воришкой. Забрала то, что никогда не было моим. И каждую линию на этом треклятом браслете видно так четко, что не налюбуешься.
Убей!
И запах ириса, кажется, только усилился, окутывает. Мама всегда говорила, что выбор за мной. Но как можно решать, если магия Слезы Моря заставляет плавиться в огне? Боль лишает рассудка даже сильных.
— Если я сейчас умру от твоей руки, Трин, не печалься. Я уже тебя простил, слышишь? — прошептал Алэрин, замирая и позволяя мне действовать.
— Почему?
Вопрос срывается с губ, и я смотрю на сверкающее лезвие, потом на браслет, снова на нож и опять на подарок Алэрина.
— Люблю тебя. Всем сердцем. Сокровище мое.
И совсем некстати в этот момент в себя приходит граф Ритэ.
— Убей! — он кричит, и внутри меня все вибрирует, требует всадить нож в спину, не думая и не мешкая, жаждет крови. Непонятно даже, почему я держусь и медлю, ведь сопротивление вызывает неимоверную боль.
И я сделала то, что должна: посмотрела в глаза графу Ритэ, убивая страх.
— Думаешь, взял Слезу Моря и стал сильнее? — прошипела я. — Знаешь, в какой момент становятся воином? Когда можешь убить, но вместо этого проявляешь милосердие. Когда можешь посадить в клетку, но отпускаешь на свободу. Когда можешь позволить погибнуть, но протягиваешь руку для помощи. И это, граф Ритэ, не проявление слабости. Это проявление силы. Моей силы.
И руки дрожат, лезвие сверкает в сантиметре от Алэрина, а потом я, глядя в глаза графу Ритэ, с неимоверным усилием разжимаю побелевшие пальцы, которые словно онемели. И время останавливается, пока нож летит на пол и падает с глухим звуком.
Крик, рывок, удар… Но что там с графом Ритэ уже неважно. Главное, что я смогла остановить саму себя.
Рэм отшвырнул ногой нож, словно ядовитую змею. Глупость, конечно. Мне ничего не стоит создать новый. Но я этого не сделаю. Я никому не позволю решать за меня. Хватит!
— Храбрая моя девочка, — прошептал Ал, еще сильнее сжимая в объятьях.
Рэм выругался, пнул графа Ритэ, лежащего без сознания.
Ал стал целовать мои волосы, а потом лицо. Отвлекал, забирал мои страхи. Не ушел, не бросил. И от этой его запредельной нежности, что светится в глазах, я чувствую себя безумно счастливой. Притягиваю его к себе и касаюсь губ. И поцелуй длится, имея солоноватый вкус моих слез.
А потом действительность возвращается.
— Что если он снова прикажет…
Ал заглянул в глаза, погладил по щеке и улыбнулся.
— Нет, сокровище.
— Ты уверен?
— Да к рассвету его уже вздернут! — бесцеремонно отозвался Рэм, отпивая вино из открытой бутылки.
— Он — аристократ.
— Это уже не имеет значения, раз собирался убить Верховного мага Кардоса, — ответил воздушник. — Еще и чары подчинения применил! Впервые вижу, чтобы их кто‑то преодолел!
— Если граф Ритэ очнется, прикажет даже мысленно, то я…
— Нет, она и, правда, не понимает, что произошло! — воскликнул Рэм, разбивая бутылку.
Вино разлилось на белом ковре, хмельной аромат поплыл по комнате. Воздушник подошел к нам. Я испуганно прижалась к Алэрину. С ним можно не бояться, он все понимает.
— Очнись уже! Ты смогла пересилить магию Слезы Моря, Трин!
— Но…
— И это значит…
— Что у нас очередные проблемы, — заметил магистр Нарис, появляясь в окне. Слевитировал в комнату, поправил черный плащ и меч в ножнах.
— Лотта…
— С ней и ребятами все в порядке, — отозвался ректор, разглядывая связанного графа Ритэ. — Молодец, что не убила эту…
— Нарис! — прошипел Ал.
— А то ты не знаешь, сколько бы было волокиты! Аристократ все же! Племенник герцога Анже!
Мэра Кардоса?
— Трин, перестань дрожать. Никто тебя не тронет, — заметил Ал, еще крепче обнимая. Хотя казалось бы, куда больше?
А мне так хотелось расплакаться! Имею же я право хотя бы иногда побыть слабой.
— Рэм, Нарис, справитесь?
Алэрин наверняка почувствовал мое состояние и желание немедленно отсюда сбежать. Как же я его люблю, кто бы знал!
А о произошедшем я подумаю потом, когда успокоюсь, снова буду сильной и смелой Трин, в которую Ал так верит.
— Будешь должен, — ухмыльнулся ректор.
Ал фыркнул.
— Ветер призвать? — догадался воздушник. — Я так понимаю, идти вы не в состоянии.
— Да.
— Куда направить потоки?
— К морю, — прошептала я, зная, сейчас Ал ни за что на свете на такое не согласится.
— К морю, — отозвался он, шепча заклинания, чтобы я перестала чувствовать холод. Выбитое окно давно забрало тепло, но я этого не заметила.
Ал подхватил меня на руки, позволяя ни о чем не думать, лишь смотреть на ночной Кардос, а потом и на пустынный берег.
Никогда не думала, что так могу радоваться шуму волн, которых никогда не перекричу, порывам ветра и жадным поцелуям Ала во время этого безумия. Я живая. И свободна!
Мы вместе выпустили стихию, позволяя ей с нами играть, и только к рассвету вернулись, опустошенные и выдохнувшиеся.
