Дж. Уорд - Зависть
Век побывал во многих тюрьмах, но никогда в этой: как только отцу вынесли приговор, в общежитие, где он жил уже выпускником, доставили письмо. Ему вообще не следовало открывать треклятый конверт, но он и подумать не мог, что отцу удастся через кого-то отправить весточку из тюрьмы. Вспоминая об этом сейчас, Век понимал, что был чертовски наивен.
С другой стороны, по крайней мере, письмо сказало ему, где не появляться.
Поэтому, да, тому, что Век не работал в Коннектикуте и пошел в полицию, а не в Федеральное Бюро Расследований, существовала очень веская причина. Никаких выездов за границу штата, — как раз то, что нужно.
И вот он здесь.
Как и было обещано, только он вышел из пикапа, и распахнулась армированная дверь, охранник встретил его и провел в чистое до блеска, хорошо освещенное помещение. При обычных условиях ему, как сотруднику правоохранительных органов, позволили бы иметь при себе значок, мобильный и оружие, если он не станет заходить в камеры, но сейчас Век был здесь не в качестве должностного лица, а значит, все подлежало проверке.
Сдавая телефон, Век увидел, что пришла пара сообщений. Очевидно, они проехали там, где не ловит сеть, потому что он не слышал звонка и не собирался останавливаться и слушать их сейчас. Что бы там ни было, это подождет конца встречи. Кроме того, Век догадывался, о чем они. Разумеется, к нему приставили другого человека из отдела Внутренних расследований… какая радость. И наверняка его проверяет Бэйлс. Сто процентов, особенно если тот написал смс, а Век не ответил.
После того, как он зарегистрировался и отдал охране все свои вещи, его провели по нескольким коридорам, их с офицером окружал лишь звук шагов. Но о чем они могли говорить?
«Пришел попрощаться с папочкой? О, круто…»
«Да, я несколько лет его не видел, и сегодня — последняя возможность в этой жизни…»
«Ну, повеселитесь тогда».
«Спасибо, приятель».
Да. Просто не терпится начать подобный разговор.
Спустя примерно сотню ярдов лабиринта тюрьмы, Век оказался в зале посещений, размером с маленький кафетерий и меблированном в том же стиле, — длинные столы с сиденьями по обеим его сторонам. Освещение напоминало витрину ювелирного магазина, — к потолку привинчены большие панели с флуоресцентными лампами; коричневый пол в крапинку хорошо скрывал грязь, но все равно сиял и был отполирован. Окна отсутствовали, как и растения, и лишь на стене висела фреска нечто похожего на Законодательный орган Коннектикута.
Хотя четыре автомата добавляли немного красок.
— Его сейчас приведут, — сказал охранник. — Мы из любезности поместим вас в комнату для свиданий, но я попрошу все время держать обе руки на столе, детектив.
— Ладно. Есть разница, где мне сесть?
— Нет. И удачи.
Парень отошел и встал у двери, через которую они вошли, скрестив руки и сосредоточившись на голой стене напротив, словно это ему уже не в первый раз.
Век сел за стол перед ним и переплел пальцы на гладкой поверхности.
Закрыв глаза, он почувствовал присутствие двух ангелов. Они стояли по обе стороны от него, во многом напоминая охранника, — спокойно и внимательно…
Дверь в противоположном конце комнаты бесшумно открылась… а затем раздалось шарканье.
Отец зашел в комнату с улыбкой на красивом лице и кандалах на запястьях и лодыжках. Несмотря на мешковатый оранжевый комбинезон, он выглядел изящно, темные волосы убраны со лба, а внешность дипломата была видна невооруженным взглядом.
Но Века совершенно не заботил его внешний вид; он смотрел в пол. Отец отбрасывал тень, так и быть, единственную тень, которая омывала его ноги, словно черные чернила. То, что она была темнее всего остального на линолеуме, казалось логичным в свете новой парадигмы.
— Здравствуй, сын.
Голос был таким же низким и звучным, как у Века, и, подняв взгляд на своего отца, он будто посмотрел в зеркало… старившее на двадцать или тридцать лет.
— Не поприветствуешь? — спросил старший ДелВеччио, идя вперед маленькими шагами, охранник, приведший его, шел так близко к нему, что на его спине вполне мог быть еще один комбинезон.
— Ну, я же здесь, не так ли.
— Знаешь, очень жаль, что за нами должны наблюдать. — Отец сел напротив него и положил руки на стол… в точности скопировав позу Века. — Но можем говорить тихо. — Черты его лица смягчились выражением тепла… но Век на это не купился. — Я тронут твоим визитом.
— Зря.
— Но это так, сын. — Печальное покачивание головой было настолько уместным, что Веку хотелось закатить глаза. — Боже, ты только взгляни на себя… ты гораздо старше. И выглядишь более уставшим. Тяжелая работа? Я слышал, ты работаешь в правоохранительных органах.
— Да.
— В Колдвелле.
— Да.
Отец наклонился вперед.
— Мне дозволено читать газеты, и я слышал, что у вас объявился монстр. Но ты поймал его, так ведь. В лесу. — Исчезла маска доброжелательного отца. И на ее месте появилась проницательность, из-за которой Веку хотелось встать и уйти. — Так ведь. Сын.
Если глаза — зеркало души, то Век смотрел в бездну… и чувствовал притяжение так же, как под влиянием гравитации усиливается головокружение, когда наклоняешься через край и смотришь вниз.
— Какой же ты герой, сын. Я так горжусь тобой.
Слова исказились в ушах Века, его чувства спутались, и он словно одновременно услышал их и ощутил их прикосновение на своей коже.
«Хотя тебе следовало убить его, когда у тебя был шанс».
Век нахмурился, осознав, что отец говорил, не шевеля губами.
Покачав головой, Век разрушил связь.
— Бред собачий.
— Потому что я похвалил тебя? Я не лгал. Бог мне свидетель.
— У Бога нет с тобой ничего общего.
— Правда? — Отец быстро сунул руку в комбинезон и достал крестик, прежде чем охранники завелись по поводу правил с руками. — Могу заверить тебя, есть. Я очень религиозный человек.
— Потому что так удобней, разумеется.
— Мне нечего кому-либо доказывать. — Его глаза вспыхнули. — Мои поступки говорят за себя… ты был на могиле матери в последнее время?
— Не смей заходить в эту степь.
Отец засмеялся и поднял руки, демонстрируя стальные оковы.
— Конечно же, я не могу. Мне нельзя на свободу… это тюрьма, а не «Четыре Времени Года». И хотя меня ложно обвинили, судили и приговорили к смерти, я здесь на тех же условиях, что и все остальные.
— В твоем положении нет ничего ложного.
— Ты серьезно думаешь, что я убил всех тех женщин.
— Давай будем точными… я думаю, что ты забил всех тех женщин. И других.
