Евгения Савицкая - В плену Времени
Я с удивлением заметила, как вся нарочитая холодность и небрежность моментально слетела с Беркутова, обнажая его истинные чувства. Передо мной сидел обычный человек сильный и слабый одновременно.
— Князя Баринского подстрелили конкуренты и завистники во время поездки в предместье Кракова. Сегодня перед визитом к вам я был у него. Состояние крайне тяжелое. Врачи опасаются, что он не доживет до завтрашнего утра. Лично у меня даже есть конкретные предположения…
Дальше я ничего не слышала, сильный шум в ушах заглушал диалог мужчин. Мое тело безвольно сидело за столом, словно парализованное мне даже было не под силу пошевелить хоть пальцем, дыхание замерло, а я во все глаза уставилась на Беркутова не в силах поверить до конца в то, что услышала. Перед глазами окружающий мир поплыл, словно желе, перемешались все краски. Я удивленно осознала, что депрессия, необъяснимая тоска и грусть были вызваны не тем, что жутко хотелось домой или, что была вынуждена ухаживать за семейством Миллеров. Нет, все постепенно становилось на свои места. Слишком поздно я осознала, что между мной и Дэниэлем протянулась незримая прочная связь, которую никто и ничто не сможет разорвать, словно мы были одним целым.
— Госпожа Перовская, вам дурно? — как сквозь слой ваты до меня доходил обеспокоенный низкий красивый голос графа Беркутова.
Я словно очнулась из глубокого давящего на грудь и сердце сна. Непонимающе я обвела мужчин глазами. Лицо Перовского было укоризненным и извиняющим одновременно.
— Извините, граф, моя жена очень чувствительна к таким событиям. Столь дурное известие расстроило до глубины души и затронуло ее доброе сердце, — пояснил Станислав как можно спокойнее.
— Понимаю, ужасные вести я принес в ваш дом, — согласился граф Беркутов. — А доброе сердце у женщины не порок, а скорее даже — достоинство. У вас жена просто ангел во плоти.
Меж тем я огромным усилием воли пыталась унять внутреннюю дрожь и дикое желание бежать сию же минуту к Баринскому. Сидящий за столом граф Беркутов не понял бы таких вольностей. Так что пришлось практически силком впихивать в себя жаркое и жареную курицу с базиликом.
Весь ужин я практически не помнила. Все воспринималось сквозь призму слез, волнений за жизнь любимого и полного отсутствия интереса к теме разговора. Улыбаясь, что-то отвечая и делая все механически, в этот момент мои мысли витали где-то далеко-далеко. Впрочем, гость пробыл у нас чуть больше часа, выпил две чашки чаю со сливками, обговорил все вопросы со Станиславом, отказался от десерта и чинно удалился. Видимо нелады с Баринским окончательно испортили его настроение. Мне и Перовскому вновь приходилось топтаться возле входной двери, провожая графа. Тот сыпал мне комплиментами по поводу хозяйственности и скромности, которые, несомненно, красят хозяйку и жену. Наконец-то двери за гостем закрылись, и я смогла с огромным облегчением вздохнуть, стирая тыльной рукой неискреннюю улыбку и выражение гостеприимства с лица. Скулы сводило судорогой, и было такое чувство, будто от лица я с огромным трудом отодрала маску.
Словно слепая я дошла до гостиной и осторожно опустилась на диван. Стенные часы показывали десять минут девятого. В комнате тихо суетилась Клавдия Петровна. Помощница быстро убиралась со стола. В этот момент, тихо ступая, вошел нахмуренный Станислав Перовский. Он осторожно уселся на диван напротив меня и напряженно вглядывался в мои глаза. В моей душе постепенно поселилась пустота, и ничего вокруг меня не интересовало вовсе. Так, молча, мы просидели какое-то время, за которое Клавдия Петровна успела убрать грязную посуду на поднос и утащить его на кухню. Послышался металлический звон большого котла, стук выгружаемой посуды и шум набираемой воды в какую-то емкость.
— Эля, вы с ума сошли так реагировать на известия о ранении князя Баринского? — немного резко и раздраженно прошипел Перовский.
Его зеленые глаза потемнели, и ярость плескалась где-то в глубине его черных зрачков. На миг во мне всколыхнулся протест, но затем абсолютное равнодушие вновь поглотило и это чувство.
— Вы понимаете, что сегодня вы были за мою жену. Софья Перовская — замужняя женщина. Ей не пристало проявлять какие-либо чувства по отношению другим мужчин. Тем более что Баринский известный во всем свете ловелас и бабник, — также эмоционально продолжал втолковывать мне Станислав. — Вы едва не погубили репутацию Софьи, я насилу спас положение. Вы это хоть понимаете?
В этот момент абсолютное равнодушие отступило и в одну секунду, я наконец-то осознала, где должна быть.
— Станислав, пожалуйста, отвезите меня к Дэниэлю Баринскому…
— Что?! — удивленно прохрипел Перовский, его темные брови полезли вверх, а глаза расширились от удивления.
Словно я попросила о чем-то невозможном, вроде как луну с неба. Я спокойно поднялась с места. Станислав следом за мной. Мы так и стояли друг напротив друга.
— Нет, ни в коем случае, сам не поеду и вас не пущу, — категорично заявил Перовский и для верности крепко ухватил меня за плечи.
Я независимо задрала подбородок и посмотрела ему прямо в глаза. Его зеленые, как подводные водоросли, глаза смотрели доброжелательно, но твердо.
— Если не отвезете, я сама найду дорогу в его дом. Я обыщу каждый дом, улицу, квартал, переверну Киев вверх дном, но непременно найду Дэниэля, — упрямо и машинально прошипела я, чувствуя как в глубине меня, поднимается паника.
Станислав огорченно покачал головой и ответил извиняющим тоном:
— Мне очень жаль, но являться девушке в столь позднее время в дом мужчины даже с сопровождением просто неприлично! Вы не забывайте, что пока вы со мной, то изображаете мою жену Софью.
Истерика прорвала мое тонкое самообладание. Меня начала трясти крупная дрожь, а на глаза вновь навернулись слезы. Хотелось отвесить этому мужчине парочку оплеух за то, что он такое упрямый. Пришлось сдержаться огромными усилиями воли, до боли прикусив нижнюю губу.
— Отпустите меня, Перовский! — прошипела я срывающимся тоном, и принялась ожесточенно сдирать со своих плеч его ладони.
Станислав упрямо держал меня и сквозь зубы прошипел:
— Эля, перестаньте. Я сказал вам! Столь поздний визит — это просто неприлично!
— Какое мне дело до ваших этих правил приличий, если умирает мой любимый. Какое, скажите? — взвизгнула я, пытаясь освободиться от цепких рук Станислава. — Сколько еще времени я должна жить чужой жизнью, а не своей. Сколько? Почему мне так не повезло?
