Дж. Уорд - Тени
Внутри буйствовал Лукас. Оказалось, что с одной стороны он был привязан к кровати, но смог освободить одну руку, которой уничтожал все, до чего мог дотянуться: Лукас опрокинул кое-какое контрольное оборудование вместе со своим штативом для внутривенного переливания, та же участь постигла стол на колесиках, на котором лежало что-то металлическое, а сейчас тянулся к передней спинке кровати, словно хотел раздербанить ее на части.
— Лукас, — с поразительным спокойствием позвала Док Джейн. — Что происходит…
— Да пошла ты!
Селена отшатнулась. Последние несколько месяцев она приходила сюда, чтобы покормить брата Куина, и он всегда вел себя учтиво.
— Лукас…
— Пошло оно все! — Он отпустил спинку кровати, схватил столик и швырнул его так сильно, что тот перевернулся, высыпав все содержимое ящиков будто это был его способ истечь кровью. — Пошла ты!
Док Джейн отступила, пробормотав:
— Я пошла за успокоительным. Не входи внутрь.
Док Джейн перешла на бег, а Селена встала в дверном проеме.
— На что это ты уставилась? — Крикнут ей Лукас. — Какого хрена тебе нужно!
На кровати расплылось красное пятно. Простыня, свесившаяся наполовину вниз с одной стороны, испачкалась — у Лукаса шла кровь. Из одной из ран…
— Твоя нога, — выдохнула Селена, хорошо помня об инфекции, мучавшей его. — Осторожней со своей ногой…
— Я хотел умереть! — выплюнул Лукас. — Я пытался умереть!
Его лицо было похоже на перекошенную копию хорошо известных ей прежде черт, слишком бледная кожа лица так сильно обтянула череп, что, казалось, могла порваться в любой момент, лицо, вызывающее зависть до того, как Лукаса пытали в Обществе Лессенинг.
— Они отрезали мою гребаную ногу, чтобы спасти меня! — Лукас откинул простынь. — Чтобы спасти меня!
Культя была аккуратно перевязана хирургической марлей в несколько слоев, но под ней все было плохо: кровь просачивалась наружу, везде.
Лукас начал царапать то, что осталось от его ноги, и тогда Селене пришлось вмешаться.
Пройдя внутрь, она схватила его размахивающие руки и пришпилила их к кровати рядом с головой.
Лукас. Сошел. С ума.
Крича, извиваясь, проклиная ее.
А ей оставалось лишь качать головой и дать Лукасу истощить самого себя, что заняло совсем немного времени.
Когда Лукас перестал бороться, Селена сказала:
— Тебе так повезло. Так чертовски повезло.
Это его заткнуло. Так, как не смогло бы заткнуть прямое противостояние.
— Что? — запинаясь, произнес Лукас.
— Я умираю, — прямо ответила Селена. — И если бы кто-то мог бы отрезать часть моей ноги, чтобы спасти меня? Чтобы я могла остаться здесь с человеком, которого люблю? Я бы пошла на это, не задумываясь. Так что, да, я считаю, что тебе очень повезло.
Лукас все еще тяжело дышал, но напряжение покинуло его тело.
— Умираешь?
— Боюсь, что так. — Селена освободила его руки и сделал шаг назад. — Не трать впустую время, отведенное тебе. Я знаю, тебе больно, и не сомневаюсь, что ты злишься на то, где оказался. Но лично я без раздумий поменялась бы с тобой местами.
Док Джейн вернулась… и остановилась, увидев, что комнату не поглотил огонь или нечто подобное.
— Я переоденусь, — сказала Селена, направляясь к двери. — В этом халате холодно. Тебе помочь прибраться?
Док Джейн перевела взгляд с одного на другого, очевидно интересуясь, что было сказано или сделано, чтобы изменить положение дел.
— Э, нет, позволь мне самой обо всем позаботиться.
— Хорошо. — Селена кивнула доктору, а затем взглянула на Лукаса. — Береги себя.
Покидая комнату, Селена ощущала на себе его взгляд. И все еще чувствовала его, возвращаясь, чтобы переодеться.
Вернувшись в туннель, Селена испугалась, как бы приступ не настиг ее по пути в особняк, оставив ее умирать под лампами дневного света. Или, может, все произойдет на лестнице, ведущей в фойе… или…
Ладно, ей лучше прекратить это.
У нее достаточно беспокойств и без того, чтобы выискивать себе проблемы.
Глава 56
Он не мог оторвать от нее взгляд.
айЭм обнаженным лежал перед затухающим очагом, их конечности переплелись, бедра все еще рядом, но уже не соединены. Ее голова покоилась на согнутой руке, а сам айЭм приподнялся на локте.
— Я хочу увидеть тебя снова, — прошептал он.
