Татия Суботина - Если бы не ты
Единственное, что не удалось продумать, как обойти домоуправительницу и дворецкого? К моему счастью, Эммы Эдуардовны и Ильи Петровича нигде не было. Я повторно убедилась, что удача на моей стороне.
До забора я пробралась без проблем. А вот перелезть наружу оказалось заданием не из легких. Я оцарапала ладони и коленки, пока удалось взобраться на эту неприступную стену. Вместо того чтобы аккуратно и ловко спуститься, как только я поставила ногу на выступ, подошва соскользнула. Я кулем повалилась в кусты волчьих ягод, которые смягчили падения.
На той стороне повсюду был лес. Паника подступала к горлу. Меня замутило. Я решила не испытывать судьбу и пойти по плохо асфальтированной дорожке, куда бы она не вела.
Моя ходьба скорее напоминала бег. Ноги быстро-быстро стучали по асфальту, будто придерживались какого-то определенного ритма. Я не могла избавиться от чувства, что Ян дышит мне в спину. Шлеп, шлеп, шлеп по асфальту. Я, как наяву, видела его воспламененные гневом глаза и порывалась быстрее вперед. Шлеп, шлеп, шлеп.
Вдали показался синий козырек. Автобусная остановка! Пройти осталось всего ничего.
Ноги и спина ныли от непривычной нагрузки, но подстегнутая ориентиром, я все же перешла на бег. На меня глазели. Люди, что были на остановке, удивленно вывернули шеи в мою сторону. Наверное, я бежала так, будто за мной гнался медведь. Только вот медведя я не боялась так сильно, чем то, что Ян настигнет меня первым.
Солнце почти зашло, когда я добежала до остановки и устало плюхнулась на лавочку. Долго не могла перевести дух.
– Зря спешила, девонька, – сказала бабка в цветастом платке. – Автобус чай через десять минут будет, али не поломается где.
Десять минут? Какая удача!
– А куда автобус?
– Как куда? В поселок, конечно. В Изумрудный.
Я нахмурилась и не смогла вспомнить такого населенного пункта рядом с городом. Но ничего! Главное, выбраться отсюда, а дальше я найду способ попасть в свой город!
Покосившись на бабку, что внимательно продолжала меня разглядывать, я чуть не взвыла от отчаянья! Денег-то не автобус у меня не было!
– Зуб болит? – сочувственно прошамкала старая.
– Ага, – решилась подыграть я. – А еще я приехала сюда за ягодами, лукошко потеряла, заблудилась и денег на обратную дорогу у меня нет.
Я опустила голову и шмыгнула носом. Не ровен час разревусь по-настоящему! Денег нет, связи нет, где нахожусь, не знаю и даже бежать в какую сторону тоже не знаю. И ночь уже совсем скоро. Не возвращаться же в особняк к Яну!
– Ну, полно тебе, полно, девка, – старушка похлопала меня по спине. – У меня внучка точно такая же, как ты, простофиля. Вечно куда-то вляпается.
Бабка оказалась отзывчивая. Она мне одолжила денег на автобусный билет до Изумрудного, угостила пирожком, а еще у бабки оказалась мобилка…
Я знала этот номер на память.
Ритка ответила не сразу. Когда знакомый голос разорвал длинные гудки, я сначала онемела. А потом закричала с такой силой, что даже бабка удивленно отодвинулась.
– Рита! Риточка! Это я!
– Даша?
– Да-да! Риточка! – горло сдавливали рыдания. – Риточка-а-а!
– Дашка, ты, где пропадаешь? Как там не Багамах? Хорошо кормят? Мулата-сексуашечку себе подцепила?
– На каких Багамах?
– А куда ты там ездила, даже не предупредив лучшую подругу?! Париж, Амстердам, Гаити? – надрывалась Рита. – Могла бы хоть намекнуть или открытку послать хоть разочек! Ведь не чужие!
– Риточка! Я никуда не ездила, – всхлипнула я. – Меня… похитил... Кенгерлинский.
– Что?! Кто?!
Бабка придвинулась ближе и навострила уши. Я откашлялась в кулак и справилась с рыданиями.
– Приеду – все расскажу. Я сейчас не могу и… это не мой телефон, – я замялась, немного отодвинулась от бабки. – Ты знаешь, где поселок Изумрудный?
– Нет, но если надо – найду, – с готовностью отозвалась Ритка.
– Надо. Я на автобусе туда сегодня приеду. Встреть меня.
Разговор с подругой зарядил меня надеждой на то, что все получится. Автобус приехал почти через десять минут. Старенький, с поржавевшими полосами по бокам и просевшими колесами. Я оплатила билет, помогла бабке забраться в салон и уселась на сиденье у окна.
Удача сегодня явно была на моей стороне, в который раз мысленно утвердилась я.
***
– А как тебя зовут? – поинтересовалась кроха, заглядывая в мое лицо.
– Дарья, – не в силах сдержать улыбку ответила я.
Моя попутчица, которая с рядом других пассажиров села в автобус на следующей остановке, была такой милой, что непременно хотелось стиснуть бледные ладошки и начать осыпать поцелуями личико.
– А я Маар-р-ьяна, – старательно выговорила девочка и захихикала, обнажив черную дырку вместо верхних передних зубов.
Я не сдержалась и хмыкнула. Такая смешная! Неужели мы все такие милые в детстве? Хотя нет. Не все. Видимо, все зависит от того какое у тебя детство. Воспоминания заставили погрустнеть и отвести взгляд от счастливых глаз Марьяны.
Я предпочитала лишний раз не тревожить собственное прошлое. Жить, старательно обходя подводные рифы воспоминаний, но волей-неволей случались моменты, когда прошлое настигало само и тогда ненасытным зверем зудела память. Память моего детства.
Каша имела кисловатый привкус, пахла горелым и то и дело липкой жижей падала с ложки обратно в тарелку. Я размазывала крупные зерна овсянки по голубому бортику и тайком поглядывала на мать. Заметила или нет?
– Даша, ешь, пожалуйста, – спокойно кинула она, даже не оборачиваясь.
Мать впопыхах собирала большую коричневую сумку и хмурилась. Мне не нравилось это утро. Подобное десяткам предыдущих. Такое же голодное, тревожное и хмурое, только вот мама не улыбалась, не говорила, что все будет хорошо, что осталось немного потерпеть и все наладится. Нет. Она затравленным взглядом рыскала по захламленной комнатушке и была будто не здесь, а где-то в неведомом мире, куда мне вход строго заказан.
– Она невкусная, – скривилась я, – и пахнет гадко. Фэ-э!
Мама засунула черный блокнот во внешний карман сумки, тяжело вздохнула и приблизилась. Устало улыбнувшись, она присела возле меня и отвела непослушные пряди с лица.
– Да, она невкусная, – большим пальцем она провела от линии подбородка по моим скулам.
Я прикрыла глаза и потерлась щекой об ее руку. Мамины прикосновения всегда обладали такой неизведанной теплотой и нежностью, что у меня перехватывало дыхание. Больше никто не смог подарить мне подобное тепло.
– Но ты, же знаешь, мой котенок, у нас ничего другого нет.
– Знаю, – повинилась я.
