Наталья Кремнёва - Несвятая троица
— Горькая правда, — сказал Горыныч, когда мы дочитали. — Именно так все и было. Враждовали мы, а страдал весь Солам. Поначалу я решил, что это все, но потом разглядел начало следующей строки. Вот только она была так укрыта камнем, что я не смог извлечь ее. Ванда посоветовала подождать. И я поселился здесь, дабы не упустить ничего. И ждал. Долго ждал. И не зря! Часть стены рухнула сама собой, открыв вот это.
И Змей легко отколупнул часть каменного завала у стены, чтобы мы прочитали продолжение.
Ну а тот, кто мир заменил враждой,
На века забудь сладкий сон-покой.
На века забудь милые черты
До тех пор, пока не уймешь вражды.
— После этого, мы с Помощницей уверились, что на верном пути, и я могу все исправить! А дней одиннадцать назад среди ночи раздался жуткий грохот, и открылись последние строки пророчества.
И еще часть камней сдвигается в сторону могучей лапой.
Шанс дадут лишь раз, уж не упусти -
Лишь тебе дано этот мир спасти.
— И вот тогда я понял, что шанс мне уже дали и скоро что-то случиться. А теперь Ванда прислала вас. Она не ошибается, никогда не ошибается. И я свой шанс не упущу!
Змей замолчал, тяжело дыша и лихорадочно сверкая глазами. А я окончательно осознала, что крупно влипла…
День тринадцатый
Ярко-оранжевый шар медленно, с обманчивой неохотой показался из-за гор. Впрочем, в долине давно уже посветлело тем самым немного нереальным предрассветным светом, что заставляет звезды стыдливо сбегать с небосклона и вырисовывает каждую былинку с неожиданной четкостью. Правда, видно их все же не было — долину надежно затопил густой туман, не рассеивающийся даже с появлением солнца.
Я бездумно сидела на вершине холма, служащего домом Хранителю. Бездумно — потому что все, что только могла, уже передумала и ни к чему не пришла. Ну и ладно! Пусть другие планы строят.
— Красивый вид, — Радмир как всегда подкрался неслышно. Я даже пугаться уже перестала. Вот и сейчас лишь слабо кивнула в ответ. Парень сел рядом. Что мне в нем точно нравится — это умение вовремя промолчать.
Пару минут мы просто смотрели, как тонут первые лучи в клубящемся тумане. Больше нам не позволили.
— Вот вы где! — радостно возвестил Тамирас, возникнув прямо перед нами. — Бессовестные! Я их обыскался, а они тут загорают!
Мы синхронно вздохнули.
— Где Горыныч? — устало поинтересовалась я.
— Где и был, — лаконично изрек блондин устраиваясь прямо там, откуда появился, и загораживая собой роскошный вид.
— И зачем мы тебе? — не менее устало уточнил Рад, поняв, что белобрысая зараза обосновалась тут с нами надолго.
— А сам-то как думаешь? Ну чудные вы! Эй, народ, ау! Нам мир спасать надо, а вы на рассвет слюнки пускаете!
— Почему сразу слюни? — возмутилась я. — Мы обдумываем сложившуюся ситуацию!
— А-а-а. И как, много надумали? — сочувственно покивал блондин. — Впрочем, дай-ка угадаю: тебя тут ждали, значит, домой просто так не отпустят, ну и гыйр с ними. Пусть сами голову ломают, а я тут, в уголочке посижу.
Я открыла было рот, чтоб возразить, но не нашла, что сказать, и оскорбленно отвернулась. Да. Тамирас тысячу раз прав. Но черта с два я в этом признаюсь.
— Ладно, пришелица, не дуйся, — Там сменил тон на примирительный. — Давайте лучше вместе мозгами пошевелим. Что делать-то теперь?
— Идти к следующему Хранителю, — пожал плечами брюнет. — Но для этого надо Пироса расспросить…
— Так спрашивай, — раздался снизу вполне бодрый голос Горыныча.
— А подслушивать, между прочим, нехорошо! — хором сообщили ему мы с Тамирасом.
— И не думал! Вы ж кричите на всю долину, вас только глухой не услышит. Спускайтесь, все обсудим.
Вскоре мы собрались в уже знакомом зале, и Горыныч потчевал нас сбитнем, не принимая отказа. Надо же, я даже не заметила, когда успела замерзнуть, так что горячее медовое питье пришлось весьма кстати.
— Я давно размышлял, с чего начать. Ванда говорила вам, что мы, Хранители, чувствуем друг друга? Так вот. В последние годы я заметил, что Змеи потихоньку приближаются. Их будто что-то притягивает сюда. Нет, они не показываются, но из разных уголков Солама все пятеро избрали местом жительства Вессалию и окрестности. Совпадение? Не думаю. Сдается мне, что они тоже готовятся к переменам.
— Ну и отлично, нам далеко ходить не надо будет, — безмятежно отозвался блондин, блаженно щурясь над кружкой.
— И кто же у нас ближайший? — полюбопытствовала я.
— А ты попробуй угадать.
— Шэра, — уверенно ляпнула я. Морда Змея тут же исказилась в гримасе страдания, а я поспешила извиниться. Он кивнул в ответ, но больше попыток не дал.
— Дев. Деврос Пыль. Мой когда-то закадычный друг. Он не простил мне Громма. Хотя, он вспыльчив, но отходчив. Надеюсь, мы сможем договориться.
— Значит, решено, — подытожил Рад. — Идем к Девросу. Вот только куда?
— Совсем недалеко, — хмыкнул Горр. — Пустыня Салах-Али, слышал о такой? Так что не идем, а летим.
— А я вот не слышала! Может, кто-нибудь снизойдет до объяснений?
— Пустыня Салах-Али лежит по ту сторону Закатных гор. А если учесть, что мы сейчас где-то посреди них, то совсем близко. Но западная часть гор гораздо выше и опасней нашей, восточной, стороны. Через них нет дороги. Тем более, в Салах-Али. Мало кто отваживается сунуться туда. Лишь кочевники могут передвигаться по ней, и то с риском для жизни.
— Да почему?! Что в ней такого страшного?
— Миражи. Салах-Али переводится как «пустошь дьявола». Оазисов в ней практически нет, а с песками происходят странные вещи. Они живут своей жизнью, гуляют, перетекают, как волны, мгновенно меняя пейзаж. Заблудится в ней легче легкого, а выбраться зачастую невозможно даже по звездам — их искажает марево, исходящее от раскаленного песка. Рассказывают, что из песков порой возникают здания, а то и целые города. Могут показаться фигуры, призрачные, текущие, меняющие форму. Словом, привидеться может все, что угодно. Пустыня играет с людьми, и лишь редким счастливчикам удается выбраться, но и те лишаются рассудка.
— Бред редкостный! — фыркнул Горыныч, дослушав Рада. — Это не миражи, это Деврос развлекается. И ничего в них страшного нет, наоборот, очень даже красиво! Сам не раз восхищался. А насчет того, что умирают — так чем они думают, когда в пустыню суются, не зная как в ней жить? У каждой стихии свой характер, и нельзя его не учитывать. Это вина не Дева, а людей.
— Ясно… Кстати, Горыныч, мне послышалось, или ты сказал «полетим»?