Ему хотелось бы сказать ей, как сильно он нуждался в этих особенных мгновениях с ней, в перерыве от всего дерьма в Колдвелле, с которым он не мог справиться и на которое не мог повлиять. Придя сюда, он словно сделал шаг в сторону, изменил свой путь, взял передышку. Едва ли это была кардинальная и бесповоротная смена курса, да айЭм и не хотел этого, он ни за что не покинул бы своего брата.
Но этого было достаточно, чтобы у него открылось второе дыхание.
— Мне очень сложно выбраться оттуда. — майкен поцеловала кончики его пальцев. — В моем распоряжении всего несколько дней, когда сделать это так легко. После окончания траура станет намного сложнее.
— Тогда завтра. В полночь.
майкен кивнула.
— Я буду здесь.
айЭм оглядел ветхую хижину.
— Нет, приходи в Колдвелл. Встретимся в городе.
Когда она замешкалась, айЭм сказал:
— Там у меня апартаменты. Частные. Никто не узнает, и я смогу обеспечить тебя большим комфортом.
айЭм хотел ее на кровати. В душе. А может и на кухонном столе.
Для того чтобы убедить майкен, он наклонил голову и захватил ее рот, поглаживая ее губы своими, проникая внутрь.
— Следуй зову моей крови и найдешь меня.
Звук, который издала майкен, означал полную капитуляцию, и прежде чем осознать, что делает, он уложил ее на спину и снова накрыл собой. Тот факт, что они и в самом деле занимались сексом, был столь поразительным, что айЭм не мог об этом думать, пока был с ней здесь и сейчас.
Это стало слишком важной вехой в его жизни.
Направляя себя в нее, айЭм застонал и уткнулся головой в шею майкен. Двигаясь по большой амплитуде, он нашел самый нужный ритм, ускоряясь и усиливая темп. Его тело знало совершенно точно, что делать, а понимание того, что он был очень рад, что дождался именно этой женщины, шокировало.
Кроме того, было сумасшествием думать, что часть его начала строить планы по освобождению майкен от с’Хисбе.
Так что, в его списке таких теперь двое.
Ногти майкен впились в его спину, ее бедра сдавили его, когда она нашла свое собственное освобождение, нежное сокращение ее внутренних стенок привело к резкому выбросу удовольствия, и айЭм снова кончил.
После чего он рухнул на майкен.
— Прости, — пробормотал айЭм, пытаясь найти в себе силы не только на то, чтобы дышать. — Тяжелый.
— Нет, мне нравится твой вес. — Сказала майкен, поглаживая его. — Ты ощущаешься таким же сильным, какой ты и есть.
— Я не хочу уходить.
— Я тоже.
В конце концов, он находился на территории нет-выбора. Кроме того, очаг потух, и становилось холодно, но, что важнее, айЭм не хотел, чтобы майкен попала в неприятности, не выполнив вовремя свои обязанности.
По крайней мере, ему не приходилось беспокоиться о ней и приближающемся рассвете.
Он бы рехнулся.
Оттолкнувшись, айЭм выскользнул из нее и осознал, дерьмо, что он отметил майкен своим запахом.
— Что не так? — спросила она, впившись в него взглядом своих желто-зеленых глаз.
— Нам нужно помыть тебя. — Но в чертовой хижине не было проточной воды. — В следующий раз мы сделаем это в Колдвелле.
— Я буду осторожна. На окраине Территории есть горячий источник. Я могу помыться там.
— А что насчет твоей мантии? — Схватив гору ткани, айЭм выругался. Эта хрень была измята. Порвана. Покрылась пылью. — Черт возьми.
Ему следовало развесить ее вещи. О чем он, мать его, думал?
Поднявшись на ноги, айЭм помог майкен одеться, приводя в порядок нижнюю мантию, закалывая верхний слой латунной брошью, отряхивая ее капюшон и маску.
— Позволь мне сделать это самому, — сказал айЭм, подходя к ней, чтобы прикрыть ее волосы и лицо.
Он ненавидел ее маскировку, его живот скрутило, а во рту пересохло, и все из-за того, что айЭм отправлял майкен обратно на Территорию абсолютно незащищенной, тем более нагой. Затем он сделал шаг назад и взглянул на то, что по прибытии в хижину было отглажено и вычищено, а сейчас находилось в чувственном беспорядке.
айЭму казалось, будто он взял что-то ему не принадлежащее, и в процессе уничтожил.
— Мне следует пойти с тобой, — сказал он. — Убедиться, что ты…
— Так мне будет сложнее. Все будет хорошо. За все эти годы я поднаторела в прятках.
А затем стало не о чем говорить, ни одно слово не заставит его чувствовать себя лучше по поводу произошедшего.
