Нора Робертс - Крест Морриган
— Должно получиться. — Гленна взяла меч и погрузила его в жидкость. Потом отступила на шаг, протянула руки над дымом и прочла заклинание.
Хойт оторвался от своего занятия, любуясь девушкой; магия подчеркивала и усиливала ее красоту. И как он жил без нее? Ему не с кем было поделиться самым сокровенным — даже Киан не понимал его. И никто не мог заглянуть ему в глаза, так что замирало сердце.
Языки пламени лизали края котла, поднимались по лезвию меча, а Гленна застыла рядом, в дыму и пламени. Ее голос был музыкой, сила — танцем.
Пламя погасло, и Гленна взяла меч щипцами и отложила в сторону — остужаться.
— Придется над каждым клинком работать отдельно. Конечно, это займет много времени — несколько дней, но в конце концов… Что? — встрепенулась она, поймав его пристальный взгляд. — Я измазалась сажей?
— Нет. Ты прекрасна. Когда мы поженимся?
Она удивленно заморгала.
— Я думала, потом, когда все закончится.
— Нет. Я не могу ждать. Дни проходят, и каждый из них драгоценен. Я хочу, чтобы мы поженились здесь, в этом доме. Скоро мы отправимся в Гилл, а там… Мы должны сделать это здесь, Гленна, в доме, который станет нашим.
— Конечно. Я понимаю, что твоя семья не может присутствовать, за исключением Киана и Блэр. Моя тоже. Но когда все закончится, Хойт, когда все снова будут в безопасности, я хочу устроить еще один обряд. И пригласить родных.
— Сейчас обручение, потом свадьба. Так тебя устраивает?
— Превосходно. Но что значит «сейчас»? Сию минуту? Я так не могу. Сначала нужно… как-то подготовиться. У меня, например, нет платья.
— Мне казалось, ты предпочитаешь совершать обряды обнаженной.
— Очень смешно! Подождем несколько дней. Скажем, до полнолуния.
— Конец первого месяца. — Он кивнул. — Да, так будет правильно. Я хочу… Что это за крики?
Подойдя к окну, они увидели Блэр, оживленно спорящую с Ларкином. Мойра стояла рядом, уперев руки в бока.
— Кстати, об обрядах, — заметила Гленна. — Похоже, самая интересная часть утренней тренировки началась без нас. Пожалуй, нам лучше спуститься.
— Она медлительная и неуклюжая, а это верный путь к смерти.
— Неправда, — огрызнулся Ларкин. — Она метко стреляет из лука и очень умна.
— Потрясающе — она умертвит вампира с помощью мысли. Пусть продемонстрирует, как это делается. Что касается лука — да, у нее глаз как у орла, но невозможно все время держаться от врага на расстоянии.
— Я сама могу за себя постоять, Ларкин. А ты… — Мойра посмотрела на Блэр. — Мне не нравится, когда со мной разговаривают, как с дурочкой.
— С мозгами у тебя все в порядке, а вот с правой рукой — неважно. Ты дерешься, как девчонка.
— Это естественно.
— Но не на тренировке и не в бою. Тут ты солдат, и врагу плевать на твой пол.
— Кинг хотел, чтобы она делала то, что у нее лучше получается.
— Кинг мертв.
Все умолкли. Атмосфера сгустилась до такой степени, что ее можно было резать на ломтики боевым топором Киана. Затем Блэр вздохнула. И поняла, что переборщила.
— Послушайте. То, что случилось с вашим другом, ужасно. Клянусь, я не хотела бы оказаться на его месте. Но чтобы не повторить его судьбу, вы должны устранить свои слабости — а их у вас предостаточно. А таланты можете развивать в свободное время.
К ним подошли Гленна и Хойт.
— Ты поручил мне это? — она повернулась к Хойту.
— Да, — подтвердил он.
— А нас уже не спрашивают? — Лицо Ларкина напряглось. — Совсем?
— Все равно тебе нечего возразить. Она — лучшая.
— Потому что она твоя родственница.
Блэр повернулась к Ларкину.
— Потому что я справлюсь с тобой за пять секунд.
— Уверена? — Тело Ларкина замерцало, и он изменил облик, превратившись в волка. Животное присело, напряглось, приготовившись к прыжку, и оскалилось.
— Потрясающе, — пробормотала Блэр: ее гнев тут же испарился, сменившись неподдельным восхищением.
— Ларкин, перестань! — Мойра, терпение которой было явно на пределе, шлепнула ладонью по шкуре волка. — Он рассердился из-за того, что ты была груба со мной. А у тебя нет причин для оскорблений. Я согласна, что нужно устранять слабости. — Киан говорил то же самое, вспомнила Мойра. — Я хочу тренироваться, но не собираюсь терпеть твои грубости.
— Предпочитаешь кнуту пряник? — спросила Блэр. — Всегда удивлялась, почему люди так падки на лесть. Послушай, в свободное время мы можем вместе заняться маникюром и поболтать о парнях. Но на тренировке я буду настоящей стервой — потому что хочу, чтобы ты осталась жива. А тебе не больно, — спросила она Ларкина, который снова принял человеческий облик, — когда меняются кости и другие органы?
— Немного. — Никто еще не задавал ему такой вопрос. Ярость угасла так же быстро, как и вспыхнула. — Но менять облик здорово, и я не обращаю внимания на боль.
Ларкин обнял Мойру за плечи, успокаивающе погладил и повернулся к Хойту и Гленне.
— В лесу ваша девушка убила четверых вампиров. Пятого прикончил я.
— Этим утром? Пятерых? — Гленна во все глаза смотрела на Блэр. — Далеко от дома?
— Близко. — Блэр оглянулась на лес. — Думаю, это были дозорные, причем не очень опытные. Застала их во время сна. Лилит сообщат об этом. Вряд ли она обрадуется.
Дело было не в том, чтобы просто убить уцелевшего вампира; по крайней мере, Лилит в этом ничуть не сомневалась. Его смерть должна быть как можно более мучительной.
Молодой вампир, имевший неосторожность вернуться в логово после утренней вылазки Блэр, теперь висел над огнем животом вниз, медленно поджариваясь. Запах нельзя было назвать приятным, но Лилит понимала, что власть требует определенных жертв.
Она обошла вокруг костра, стараясь не подставлять подол красного платья языкам пламени.
— Почему бы нам не обсудить все снова? — Ее голос звучал ласково, как у опытного учителя, беседующего с любимым учеником. — Человек — женщина — убила всех, кого я отправила в дозор, за исключением тебя.
— Мужчина. — Боль не давала вампиру говорить, и слова с трудом слетали с его губ. — Лошадь…
— Да, да. Я забыла о мужчине на лошади. — Остановившись, Лилит оторвала взгляд от унизанных кольцами пальцев. — Он появился уже после того, как она — если можно так выразиться — разделалась с четверыми?
Лилит присела, похожая на прекрасного паука, и посмотрела в его налитые кровью, бешено вращавшиеся глаза.
— И почему же она смогла это сделать? Потому что вы спали!
— Они. Остальные спали. Я был на посту, ваше величество. Клянусь.
— На посту, говоришь. А одинокая женщина жива. Жива, потому что — я ничего не путаю? — ты сбежал?
