Марта Акоста - Ночной полдник
Он взял в руки серебряный колокольчик и громко зазвонил. Группа внезапно перестала играть, занавеси, закрывавшие танцзал, поднялись, и на меня направили луч прожектора. Выглянув в танцзал, я увидела приближающегося Уиллема в сопровождении неовампов. На нем было то самое черное одеяние, в котором он совершал обряд присвоения имени. Неовампы были пьяны и постоянно наталкивались друг на друга.
Следом за Уиллемом шла певица из вампирского ночного клуба. Она завела какую-то жуткую песню. Стоявшие в сторонке «Дервиши» снова потянулись к своим инструментам и принялись подыгрывать ей. Судя по выражению ее лица, певичка одновременно удивилась и обрадовалась аккомпанементу.
Неовампы помогли Уиллему забраться на сцену и сесть в резное кресло. При этом с его лысой башкенции сполз капюшон. Черепушка Уиллема была полупрозрачной и хрупкой, словно ее изготовили из фарфора. Тут я заметила, что он держит нож, отделанный драгоценными камнями. Бросив на меня сердитый взгляд, Уиллем заявил:
— Она недостойна быть среди нас.
Сайлас посмотрел на Уиллема и тихо прошипел:
— Заткнись, старый дурак, и делай что говорят, иначе я снова запру тебя дома и будешь сидеть там, пока окончательно не сгниешь.
Старик сжался и опустил глаза.
— Сайлас! — воскликнула я.
— Не волнуйся, Милагро. Уиллем знает: если он будет вести себя прилично, я не стану его обижать.
Сайлас взял меня за руку и вывел навстречу гостям. Все, что было перед моими глазами, потонуло в красном потоке. Я почувствовала запах крови. Вообразив ее вкус, я облизала губы.
— Добро пожаловать, друзья! — провозгласил Сайлас. — Спасибо, что пришли разделить с нами это радостное событие. Сегодня в «Парагоне» мы празднуем открытие нового лечебного центра, где вы сможете пройти самые новаторские, самые замечательные процедуры, придуманные для поддержания вашей молодости и красоты.
Я смотрела на гостей, и мне казалось, что на их лицах больше нет кожи, а глазницы заполнены кровью. Они были всего лишь блестящим мясом. Сайлас на мгновение отпустил мою руку, и в этот момент они снова превратились в опьяневших, потакающих своим желаниям гедонистов, каковыми и являлись на самом деле. Я даже удивилась: как можно было бояться людей, которых я до такой степени презираю.
— Выручка от нового центра пойдет на косметологические исследования, а также на финансирование моего проекта по установлению в нашей стране морали, порядка и гармонии. Я называю его «Благотворительное руководство».
Публика встретила его слова радостными аплодисментами и гиканьем. Я заметила, что несколько стульев в зале были уже перевернуты, а скатерти насквозь промокли от разлитых напитков. Кто-то вынул из ваз розы и разбросал их по полу.
— Этот вечер замечателен еще и тем, что все вы — гости на моей свадьбе, на моем бракосочетании с единственной женщиной на свете, уникальным созданием, моей редкой птицей — так я ее называю — Милагро Де Лос Сантос.
Сайлас снова взял меня за руку. Толпа зашлась в безумных одобрительных криках. Я изо всех сил пыталась делать свои дыхательные упражнения, а потом вдруг решила: нет, нет и нет. Резко освободившись от Сайласа, я выхватила нож из руки Уиллема и, крикнув: «Нет, нет, нет!», прижала Мэдисона к алтарю.
«Дервиши» заиграли громкую, сумасшедшую музыку, которая стала фонограммой безумия. Публика отреагировала на произошедшее смехом и ревом, а я поднесла нож к горлу Сайласа. Недавно Катбертсон мечтал ощутить, как нож пройдет сквозь мою плоть, теперь же я сама смаковала мгновение восторга, перед тем как провести лезвием по бледной-пребледной коже Сайласа.
До меня донесся чей-то крик:
— Милагро, не надо!
Но я уже была не Милагро. Я превратилась в существо, которое нуждалось, страстно желало, алкало и заслуживало чужой крови.
— Ты великолепна, — с трудом выговорил Сайлас.
Он положил свою ладонь на мою руку и принялся поглаживать; это поразило и отвлекло меня настолько, что я не сразу заметила, когда он попытался отвести мою руку.
Перед моими глазами поплыли темно-красные образы. Он был силен, но и я чувствовала силу. Люди орали что-то, однако их крики сливались с оглушающим шумом взбесившейся вечеринки.
Я вонзила зубы в руку Сайласа, стремясь, словно зверь, искромсать и разодрать его плоть, и он простонал:
— О, детка, да, до самой кости! — Но, к моему разочарованию, в рот мне попала только ткань его костюма.
В схватке мы упали на пол. Я оказалась сверху, держа нож над Мэдисоном и решая, куда будет приятней его вонзить — в горло или в сердце.
На сцену выскочили шестерки Сайласа, но некоторые из них были уже настолько пьяны, что сразу попадали на помост.
— Не подходите, иначе он умрет! — крикнула я. — Умрет быстрее, чем вы думаете!
Мое предвкушение было сродни прелюдии к сексу. Оно все нарастало и нарастало.
— Милагро! — крикнул все тот же надоедливый голос.
Неподалеку от меня стоял Гэбриел.
— Милагро, убери нож, — велел он.
Жажда крови на мгновенье уступила место злости.
— Иди отсюда!
— Милагро, отпусти его. Ты все испортишь! — Гэбриел двинулся ко мне, но я поднесла нож к горлу Сайласа.
Тогда Гэбриел невозмутимо провозгласил:
— Сайлас Мэдисон, от имени Высшего совета я заключаю вас под стражу за измену, преступное нападение на обычного человека, попытку нападения на члена совета, злоупотребление имуществом совета, жестокое обращение с престарелыми и незаконную кражу крови.
Видимо, старинный напиток наконец подействовал, потому что Сайлас начал безудержно хохотать. Трепет его горла, подрагивавшего от смеха, только усиливал мое предвкушение. Вот оно, горло! Сейчас я разрежу его!
Наслаждаясь своей кровавой страстью, я вдруг заметила, что передо мной стоит Освальд.
— Освальд! Мы будем пить вместе! — закричала я, перекрывая музыку.
До моего слуха донеслись звук разбитого стекла и посуды и чей-то визг.
— Милагро, убери нож, — спокойно попросил Освальд. — Пожалуйста, убери нож.
Возможно, нож — не самый лучший вариант. Возможно, стоит долбануть Сайласа головой о каменный алтарь и полюбоваться на то, как кровь хлынет из его ушей и носа. Мне хотелось оторвать ему руки, услышать хруст костей и искупаться в его горячей, густой, липкой крови.
Увидев выражение моего лица, Сайлас простонал:
— Кровь — это река. Кровь — это жизнь. Кровь будет взята, и кровь будет отдана.
— Милагро! — Освальд потянулся ко мне.
Я резко отпрянула, оттащив Сайласа на несколько сантиметров. Я никогда еще не чувствовала в себе такой силы.
