Юлия Шолох - Дикий вьюнок
Вскоре мне, как швее, принялись подбрасывать всю работу по починке вещей. Вначале пришла одна из служанок, которая при стирке разорвала рукав на дорожном пиджаке Фионы. Женщина была настолько испугана, что отказать ей в помощи у меня не хватило духу, потому я сделал все так хорошо, как только умела. Потом ко мне обратился кто-то их охранников. Потом Габрис со своей любимой рубашкой, которую по моему твердому убеждению проще было выбросить, чем вернуть ей приличный вид. Однако по упрямству круорг мне давал фору, потому я просто обрезала лишнее кружево, превратившееся в спутанную бахрому, и вернула Габрису его рубашку в целости и сохранности.
После этого практически каждый привал заканчивался для меня работой, которой раз от разу становилось все больше. Однажды Сатья притащила свое платье с такой крошечной дырочкой, что я не сразу ее разглядела, и повелительно потребовала сделать так, чтобы ни единого следа не осталось. Я не стала огрызаться и просто вышила на месте дырки крошечную желтую уточку, каких вышивают на детской одежде.
Наблюдая за лицом Сатьи, которая вернулась и осматривала качество выполненной работы, Габрис хохотал в голос, но когда она сдержалась и без воплей, ограничившись убийственным взглядом, отошла, круорг тихо и серьезно сказал.
— Поосторожнее. Фиона может быть опасной.
— А ты меня не защитишь? — пересохшим голосом спросила я.
— Не о всего, — отрезал он.
— Да-а? — это было интересно, я посмотрела на него внимательнее. — И на какие действия твои полномочия не распространяются?
— На дикую женскую драку с использованием ногтей и клочков выдранных волос, — с удовольствием ответил Габрис и засмеялся.
— Не дождешься! — уверено завила я и впредь уточек не вышивала. Но надо признать и глупых приказаний со стороны подруг Фионы больше не следовало.
Так шутливо круорг отвечал на все вопросы, так что узнать, насколько далеко он зайдет в защите, не удалось.
В общем, девять дней поездки прошли как один. Засыпая вечером в крошечной безликой комнате, я вспоминала черничный пирог и улыбалась. Все-таки Габрис умел поднять настроение и шуточные перебранки с ним были тем, чем я не занималась со времен, когда рядом была Злата — она была последней, кто вызывал во мне жуткое желание немедленно ее подразнить и вывести из себя!
Утро тоже выдалось обычным. К обеду мы остановились на красивой полянке у крошечного озера с такой зеленой водой, что его поверхность не сразу удавалось разглядеть среди высокой сочной травы.
От стоянки, где расставили походную мебель, я предусмотрительно отошла подальше, тем более от костра шел слишком сильный жар, а мне хотелось прохлады.
Габрис вскоре оказался рядом, привычно разваливаясь прямо на земле. День был удивительно светлый, прозрачный и чистый, как беззаботный смех ребенка. Даже круорг молчал, а он вообще любил поболтать. Особенно попугать меня очередной историей про привычки и обычаи круоргов. Не знаю, где в этих рассказах заканчивалась правда и начиналась выдумка, но я старалась думать, что все эти ужастики измышлены его буйным воображением.
Фиона сидела в походном кресле, закинув ногу на ногу и скучающе смотрела куда-то в сторону. Сегодня смеялись в основном Сатья и Эли, причем наиграно, будто по обязанности, которую никак нельзя избежать. Фиона на их фоне казалась одинокой и отстраненной, будто находилась в другом слое реальности.
— Габрис… — неожиданно спросила я. — А почему они не поженились?
Он проследил за моим взглядом.
— А я почем знаю? Да и не мое дело сплетничать, — недовольно пробурчал он. Мои глаза стали размером с монету — как это не его дело сплетничать? А мне показалось, это единственное занятие, которому он с натуральным восторгом предавался в течение всей нашей совместной дороги.
Мы еще немного посидели, слушая ветер и птичьи трели. Но сегодня меня тянуло на откровенность.
— Габрис… А ты князя давно знаешь?
— Два года, — сразу же ответил он.
— Как вы познакомились?
Габрис внимательно посмотрел на меня.
— Ну, — постаралась объяснить я. — Ты все время повторяешь, что получишь титул с приставкой Зет к фамилии, то есть станешь участником высшей линии. Значит, тебе этого хочется, да? А это князь решает, кто станет высшим, кто нет?
— Да, — коротко ответил Габрис.
— И… ты не хочешь говорить, как вы познакомились?
Круорг еще раз задумчиво на меня покосился.
— Почему же… Говорить я могу о чем угодно, другое дело что… не круоргу лучше некоторых вещей не слышать.
Кстати, я уже различала по голосу его настроение. Сейчас Габрис совсем не шутил.
— Расскажи, — мягко попросила я.
Он легко улыбнулся.
— Ничего интересного. У меня был учитель. Князь… пришел и убил его. Меня взял к себе.
— Что? Он убил твоего учителя, а ты так просто его забыл и служишь другому хозяину? — я не хотела, но возмущение в голосе прорезалось само собой.
Он замер, а в глазах привычно застывала тьма… да, Габрис достоин высшей линии, что и говорить.
— Я бы сам убил своего прежнего учителя, — пустым голосом сообщил круорг. — Если бы смог.
— Почему? — не думая, воскликнула я.
Габрис чуть наклонился, хотя вокруг не было никого постороннего.
— Ты, правда, хочешь знать?
Я посмотрела в его глаза и вдруг поняла — нет, не хочу. Не потому, что узнаю что-то плохое о князе и моем провожатом, а наоборот… Узнаю что-то такое, после чего сама захочу убить этого его наставника. Что-то, после чего во мне проснется благодарность к князю. Или уважение. Или восторг. Или все сразу.
Я молча потупилась и Габрис так же молча отвернулся.
…Думаю, будь я умнее, давно бы разобрала свою жизнь на куски, рассмотрела их и поняла — все события прошлого просто вопят о том, что как только мир вокруг кажется спокойным и благожелательным, стоит начинать готовиться ко всяческим неприятностям.
Но видимо я все же глупа.
Мы уже собирались, когда к лагерю прискакали двое всадников. Бока их лошадей раздувались так широко, будто собирались разорваться, а от тяжелого дыхания чуть ли не тряслась земля.
Всадники тоже выглядели не лучшим образом. Они бросились к Фионе, туда же спешным шагом подходили круорги.
Габрис, недолго думая, направился туда же.
Оставалось только ждать. Я сидела на траве и думала, что похоже на горизонте снова появляются тучи, которые вскоре принесут грозу. В который раз… И хотя во время неприятностей всегда был шанс улизнуть незаметно, но я, как ни странно теперь волновалась за Габриса. Это все так раздражает! Как им так быстро удается залезть нам в сердце? Откуда берется эта вечная симпатия к любому мальчишке, маленькому и не очень, который расскажет пару шуток и тепло, ненавязчиво улыбнется?
