Вероника Мелан - Дэлл (СИ)
Я потерла подбородок о плечо и снова погрузила руки в мыльную воду; загрохотали друг о друга тарелки.
Часом ранее я нашла и поблагодарила Бернарду; кто знает, как бы все повернулось, если бы не она. А так полюбовались пистолетами все вместе, повздыхали, повосхищались имениннику на радость, даже опробовали на улице. Крайне удачно все вышло – дважды спасибо ей за помощь.
Осталось вымести и вычистить бардак...
Кольцо Дэлла лежало рядом с раковиной – от мыльной воды оно сделалось скользким и начало спадать. Я изредка поглядывала на него, как на собственные остриженные волосы или выпавший зуб – вроде твое и уже не твое. Уже чужое.
Сил не хватало даже на грусть, слишком сильно ощущалась усталость, и росло стойкое убеждение, что моя миссия закончена. Нужно просто додержаться еще час-два, может день, и все.
Через сорок минут чистые стаканы и тарелки выстроились вряд, я вытерла руки, надела кольцо и отправилась искать спальню, куда менее всего доносился смачный мужской хохот. Как только таковая была найдена, я заперла дверь, скинула одежду и рухнула на кровать.
Боже мой…. Все. Спать.
*****
Проснулась я от того, что хотела в туалет. В доме тихо, за окном темно.
Который час, определить не удалось – в незнакомой спальне не нашлось часов. Чтобы не надевать вечерний парад, я отыскала в шкафу первый попавшийся халат, натянула его и выскользнула в коридор. Шатаясь, добрела до нужного помещения, справила нужду и отправилась назад, на ходу раздумывая, доспать ли на втором этаже, на кровати, или же вернуться на третий, к ставшему привычным матрасу на полу.
В гостиной, где накануне установили новую плазму, горел свет. Я автоматически завернула туда, щелкнула выключателем и уже собиралась выйти, когда вдруг услышала голос:
- Ну, вот… Один, да теперь еще и в темноте.
- Ой!
Свет моментально зажегся вновь.
- Не надо, ты права, в темноте лучше.
- Что... выключить?
- Да.
Я погасила свет и замялась на пороге.
- Извини, я не думала, что ты здесь…
Дэлл сидел на диване перед неработающим телевизором. Ничего не пил, не ел, просто сидел. Наверное, лучше уйти, не мешать, пусть подумает, о чем ему хочется.
- Спокойной ночи тебе. Только не сиди долго, а то уснешь здесь, шея устанет.
Он промолчал. Затем голова качнулась в мою сторону.
- Посиди со мной, Мег.
Мое дыхание замерло.
Как же давно он не называл меня Мег… Как же давно.
Не веря собственным ушам, я какое-то время стояла у порога, затем решилась - осторожно обогнула диван и присела на край.
Гостиная вновь погрузилась в тишину.
Невозможно было судить наверняка, но мне показалось, что Дэлл пьян, не просто под хмельком, а именно пьян. Может, поэтому он хотел избежать одиночества. Говорят, пьяному в тягость быть одному… Мне так и не довелось это проверить на собственном опыте: обычно я засыпала раньше, чем доходила «до ручки».
Какое-то время мы молчали; чтобы не мерзли босые ступни, я осторожно забралась на диван с ногами и откинулась на спинку. Короткий сон не прогнал усталость, скорее, усилил ее. Виски пульсировали слабой болью, глаза закрывались.
Хочет посидеть? Что ж, посидим… почему нет. Ночь длинная, выспаться успею.
В воздухе плавал невидимый отголосок грусти – его или моей? Не разобрать. Слишком много всего мы оставили позади себя.
Чернел перед глазами темный экран новомодной плазменной панели.
- Где ты достала их?
В прозвучавшем вопросе слышалось неподдельное любопытство; мне не нужно было объяснять, о чем шла речь.
- Купила.
- Но как? Я несколько раз пытался это сделать, предлагал баснословные деньги.
Я улыбнулась в темноту. Кто бы и мне объяснил, как и почему Рихарт продал их. Ведь не только из-за перехода.
- Не важно. Важно то, что они тебя порадовали.
- Очень. – Это слово прозвучало так мягко, что пальцы на моих ногах непроизвольно поджались. – Спасибо тебе.
- Пожалуйста, – ответила я просто и не стала больше ничего добавлять, смакуя возникшее в душе тепло, такое редкое и такое ценное.
Мы снова замолчали.
Ему хорошо и он одновременно грустит – странная смесь. Когда я так чутко научилась чувствовать этого человека? И зачем мне это умение? Скоро этот вопрос навсегда уйдет в разряд риторических.
Часов в поле зрения снова не нашлось - сколько сейчас? Три? Четыре утра? Ночь; два человека на разных конца дивана; комната, погруженная во мрак; и не предскажешь, какое слово прозвучит следующим. Какой странной, порой, бывает жизнь.
- Ты очень многое сегодня сделала: украсила все, пригасила поваров, я благодарен за это.
Я молча кивнула.
- И ты была отличной хозяйкой вечера.
Никем я не была. Просидела молча в углу.
Но комментировать свое мнение вслух не стала.
- Цветы, воздушные шары, шикарный стол… - Ему явно хотелось поговорить, а мне было приятно. Пусть говорит. – Еда, просто слов нет…
- Понравилась? Я столько раздумывала над меню.
В душе всколыхнулась гордость и немножко радости.
- Очень. И я нашел листок…
Дэлл повернулся ко мне; на его губах играла улыбка.
- Какой листок?
- Тот, что ты положила на дно коробки…
- Ой… - А ведь я совсем забыла про него. А теперь, когда вспомнила, начала нехотя давиться от смеха. – Ну, как же, я ведь обещала тебя однажды научить.
- Точно. Такой точной пошаговой инструкции по изготовлению петард я еще не видел.
Теперь рассмеялся и он, и этот смех что-то всколыхнул во мне, что-то очень важное. Дэлл впервые, с тех пор как я переехала в этот особняк, смеялся. Смеялся, как свободный, не скованный ничем человек. Радовался, находясь со мной в одной комнате.
Я застыла, впитывая непривычные ощущения.
Как невероятно… как трепетно… как чудесно…
И в этот момент я с кристальной ясностью осознала, что именно должна сделать дальше. Без раздумий, без времени на анализ, именно так - в порыве чувств. Осознала и замерла, предчувствуя шаг вперед, который совсем скоро сделаю, уже не смогу не сделать. Вот только дам себе еще минуту, всего одну-единственную минуту – возможность побыть с ним вдвоем, когда нам обоим так хорошо.
Внутри будто свалились оковы, и на сердце вдруг стало легко. Ну, конечно. Как же давно следовало это сделать…
- Я могу еще научить тебя изготовлению водяных бомбочек…
- Да ну?
- И делать дымовые завесы.
- О-о-о! Это уже серьезно.
- А могу перепортить все часы в доме, потому что постоянно забываю, как их припаять проводами…
- Тебе и не надо это помнить.
Он улыбался. Улыбался так тепло, что мне делалось все яснее: только свободный человек может быть счастлив. И никто, ни единая душа в мире, не вправе отбирать у него эту свободу. И тем более, прикрывать свои деяния «любовью».
